Колохатько.
Вот и познакомились. Колохатько написал шапку заявления, как я ему продиктовал, а затем самостоятельно изложил суть и передал текст мне. Я пробежал по нему глазами.
«Сообщаю о том, что готовится физическое уничтожение спутника Земли под названием Луна, что повлечет катастрофу планетарного масштаба и последующую гибель всего человечества. Просьба принять меры по обеспечению безопасности Луны.»
Две строчки но по самой сути. На мою просьбу добавить известные ему факты о способе, времени и предполагаемых лицах, готовящих уничтожение целого спутника, Колохатько ответил категорично.
Я не знаю, каким способом это произойдет, но произойдет точно, и очень скоро. А что до предполагаемых преступников, то уверен, Саша, доверять эту информацию бумаге, даже здесь, в стенах родной полиции, несколько легкомысленно, если не выразиться по-другому.
Тогда вам стоит пообщаться с моим руководителем, полковником Мостицким, разумно предложил я. Иваныч выведет заявителя Колохатько на правильный диалог, или на чистую воду. Только он будет не скоро.
Аристарх Петрович готов был ждать сколько угодно, но я убедил заявителя не терять времени и пообещал перезвонить и сообщить, когда у шефа получится его принять. Он дописал в заявлении номер своего мобильного телефона и собрался уходить.
Ну вот, Саша, вдруг с едва заметной улыбкой заметил на прощание Колохатько. Теперь и от вас зависит судьба Земли. Не подведите ее.
Постараюсь, Аристарх Петрович, уверенно ответил я. Для этого здесь и работаю.
Он пожал мне руку, а мне это снова напомнило ритуал посвящения в рыцари, благо образование историка навеяло подобную ассоциацию. Только в рыцари какого-то другого, более значимого ордена.
И у стареющего профессора оказалась, на удивление, крепкая мужская рука.
Я наберу вас, только и остаётся пообещать мне.
Время у нас есть, но его очень мало, требовательно озвучил Колохатько. Жду звонка.
И исчез из приемной отделения. Так же тихо, как и появился.
Понедельник уже не похож на обычный.
Доложи о происшествиях, скомандовал Мостицкий, когда появился в отделении ближе к вечеру. Шеф лично выезжал на места преступлений, и по виду его было ясно Иваныч не раз вытер сегодня пот со своего могучего лба.
Есть, отреагировал я и, оказавшись в его кабинете, начал доклад.
Перечислив зафиксированные кражи и грабежи, я почувствовал дрожь в голосе, когда вынужден был положить ему на стол заявление Колохатько. Шеф пробежал по нему глазами и, помрачнев, нахмурил свои суровые брови.
Ну зачем ты эту хрень принимал? устало переспросил он. Я же четко велел тебе его отправить куда подальше, и добавил себе под нос, Ох, блин, молодняк. Когда научитесь работать?
Да не псих он, Иван Иванович, возразил я, будучи готовым к такой реакции полковника. Не псих, это точно. Пожалуйста, примите этого Колохатько и выслушайте. Ему явно есть что сказать.
Ты его обследовал? с издевкой уточнил шеф и почти заорал. Рудный, на нас пять нераскрытых «тяжеляков» висит! Заявление его зарегистрировал? Правильно, молодец, все как учили! А теперь мы должны на него реагировать, провести работу, перенаправить по подведомственности. А куда? Там, где с нас ржать будут, как с кретинов? Скажут парни, вы тут заработались совсем, мозгами поехали.
Мостицкий добавил еще пару крепких полицейских выражений (не для текста), а я сидел перед ним, как студент на защите диплома. Одна половинка сознания тухнет от нахлобучки шефа, но другая, более сильная, понимает мне есть что защищать.
Иван Иванович, говорю я, когда Мостицкий умолк. Позвольте мне поработать с этим заявлением.
Иваныч еще раз пробежал по бумаге глазами, откинул его мне и пронзительно посмотрел на своего зеленого еще опера.
