А может, ему просто надоело сидеть каждое утро во главе этого стола и с утра пораньше слушать, как все они точат лясы. До отъезда Джульетты их обеденный стол был круглым, таким, каким и должны быть китайские столы. Наверное, его заменили просто для того, чтобы понравиться гостям с Запада, которые являлись в дом Цаев, чтобы встретиться с его хозяином. Но результат оказался скверным – теперь многочисленные родственники, собирающиеся за ним, не могли переговариваться с тем, с кем хотели, как тогда, когда они сидели кружком.
– Bàba, – попыталась Джульетта поторопить отца, хотя и знала, что он все еще размышляет. Ее отец был скуп на слова, а она терпеть не могла молчания. Даже когда вокруг царила суета – служанки сновали туда-сюда, то входя в кухню, то выходя из нее, и за столом велось сразу несколько разговоров, одни громче, другие тише, – она не выносила, когда отец медлил с ответом на ее вопрос и заставлял ее ждать.
Впрочем, даже если сейчас он пойдет ей навстречу, господин Цай только делал вид, будто его заботит так называемое массовое помешательство. Джульетта видела – эта история была пустяком на фоне огромного списка проблем, требующих его внимания. Разве серьезным людям есть дело до слухов о каких-то там странных тварях, выплывающих из реки, когда Гоминьдан и коммунисты вот-вот столкнутся друг с другом, когда они готовят винтовки и снаряжают войска?
– Рома Монтеков сообщил тебе только это? – спросил наконец господин Цай.
Джульетта вздрогнула, она ничего не могла с собой поделать. Четыре года она сжималась при одной мысли о Роме, и теперь, когда его имя было произнесено вслух – причем не кем-нибудь, а ее отцом, – это показалось ей чем-то неприличным.
– Да.
Ее отец забарабанил пальцами по столу.
– Я подозреваю, что он знает больше, чем говорит, – продолжила она, – но предпочитает быть осторожным.
Господин Цай опять погрузился в молчание, позволяя окружающему шуму то становиться громче, то стихать. Возможно, сейчас его мысли заняты чем-то другим, подумала Джульетта, ведь он крайне индифферентно отнесся к вести о том, что наследник Белых цветов вторгся на территорию их семьи. Учитывая, насколько для Алой банды серьезна кровная вражда, напрашивается вывод, что теперь первостепенное значение имеет политика, раз уж господин Цай почти не обратил внимания на то, что Рома Монтеков так дерзко нарушил правила.
Однако прежде, чем ее отцу представилась возможность сказать что-то еще, распашные двери кухни открылись с таким грохотом, что тетушка, сидящая рядом с Джульеттой, опрокинула чашку с чаем.
– Если мы подозреваем, что Белые цветы знают больше нашего, то почему мы сидим сложа руки и обсуждаем это?
Джульетта стиснула зубы, промакивая салфеткой вылившийся на ее платье чай. Вошедшим был всего лишь Тайлер Цай, самый надоедливый из ее двоюродных братьев и сестер. Хотя он был ее ровесником, за четыре года ее отсутствия он, похоже, нисколько не повзрослел. Он по-прежнему любил отпускать похабные шутки и ожидал, что перед ним все будут лебезить. Будь его воля, он потребовал бы, чтобы земля вертелась в обратную сторону, поскольку он считает, что так будет лучше.
– Ты что, всегда подслушиваешь под дверью, вместо того чтобы просто взять и войти? – язвительно спросила Джульетта, но ее насмешку никто не оценил. Их родственники повскакивали со своих мест, торопясь принести Тайлеру кто стул, кто чай, кто еще одну тарелку – надо полагать, украшенную позолотой и отделанную хрусталем. Хотя место наследницы Алой банды принадлежало ей, Джульетте, они никогда не будут так носиться с девчонкой. Несмотря на то что она законная дочь своего отца, в их глазах Джульетта никогда не будет достаточно хороша.
– По-моему, все просто, – продолжил Тайлер и, сев на стул, откинулся на нем с таким вальяжным видом, будто он только что воссел на трон. – Пора нам уже показать Белым цветам, кто в доме хозяин. Давайте потребуем, чтобы они выложили нам все, что знают.
