Да. «Нервы». Наверняка у нее нет никаких регулярных обязательств по отношению к другим, думала миссис Арбатнот, нет никакой работы, которая отвлекала бы ее от себя самой. Совершенно очевидно, она плыла без руля и ветрил, подгоняемая порывами и импульсами. Почти определенно она соответствовала категории «Нервы», или, если никто ей не поможет, скоро в нее попадет. Бедняжка, подумала миссис Арбатнот, к которой вместе с равновесием вернулось и сочувствие, и которая из-за стола не могла разглядеть, какой длины у миссис Уилкинс ноги, а следовательно, определить, какого она роста. Ей были видны только ее маленькое, оживленное, но робкое личико, узкие плечи, застывшая в глазах детская мольба о счастье. Но нет, такие вещи, такие мимолетности не делают людей счастливыми. За свою долгую жизнь с Фредериком Фредерик был ее мужем, миссис Арбатнот вышла замуж в двадцать лет, а сейчас ей было почти тридцать три, она узнала, где именно обретаются истинные радости. Истинная радость, знала она теперь, в повседневном, ежечасном служении другим, а обрести ее можно лишь у стоп Господа нашего разве она сама снова и снова не приходила к нему со своими разочарованиями и не уходила успокоенной и умиротворенной?
Фредерик был из тех мужей, чьи жены довольно рано припадали к стопам Господа. От него к ним путь был коротким, но мучительным. Сейчас, в ретроспективе, путь казался ей недолгим, но на самом деле он длился весь первый год их брака, и каждый дюйм этого пути был выстрадан, каждый дюйм был орошен, как ей порой казалось, кровью ее сердца. Но теперь все позади. Она давно обрела мир. И Фредерик из ее горячо любимого жениха, из обожаемого молодого супруга превратился лишь во второй по значимости после Господа пункт в списке обязательств и долготерпений. Там он и пребывал второй по значимости, ее молитвами превратившийся в бесплотный дух. Годами она была счастлива тем, что забыла о счастье. И хотела, чтобы все оставалось как есть. Она хотела отгородиться от всего, что напоминало бы о прекрасном, о том, что снова заставило бы ее желать
Мне бы очень хотелось с вами подружиться, сказала она серьезно. Может быть, вы посетите меня или позволите мне время от времени наносить вам визиты? Заходите, как только захотите побеседовать. Я сейчас дам вам свой адрес, она принялась рыться в сумочке, чтобы он был у вас под рукой.
И она достала и протянула визитную карточку.
Миссис Уилкинс не обратила на карточку никакого внимания.
Так странно, сказала миссис Уилкинс, будто не расслышав, но я вижу нас обеих вас и меня в апреле. В этом средневековом замке.
Миссис Арбатнот почувствовала себя очень неловко.
Неужели? сказала она, пытаясь сохранять спокойствие под взглядом этих мечтательных, сияющих серых глаз. Неужели?
Разве вам никогда не доводилось предвидеть то, что затем случалось? спросила миссис Уилкинс.
Никогда, сказала миссис Арбатнот.
Она попыталась улыбнуться сочувствующей, мудрой и терпеливой улыбкой, которую держала для бедняков, выслушивая их, как всегда, путаные и противоречивые суждения. Но ей не удалось, улыбка дрогнула.
Конечно, произнесла она тихо, словно опасаясь, что ее могут услышать викарий и сберегательный банк, это было бы прекрасно Прекрасно
Даже если это и неправильно, сказала миссис Уилкинс, то ведь только на месяц.
Это начала миссис Арбатнот, намереваясь высказаться по поводу неприемлемости подобного образа мыслей, но миссис Уилкинс не дала ей продолжить:
Как бы там ни было, я уверена, что это неправильно, оставаться правильной, пока не станешь совсем жалкой и несчастной. А я вижу, что вы многие годы были правильной, вот почему выглядите такой несчастливой, миссис Арбатнот открыла было рот, чтобы возразить, но миссис Уилкинс остановила ее. А я С той поры, как я была юной девушкой, я только и знаю, что такое долг, обязательства по отношению к другим, но уверена, что от этого никто не стал любить меня хоть чуточку хоть чуточку больше А я хочу О, я жажду чего-то иного Иного
Неужели она собирается заплакать? Миссис Арбатнот почувствовала сострадание и жуткую неловкость. Только бы она не разрыдалась. Не здесь. Не в этой неуютной комнате, через которую все время ходили какие-то люди.
