Вот, уже и тучи сгущаются. Сейчас польет. Господи! Скажи мне, получит ли кто-нибудь это письмо? А, молчишь? Ха! Тогда скажи-ка мне, жив я или уже умер! Дай мне знак! Молния? Это знак того, что я жив или совсем наоборот? Черт возьми, черт возьми!
2002
Лали
Зачем она ездила в Крым? Чем таким особенным она там занималась? У нее ведь в Москве круглый год и Крым, и Сочи, и Ницца и даже Париж и Амстердам.
Ей было хорошо, это заметно, она вновь расцвела, прямо как в лучшие времена, лет этак десять назад. Это с ней бывает, не часто, правда, но если уйдет в депрессию, то не вернется и через неделю. Ночами не спит, дни напролет пьет кофе и курит, ничего не ест, ходит тощая и бледная как смерть, с огромными синячищами под глазами. Не знаю, от чего это все зависит (от мужчин, наверное?), но когда она, наконец, расцветает, это, я вам скажу, зрелище еще то. Она ведь высокая, худенькая, красивая, и неважно, что ей под сорок, ведь, возможно, для нее это лучший возраст, правда, редкие морщинки уже не скрыть, но разве портят они ее?
Друзья и близкие зовут ее Лали, не совсем обычно и как-то не по-нашему, а по-иностранному, возможно, по-французски, хотя ударение ставят на первый слог, полное же ее имя Илаяли. Никто не знает, что оно означает и откуда взялось, никто, разумеется, кроме родителей, которые, говорят, в свое время с чего-то фанатели, то ли с фильма, то ли с романа какого, ну и решили назвать дочь по имени героини. Ну что ж, так или примерно так всегда и происходит.
Сынка своего, двенадцатилетнего Пашку, взращенного в одиночестве, Лали отправила в лагерь, избавилась, можно сказать, хотя, с другой стороны, она ведь могла взять его с собой, но она не такая, это ее не возбуждает. Да и довольно уже, наездилась она с ним, даже за границу с собой брала как-то раз, хватит, пусть отдыхает среди подобных себе, да и она, в свою очередь, сделает то же. Этим летом же ей захотелось непременно в Крым, одной, наверное, что-то нашептали подруги, какие-то удивительные по привлекательности и соблазну сугубо женские и одному лишь женскому полу понятные истории.
Так чем же она занималась в Крыму? Да, да, несомненно, ведь там Лали ходила на пляж, купалась и загорала, оно и видно, ведь приехала темненькая, или, как принято говорить в таких случаях, особенно когда дело касается красивой женщины, бронзовая. Видел ли я ее в купальнике? Нет, многоуважаемые дамы и господа, не видел, и это мое большое упущение, каюсь. Но мне нравится и то, что я имею, ведь это не так мало и не менее интересно, нежели какие-то там анатомические подробности. Вот сегодня, к примеру, Лали была в обтягивающих полупрозрачных брючках нежного розового цвета. Что было выше, уже не помню, да и сомневаюсь, что видел вообще, ведь известно, на какое именно место я направил все свое внимание. В этом мужчины не сильно отличаются друг от друга, а если и есть какие-то разногласия во вкусах, то возникают они лишь из-за неискренности отдельных циничных субъектов, которые попросту не хотят быть такими как все. Да, это было потрясающе. Я не знаю, чего такого особенного в этих трусиках, но они творят нечто мистическое, не знаю, со всеми ли, но со мной точно, и вот этот вот силуэт, внутренний, что они создают, формы, стрелочка вниз, а дальше пусто, только что-то такое, непонятное, но мягкое, уютное и теплое, и к чему так неудержимо хочется прикоснуться. И если эти штучки натянуты не на какую-то там смазливую студентку или одноклеточную фотомодель, а на женщину в солидных, зрелых летах, причем прекрасно сохранившуюся и очень симпатичную, то эффект удваивается.
Вот тогда то мне и пришло в голову, что это всего-навсего небольшая верхушка айсберга, и что все эти трусики, лифчики и брючки имеют небольшое значение, а основное находится там, дальше и много глубже. Да нет же, не под одеждой, не надо меня так недооценивать, да и переоценивать тоже не нужно, ведь ничего заоблачного я здесь не подразумеваю.
"Улитка, улитка, отчего это ты вдруг голая, куда подевалась твоя ракушка? Уж не забыла ли ты ее где?"
"Да что вы пристали к несчастной улитке, уж и без домика нельзя ей походить! Пусть порезвится, бедная!"
"И не бедная я вовсе, и не несчастная, а беды все эти из-за домика. Ну его ко всем чертям, не надену я его больше, так свободнее!"