Уничтожение Луны, говоришь? И кто его может устроить? Мировые террористы? Ох, Саня, книжек начитался. Много свободного времени, значит. Надо тебе еще пару-тройку краженок подкинуть. Пропавших котов поискать, в нагрузку.
Да подкидывай, не боюсь я работы. Просто разобраться хочу, с чем этот профессор на самом деле пришел.
Дипломную закончил? уже спокойней уточнил Мостицкий.
Закончил, бодро заверил я. Через три дня защита.
Хоть у нас потом останешься? усталым тоном переспросил шеф. Он переживает, что пережмет нас, молодых ребят, что мы от него уйдем, уволимся, и не с кем ему, динозавру оперативной деятельности, будет работать. И статистика раскрываемости рухнет вниз.
Пока останусь, И здесь я честен.
В общем так, подытожил Иваныч. Колохатько этого завтра вызови на свежую голову и убеди забрать заявление. Откажется действуй по закону.
Есть, товарищ полковник.
Свободен, историк, и он по-отечески махнул мне ладонью.
А я с неким облегчением, но с одновременной готовностью к новым событиям вышел за дверь.
* * * *
Утром план на день стал прокручиваться в голове, едва приоткрылись мои заспанные глаза. Тело и мозги быстро втягивались в нужный для оперативника ритм. Заявление странного профессора не покидало мысли ни весь вечер, пока я пролистывал готовую дипломную работу, отыскивая в ней последние возможные косяки, недопустимые для претендента на «красный» диплом, ни ночью, когда впечатленный мозг долбили замысловатые сны.
Мамочка уже приготовила мне завтрак, когда я появился из ванной на кухне нашей небольшой квартирки. Самый близкий для меня человек, мама заботливо поинтересовалась, как я выспался, отметила мои круги под глазами, порекомендовала меньше работать и завести постоянную девушку (что немыслимо при моем жизненном ритме), чмокнула усевшегося за стол сына в щеку и открыла кастрюльку, высвобождая аппетитный пар.
Кушай, сынок, и удалилась смотреть новости по телеку в комнату. Погруженный в раздумки, я наворачивал мамины пельмешки, одновременно создавая мысленные алгоритмы по предстоящей защите дипломной, расследованию краж и беседе с профессором все в вперемешку, как манная каша (ее я отказался есть уже давно, как мама ни старалась мне ее готовить). Версия о подготовке к уничтожению Луны, выдвинутая Колохатько, и его заява, повисшая на мне, как чугунная гиря, прочно застряли в мозгу. Как ее отказать?
Сынок! услышал я мамин голос с соседней комнаты. Это по твоей части, и доносит до меня телевизионную новость. Похитили картину!
Какую картину, мам? задумчиво уточнил я, не воспринимая информацию на фоне обдумываемых событий, как тут, словно молния ударила в затылок.
«Они уже начали похищение картин».
Колохатько. Его фраза вчера. Что, блин, происходит? Как самолет-истребитель, я вылетаю со стула и рвусь в комнату с телеком.
« - Полотно Джаконды, известное также, как Мона Лиза, является шедевром мировой живописи и уже сотни лет представляет загадку для всех искусствоведов. Сегодня еще большей загадкой стал факт похищения величайшей картины Да Винчи с парижского Лувра, активно вещал журналист по «ящику». Система безопасности музея отличалась высшей степенью защиты и исключала подобные преступления века. Оперативно создан следственный комитет, проверяются на причастность музейные сотрудники, а также введен режим проверок в аэропортах Парижа и всей Франции с целью недопущения вывоза картины.».
Ой, что делается, сынок, говорит мамочка. Уже до Лувра добрались. Они там в Европе от воров не могут избавиться, где уж нам тут.
Ограбление Лувра это не обчистка квартиры коммерсанта с набережной. А великое полотно не «Айфон», уведенный в метро у невнимательной студентки. Как такое могло произойти? Лувр обокрасть невозможно. И этот ли случай прогнозировал вчера профессор Колохатько? Ощущения приближения настоящего события, в котором я сыграю ключевую роль, застучали внутри с новой силой.