Состроив гримасу, Венедикт протянул ему свою наплечную сумку, с отвращением глядя на то, как Рома подбирает насекомых и кладет их в сумку, к альбомам и карандашам. Но другого выхода не было – Роме надо было сохранить этих тварей для дальнейшего изучения.
– Тут ничего нет, – сообщил Маршал, оторвав крышку со второго ящика. Затем сделал то же самое и с остальными. Он потряс каждый ящик, шлепая его по дну, но ни в одном из них не оказалось насекомых.
Рома поднял взгляд.
– Этот ящик стоял на самом верху, – заметил он. – И до того, как ты опрокинул его, он был открыт, не так ли?
Венедикт нахмурился.
– Вроде бы да, – ответил он. – Эти насекомые могли заползти в него…
Из-за угла вдруг донеслись голоса, говорящие по-китайски, от неожиданности Рома вздрогнул и уронил сумку Венедикта. Повернувшись, он посмотрел в расширившиеся глаза своего кузена, затем взглянул на третьего товарища, который уже встал в боевую стойку.
– Алые? – спросил Маршал.
– Нам лучше не пытаться это проверить, – бросил Венедикт и с силой толкнул Маршала в спину. Тот зашатался и с тихим плеском свалился в воду. Не успел Рома запротестовать, как его двоюродный брат налетел и на него, и они оба очутились в реке Хуанпу до того, как обладатели веселых голосов завернули за угол и ступили на дощатый тротуар.
Над головой Ромы сомкнулась темная вода, пронизанная там и сям пятнами солнечного света. Его сердце громко колотилось, он молотил руками и ногами, не понимая, опускается ли он на дно, или, наоборот, всплывает. И куда обращено его лицо – вверх или вниз? А что, если он так и утонет, так и останется в этой реке, и его тело никогда не найдут?
Его лицо задела чья-то рука, и он открыл глаза. Рядом с ним плавал Венедикт, и его короткие, вставшие торчком волосы колыхались в воде. Он прижал палец к губам, затем схватил Рому за предплечье и поплыл, пока они оба не оказались под дощатым настилом причала. Маршал уже был здесь и плавал, дыша в узком зазоре между поверхностью воды и досками. Рома и Венедикт, стараясь дышать как можно тише, прислушались к голосам. Алые болтали о том, как они избили до полусмерти одного из Белых цветов, который смог сбежать только потому, что мимо проходила группа полицейских. Никто из членов банды соперников не остановился и не заметил сумку, которую Рома уронил на настил, – они были слишком возбуждены недавней дракой и тем, что им удалось унизить одного из своих врагов. Какое-то время их голоса звучали громко, затем начали удаляться, они ведь не догадывались, что в воде прямо под их ногами прячутся еще трое Белых цветов.
Едва они ушли, Маршал хлопнул Венедикта по голове.
– Зачем ты толкнул меня в воду? – сердито пробормотал он. – Ты слышал, о чем они болтали? Мы могли бы разобраться с ними. А теперь я весь промок.
Пока Венедикт и Маршал спорили, Рома оглядывал нижнюю часть настила. В ярком свете, проникающем в щели между досками, были видны прилипшие к ним плесень и грязь. Но что это? Рядом с ними плавал башмак, ударяясь о доски.
Рома узнал его.
– Черт возьми! – воскликнул он и, подплыв к ботинку, вытащил его из воды и торжествующе потряс им. – Вы понимаете, что это значит?
Маршал с недоумением уставился на башмак.
– Что в реке Хуанпу плавает слишком много всякой дряни?
Венедикт, которому, видимо, надоело плавать в грязи, скопившейся под настилом, выплыл наружу, за ним последовал Маршал, и Рома, вдруг вспомнив, что им больше нет нужды прятаться, поспешно сделал то же самое – подтянувшись, вскарабкался на доски и встал.
– Этот башмак, – сказал он, – принадлежал тому малому, который умер на территории Алых. Значит, он побывал и здесь. – Схватив сумку Венедикта, он сунул туда башмак. – Пошли. Я знаю, куда…
– Погоди, – перебил его Маршал, вглядываясь в поверхность воды. – Ты… ты это видел?
Рома посмотрел на реку, но увидел только слепящее солнце, отражающееся в мелких волнах.