Вот я и говорю, по каждой женщине, как бы ни была она разодета и приукрашена, можно легко определить, каков ее быт. Порой, заметишь шикарную мадемуазель в роскошном вечернем наряде или спортивную леди, рассекающую городские просторы на дорогом немецком автомобиле, а на лбу и в глазах у той и другой при всей этой вычурной внешней красоте будет крепко сидеть неизгладимый отпечаток домашних забот, и от этой мысли приятно не становится, а наоборот, даже противно до тошноты. И неважно, как далеко отлетает от ее попки теннисный мячик, что она умеет, сидя на коне или даже ртом, все равно привкус домашних забот будет чувствоваться во всем этом, везде. Но лучше об этом не думать, лучше просто наслаждаться. А что можно сказать по этому поводу в случае с Лали? О, ничего хорошего, поверьте мне, но и это тоже возбуждает, такая уж это женщина.
Маленькая, однокомнатная квартирка, один шкаф, один телевизор, одна кровать (хотя, скорее, диван), один ковер на полу, пара книжек на полке, один бестселлер на столике, несколько растений и ни одного животного. Но и это, товарищи, не главное. Кухня! Вот где цитадель ароматов, квинтэссенция чего-то такого, не совсем хорошего, а если честно, то просто гнусного и даже пошлого, слишком человеческого, в основном женского. Нет, здесь уж точно я сдержаться не смогу, так и захочется ее взять, и пусть при этом свистит чайник, звенит посуда, вибрирует холодильник, пусть наш ритуал сопровождают табачно-кофейные и чайно-бульонные запахи, пусть нежный, животный голосок Лали раздается в этом хаосе, пусть она сама правит этим оркестром конвульсивными движениями рук. Какая страсть, какие чувства, скажут некоторые. Какая очаровательная узкая талия и упругие ягодицы, скажу я.
Так чем же Лали занималась в Крыму? О, вы не поверите, но чем она там только не занималась! Уж кому-кому, но мне известно все досконально. Вот, к примеру, очень занимательный случай, что произошел в ялтинском ботаническом саду. Она сидела там под пихтой и читала книжку. Ха-ха-ха, да, именно за этим она туда и пришла! Весьма высокоинтеллектуальная персона, надо сказать. Хотя, если серьезно, то кто знает, что ее туда занесло, и появляются ли вообще в этом саду одинокие мужчины, те самые, которые заставляют ее двигаться, те самые, что являются чуть ли (чуть ли?) не единственной целью ее жизни? Но она заранее все спланировала и просчитала (уж и не знаю, как именно она это сделала, однако хотя бы тот факт, что она села под пихтой, под этим священным деревом любви, о многом говорит), и достигла своей цели. Но потом она сказала ему, что у нее менструация. Да, да, прямо там, в саду под пихтой, в Ялте, в Крыму, за тысячи километров от Москвы, она ему это и сказала! А ведь солгала, чертовка, не было у нее никаких месячных! Вот это пошлость так пошлость, чего только не придет в ее маленькую женскую голову! Ну что ж, раз уж ей так захотелось, то ничего с этим не поделаешь, ведь она тоже человек и нуждается в разнообразии.
А что было на пляже! Одно только ее появление стоило многого. Представляете себе это кладбище тюленей, которые лежат один на другом, ничего вокруг себя не замечают, и тут выходит Лали, высокая и стройная, ослепительно сияющая, с умопомрачительной фигурой в купальнике телесного цвета. Одни тюлени оживились, некоторые, что помоложе и подальше, приняли ее за голую и специально направили особую группу для выяснения этого обстоятельства. Узнав, что это, к всеобщему сожалению, не так, они сначала разочаровались, но затем вновь вдохновились и даже стали ее активно фотографировать, особенно после того, как Лали выходила из воды. Видимо, их внимание привлекло зияющее почернение, так резко выпадающее из тогда еще общей бледноты ее тела, которое с силой удара молнии внедряло в голову любопытного зрителя самые пошлые и откровенные мысли. Третьи, что поопытнее, посмелее и потемнее других, заинтересовались ею вплотную. Вот с одним из таких она и провела вечер в ресторане. После этого, разумеется, они поехали к ней, ну а дальше, конечно, был секс, горячий, страстный, даже несколько жесткий, но при этом тупой и какой-то неромантичный, несмотря на многократно повторяющиеся, или, как говорят некоторые, множественные оргазмы, крики и стоны, не заглушаемые никакой музыкой. Секс, одним словом. Потом он уехал. Да, несомненно, не в ее стиле посвящать себя во время отдыха одному и тому же мужчине на срок более одного дня. Но и тот не прогадал, счастливчик, ведь он единственный из той массы, кто окунулся в секреты зияющего пятна, которым другие будут еще ох как долго грезить.