Но миссис Уилкинс, взволнованно порывшись в карманах в поисках носового платка, наконец его обнаружила, высморкалась, пару раз моргнула, посмотрела на миссис Арбатнот смиренно, испуганно и будто извиняясь и улыбнулась.
Поверите ли, прошептала она, пытаясь справиться с дрожащими губами и совершенно очевидно стыдясь себя, я никогда в своей жизни ни с кем так не говорила. Не понимаю, не знаю, что на меня нашло.
Это все из-за объявления, горестно кивнув, сказала миссис Арбатнот.
Да, согласилась миссис Уилкинс, украдкой промокая платочком глаза. И еще потому, что мы обе, она снова тихо высморкалась, несчастны.
Глава 2
Конечно же, миссис Арбатнот несчастной не бы-ла разве это возможно, спросила она себя, если сам Господь взял на себя заботу о ней? но на время она подвесила этот вопрос в воздухе, поскольку непосредственно перед ней сидело создание, однозначно нуждавшееся в помощи, и на сей раз не в виде башмаков, одеял и приемлемых санитарных условий, но в помощи более деликатной в понимании и правильном, точном выборе слов.
Однако на точно подобранные слова, как она вскорости поняла, попробовав разнообразные о жизни для других, о молитвах, о мире, который мы обретаем, безусловно вверив себя Господу на все эти слова у миссис Уилкинс находились слова другие, пусть и не совсем правильные, но на них в данный момент, наверняка из-за нехватки времени, миссис Арбатнот убедительного ответа не находила. Кроме определенно правильных слов: если они просто ответят на объявление, в том большого вреда не будет. Это же ни к чему не обязывает. Просто уточнить. И больше всего миссис Арбатнот тревожило то, что она сделала это предложение не только для того, чтобы успокоить миссис Уилкинс: оно вырвалось у нее потому, что она сама, как ни странно, затосковала по средневековому замку.
Это ее всерьез обеспокоило. Как так получилось, что она, привыкшая направлять, вести за собой, советовать, поддерживать всех, кроме Фредерика, которого она давно уже перепоручила Господу, стала ведомой, попала под влияние, была сбита с толку и чем? Каким-то объявлением, этой бессвязно лепечущей незнакомкой? Такое не могло не встревожить. Она не понимала своей внезапно вспыхнувшей острой тоски по тому, что в конечном счете было баловством, в то время как подобные желания не посещали ее уже много лет.
Ничего же плохого не случится, если мы просто спросим, сказала она тихо, как если бы вокруг них, слушая и осуждая, столпились викарий, и служащие сберегательного банка, и все жаждущие и зависящие от нее бедняки.
Это же нас ни к чему не обязывает, столь же тихо, дрожащим голосом, ответила миссис Уилкинс.
Они одновременно поднялись миссис Арбатнот удивило, что миссис Уилкинс оказалась такой высокой, и отправились к письменному столу, где миссис Арбатнот написала послание к Z., почтовый ящик 1000, «Таймс». Она перечислила все подробности, о которых желала получить разъяснения, кроме одной, которая на самом деле интересовала их больше всего, стоимость аренды. Они обе почувствовали, что написать письмо и взять на себя всю деловую сторону следует миссис Арбатнот. Она не только привыкла все организовывать и быть практичной, она также была старше и определенно сдержанней, и уж точно сама не сомневалась в том, что была мудрее. Не сомневалась в этом и миссис Уилкинс: четкий пробор в волосах миссис Арбатнот указывал на сдержанность и спокойствие, которые могли быть продиктованы только мудростью.