– Ты что, шутишь, валяешь дурака? – спросил он.
Маршал повернулся к нему, и лицо его было таким серьезным, что Рома понял – это не шутка.
– Мне показалось, что там, в воде, были глаза.
Рома стиснул сумку, обеими руками прижав ее к себе.
– Где? – спросил он.
– Это случилось очень быстро, – ответил Маршал, пытаясь выжать воду из волос. – Если честно, это мог быть просто солнечный свет.
– Но ты вроде был уверен, что видел глаза.
– Но откуда там могли взяться глаза…
Венедикт кашлянул, и остальные повернулись к нему.
– Вы же слышали, что говорят люди?
Реакция была мгновенной.
– Гоэ-мул, – прошептал Маршал, а Рома пробормотал:
– Чудовище.
Венедикт кивнул. Рома, стряхнув с себя оцепенение, махнул своим друзьям рукой.
– Да ладно, неужели ты веришь этой болтовне о том, что в городе завелось чудовище? Все, ребята, пошли.
Рома шел быстро, петляя между торговыми палатками и не обращая внимания на уличных разносчиков, которые то и дело хватали его за рукава, расхваливая свой товар. Венедикт и Маршал едва поспевали за ним, время от времени недоуменно переглядываясь и гадая, куда он направляется с таким решительным видом, обеими руками прижимая к себе сумку с дохлыми насекомыми.
– Сюда, – сказал он наконец, остановившись перед лабораториями Белых цветов и тяжело дыша. Венедикт натолкнулся на Маршала, и они оба тоже остановились как вкопанные. К этому времени все трое уже успели почти полностью просохнуть.
– Ты меня толкнул, – пожаловался Маршал.
– Извини, – ответил Венедикт. – Я едва не поскользнулся на этой штуке. – Он подобрал листовку, отвалившуюся от столба. Обычно на таких листках рекламировали услуги по перевозке грузов или сдающиеся квартиры, но на этом огромными иероглифами было написано: «СПАСИ СЕБЯ ОТ ПОМЕШАТЕЛЬСТВА. СДЕЛАЙ ПРИВИВКУ».
– Дай сюда, – сказал Рома и, когда Венедикт отдал бумагу ему, сложил ее и спрятал в карман. – Пошли.
Быстро войдя в здание, он двинулся по коридору, одну за другой открывая двери лабораторий. Вообще-то при входе в здание полагалось надевать белый лабораторный халат, но никто из здешнего персонала ни разу не посмел сделать ему замечание, и молодые научные сотрудники, работающие на банду Белых цветов, обычно даже не поднимали глаз, когда Рома раз в месяц являлся сюда. Они привыкли видеть его здесь и не докучали ему, и старший над ними, Лауренс, тоже никогда не упрекал его за то, что он не надевает халат. Впрочем, разве кому-то придет в голову делать выговор наследнику Белых цветов? Ведь его отец, как-никак, платит им зарплату.
– Лауренс? – позвал Рома. – Лауренс, ты где?
– Я тут, наверху, – донесся со второго этажа низкий бас Лауренса, говорящего по-русски с русским акцентом. Он стоял на лестничной площадке и махал рукой. Рома взбежал по лестнице, перескакивая через ступеньки, за ним торопливо следовали Маршал и Венедикт.
Лауренс посмотрел на них и нахмурил свои густые седые брови. Он не привык видеть здесь сразу стольких гостей, обычно Рома являлся сюда один. При этом он всякий раз втягивал голову в плечи, как будто, съежившись, мог каким-то образом избавиться от неловкости, когда приходил за ежемесячным отчетом о ходе работ над субстанциями, выходящими из этих стен.
В этом научном центре официально работали над производством современных лекарств, но это была только вывеска. В действительности же здесь перерабатывали опиум и изготавливали из него более совершенные наркотические вещества, еще быстрее вызывающие зависимость.
Затем Белые цветы отправят эти наркотики по назначению, получат за них деньги, и жизнь пойдет своим чередом. Это было не гуманитарное предприятие, а бизнес, делающий жизнь бедняков еще более тяжелой и помогающий богатым роскошествовать и приумножать свой капитал.
– Сегодня я тебя не ждал, – заметил Лауренс, поглаживая свою клочковатую бородку. – Мы еще не закончили работу над нынешней партией.