Да вон к будке лопаты прислонены, сказал я, показывая на небольшой сарай, через окно которого с дьявольской улыбкой, приставив ко лбу козырьком ладонь, смотрел на нас кабель.
А-а! протянул я с досадой, почёсывая руки. Нет, давай на такси поедем, всё равно осталось уже не так много, так что денег хватит. Вон как раз такси едет! Иди останови.
Бородька радостно побежал исполнять моё поручение, не подозревая о том, что платить придётся ему, поскольку денег у меня с собой не было.
Эй, спроси, как у меееня дела! быстро сказал мне Бородька, стоя на краю обочины.
Зачем?
Давай быстрее, пока такси не проехало!
Как у тебя дела?
ТАК СИбеее! прокричал на всю улицу Бородька, махая водителю рукой.
Мы удачно прибыли к месту назначения. К счастью, деньги у Бородьки были с собой. Не очень-то хорошо было бы появиться перед новым свидетелем, испачканными в зелёнке.
Глухарь жил в неприглядном двухэтажном многоквартирном доме, на верхнем этаже. Мы поднялись и позвонили в дверь.
Открыто! послышалось из квартиры.
Мы переглянулись и вошли внутрь.
Идите сюда, прозвучал тот же голос в конце коридора.
Местом, откуда доносились эти реплики, оказалась небольшая гостиная со старыми мебелью и обоями. В углу, на тумбочке, стоял выключенный старый телевизор, на стене над ним висел портрет Месси Львова в рамке, а напротив телевизора, на старом полинявшем диване, сидел такой же старый полинявший глухарь.
Присаживайтесь, обратился он к нам.
Так как сидеть в гостиной кроме дивана было негде, мы решили постоять.
Это вы звонили в полицию по поводу
Это отсюда вы видели убийство? оборвал я Бородьку, направляясь к окну.
На улице под окном стояли две пустующие скамейки, впереди находилась детская площадка: качели, горка и песочница. В стороне от неё располагалось небольшое футбольное поле. Но никому до всего этого не было дела: на глаза мне не попалось ни одной твари. А позади детской площадки, прямо напротив меня, стоял двухэтажный особняк Медведева, а если быть ещё точнее, окно его кабинета. Окно было открыто, и так как расстояние до него было приблизительно тридцать метров, мне хорошо виднелись судейские стол и стул.
Да, отсюда, подтвердил свидетель, когда я отвернулся от окна.
А можно узнать ваши имяяя и фамееелию? спросил его Козлов. Это для дела.
Сергей Глухарёв.
И что же вы, Глухарёв, видели в момент убийства судьи? спросил я, упёршись жопой на подоконник.
Убийство судьи, ответил Глухарёв.
И кто его убил?
Страус.
Страус? удивлённо переспросил Бородька, опередив этим меня.
А если точнее, страусиха, всё так же спокойно продолжал отвечать на вопросы Глухарёв.
Не зная, шутит над нами свидетель или нет, мы с Бородькой, шокированные его заявлением, минуту стояли, не проронив ни слова.
И что же именно вы видели? собравшись с мыслями, спросил я Глухарёва. Можно узнать поподробнее?
Глухарёв посмотрел на каждого из нас, уставился в стену, где висел портрет, и начал свой, наверное, не раз готовившийся рассказ:
Я старый. Лифт у нас не работает, так что на улицу я выхожу редко. В основном я целые дни сижу здесь и читаю книги. Вчера было так же, я сидел на диване и читал. Окно было открыто. Во дворе у нас шуметь некому, так что мне никто никогда не мешает. Но вчера я услышал на улице какой-то звук, как будто кто-то бегал и голосил. Я отложил книгу и пошёл посмотреть. И увидел, как по детской площадке бегала голая страусиха. С огромным пузом. Всё это время она громко всхлипывала. Какое-то время она носилась так взад-вперёд и глядела по сторонам. А потом она неожиданно посмотрела на дом судьи и уставилась на окно его кабинета. Я тоже туда посмотрел и увидел судью, который сидел у себя за столом. Окно у него всегда было открыто. Страусиха увидела его и сразу замолчала. Потом поглядела на песочницу, подошла к ней, повернулась на судью, потом на песочницу, потом опять на судью. Потом она шагнула чуть в сторону и стала лицом прямо напротив его окна. Потом повернулась ко мне и засунула голову в песок. Страусиха стояла в такой позе секунд тридцать, я даже уже хотел отойти от окна, но потом раздался выстрел, и я увидел, как яйцо из страусихи прилетело прямо в голову судьи, и он рухнул ею на стол. Потом страусиха вынула голову из песка, поглядела на окно и убежала.