– Ведь у нас есть люди, есть оружие, – подхватил кто-то из дядюшек, кивая и поглаживая бороду.
– На нашу сторону встанут политики, – добавила тетушка, сидящая рядом с Джульеттой. – Наверняка. Они терпеть не могут Белых.
– Делить сейчас сферы влияния, возможно, было бы неразумно…
Наконец-то, подумала Джульетта, повернувшись к своему троюродному брату, произнесшему эти слова. Хоть один человек за этим столом высказал здравую мысль.
– …однако с твоим опытом и талантом, Тайлер, кто знает, насколько мы смогли бы расширить границы наших владений.
Джульетта еще крепче сжала кулаки. Ничего, не стоит обращать внимания.
– Вот что мы сделаем, – с воодушевлением начал Тайлер. Джульетта бросила взгляд на отца, но он спокойно продолжал завтракать. С момента ее приезда Тайлер не упускал ни одной возможности утереть ей нос, будь то беседа или случайные остроты, которые он ронял словно вскользь. Но каждый раз господин Цай вмешивался, осаживая его и сухо напоминая всем дядюшкам и тетушкам, кто его настоящая наследница, чтобы они помнили – симпатия к Тайлеру, которую они выказывают так явно, ничего им не даст.
Однако на сей раз господин Цай промолчал. Джульетта не знала, почему он воздерживается от комментариев – потому, что считает планы своего племянника нелепыми, или же, наоборот, потому что согласен с ним. От этой мысли у нее засосало под ложечкой.
– И другие державы не станут выступать против, – продолжал Тайлер. – Если все они прикончили себя сами, это может коснуться любого. Речь идет о наших людях, которым требуется наша защита. Если мы не начнем действовать сейчас и не вернем себе наш город ради них, то какой от нас толк? Неужели нам придется смириться с еще одним веком, полным унижений?
Собравшиеся встретили его слова с восторгом – они одобрительно кряхтели, поднимали сморщенные большие пальцы и хлопали его по плечу. Только господин Ли и ее отец продолжали сидеть молча с безучастным выражением на лицах, но этого было недостаточно. Джульетта в сердцах с силой бросила на стол свои фарфоровые палочки для еды, и они раскололись на четыре куска.
– Ты хочешь заявиться на территорию Белых цветов? – Она встала и разгладила свое платье. – Флаг тебе в руки. Я велю служанке распутать твои кишки, когда они пришлют их нам в коробке.
Их родственники молчали, слишком удивленные, чтобы протестовать. Джульетта быстро вышла из кухни, и, хотя внешне она была спокойна, сердце ее колотилось из-за опасений, что сейчас она, возможно, зашла слишком далеко. Оказавшись в коридоре, она тотчас же остановилась и оглянулась на распашные двери, качающиеся за ней. Дерево, из которого они были сделаны, было привезено из какой-то дальней земли, и на них красовались китайские иероглифы – стихи, которые Джульетта давным-давно выучила наизусть. Этот стал отражением их города, он представлял собой союз Востока и Запада. Он тоже упрямо не желал отказываться от старины, в то же время отчаянно стараясь копировать все новое и, как и город, не отличался внутренней гармонией.
Красивые, но плохо пригнанные двери распахнулись опять, но Джульетта и бровью не повела. Она ожидала этого.
– Джульетта, на минутку. Мне надо сказать тебе пару слов.
Это был всего лишь Тайлер, вышедший в коридор вслед за ней. На лице его читалось недовольство. У него были такой же острый подбородок, как и у Джульетты, и такая же ямочка возле левого уголка губ, которая появлялась в минуты внутреннего напряжения. На каждом семейном портрете они с Тайлером стояли рядом, и все восторгались их сходством, как будто они были близнецами, а не двоюродными братом и сестрой. Но они никогда не ладили между собой. Даже когда были малышами и играли с игрушечными пистолетами вместо боевых, даже тогда Тайлер не упускал случая выстрелить деревянной пулькой в голову Джульетте.