Мы с Бородькой, охуевшие от услышанного, стояли, раскрыв рты. Я повернулся к окну и взглянул на песочницу. Она располагалась прямо напротив двух окон и где-то в десяти метрах от кабинета судьи. Я обернулся и обратился к Глухарёву:
Вы что, смеётесь?
Нет, не смеюсь, спокойным голосом ответил свидетель. Единственное, чем он шевелил за всё время нашего присутствия, были шея, глаза и клюв.
Я посмотрел на Бородьку, на плакат и снова на глухаря.
Вы ведь в курсе, что врать это грех?
Ну да.
А зачем тогда вы нам врёте?
Я не вру, и вообще, какое мне дело до того, что это грех?
Как! Вы же верующий!
С чего вы взяли?
С того, что у вас на стене висит фотография Месси Львова!
Где?
Да вот же! сказал я, указывая на портрет.
Это Лазарус Серый, вообще-то, недоумённо произнёс свидетель.
Я подошёл к портрету и принялся подробно его рассматривать.
А, ну да, проговорил я, отворачиваясь от него.
Волка ото льва отличить не может, удивлённо и спокойно сказал Глухарёв.
Ну, просто мне показалось, что он здесь без гривы и оправдывался я, возвращаясь к окну.
У вас все такие полицейские в участке? спросил Глухарёв Козлова.
Нет, он один такой.
Ну ладно, ладно! Всё, забыли! Нам что, говорить больше не о чем? выпалил я и обратился к диванному сидельцу: То есть вы говорите, что не врёте нам?
Нет.
И вы действительно видели на детской площадке страусиху?
Да.
И то, как она выстрелила в судью?
Да.
Яйцом?
Да.
И как яйцо это убило судью?
Да.
Скажите, у вас хорошее зрение?
Ну уж лучше вашего.
Поняв, что Глухарёв обыгрывает меня со счётом 1:0, мне в голову пришла одна деталь, которой я собрался разрушить все его показания и забить тем самым гол на чужом поле.[1]
Тут что-то не сходится, начал я свою контратаку, вы сказали нам, что, когда страусиха засунула голову в песок, вы хотели уже уйти, но потом «раздался выстрел», сказал я, внимательно следя за реакцией свидетеля, но, ничего не обнаружив, обратился к Бородьке: А ведь никто из свидетелей не слышал никакого выстрела, да, Козлов?
Да, подтвердил он.
А значит
Я бы не сказал, что «раздался выстрел», перебил меня Глухарёв, это так, метафора. На самом деле звук был похож на чпок! спокойно произнёс он, чпокнув клювом.
2:0.
Скажите, а зачем страусихе нужно было убивать судью? не сдавался я.
Может, за то, что он жрал их детей? прозвучали слова свидетеля как гром среди ясного неба.
А вы откуда знаете об этом?
Уже давно стоило мне только около часа дня выглянуть в окно и я видел, как он их ест.
А почему вы никому не сообщили об этом?
Кому?
Ммм нам.
И что бы вы сделали?
У нас с Бородькой не нашлось ответа.
К тому же, продолжал Глухарёв, я не один живу в этом доме, может, ещё кто-то кроме меня знал об этом. И судя по тому, что судья жрал перед открытым окном, это его не сильно заботило. Он мог к вам в участок спокойно зайти с яйцом и сожрать его при вас, и вы ему ничего бы не сделали Я бы лучше на вашем месте задался вопросом: откуда вообще взялась эта страусиха возле дома судьи?
Вы что, полицейский, чтобы учить нас работать? сердито сказал я ему.
Вообще-то я был полицейским, а точнее, следователем у себя в краях.
Да? И много дел вы раскрыли?
Ни одного, уверенно и совсем не стесняясь этого ответил Глухарёв. Больше пятидесяти заведённых дел, и ни одного не раскрыл. Поэтому меня и уволили.
Я с трудом сдерживал смех.
А может, у вас ничего не получилось, потому что вы дела ЗАВОДИЛИ? Ведь у нас, например, говорят так: заводят блох, а дела ВОЗБУЖДАЮТ, сказал я Глухарёву и засмеялся, Бородька тоже.