Александр в этот раз на несколько секунд дольше, чем обычно, задержался на огневой позиции, шокированный неожиданным взглядом и кажущейся улыбкой жертвы. Освободившись от короткого замешательства, он аккуратно положил на пол оружие и направился к выходу. Через двадцать секунд он уже садился в припаркованный к черному входу джип, а через минуту выехал на параллельную улицу, уверенно удаляясь от места происшествия.
***
Дорога до Женевы заняла более двух часов. Прибыв в город, Александр бросил машину на окраине, на такси добрался до железнодорожного вокзала и сел в поезд до Милана. Разместившись в удобном кресле скоростного экспресса, он откинулся на спинку упругого сиденья. Живописные швейцарские пейзажи замелькали в окне вагона. Вскоре веки потяжелели, и сладкая дрема закружилась в голове Александра калейдоскопом приятных мыслей.
Но в один миг что-то тревожное и холодное бесцеремонно выдернуло его из сладостного забытья. Он широко раскрыл глаза и будто наяву увидел то, что случилось в Берне человек, который несколько часов назад был мишенью, отчетливо улыбался за мгновенье до своей смерти. Это не было случайностью. Сейчас Венский ничуть не сомневался, что несчастный смотрел именно на окно, из которого был сделан выстрел, и дьявольская улыбочка предназначалась именно ему ему, убийце.
За все те годы, которые Александр посвятил беспощадному ремеслу, он ни разу не посмотрел в глаза своей жертве. Не потому, что боялся, а просто не относился к объекту как к человеку, как к личности. Он всегда видел перед собой лишь неодушевленную куклу, мишень. Разве кто-то переживает из-за точного попадания в безликую цель; разве кто-то мучается от укоров совести, произведя великолепный выстрел в яблочко? Он давно привык убивать, еще со времен службы в рядах Российской армии. И всегда, когда стрелял в человека, перед глазами был лишь объект, враг, нелюдь, а нелюдей необходимо уничтожать. Нельзя испытывать чувства к врагу. Его нельзя любить, нельзя ненавидеть, ему нельзя смотреть в глаза, нельзя задумываться о том, что движет недругом, и какие эмоции он испытывает. Только так можно остаться в живых и не сойти с ума от угрызений совести, вспоминая предсмертный человеческий взгляд.
Теперь, когда война переместилась из гор, ущелий, пустынь, полуразрушенных городов и поселков на улицы мирных, на первый взгляд, регионов, он относился к приказам и поставленным перед ним боевым задачам так же, как и раньше холоднокровно и профессионально.
В этот раз что-то пошло не так. Тот человек знал, что за окном противоположного дома сидит стрелок; знал, что последует выстрел, но вместо того, чтобы спрятаться, просто стоял, ожидая смерти, и улыбался, разглядывая своего палача. «Почему не бежал? Почему не сказал охране? Почему вообще вышел из отеля? Почему? Почему? Почему! судорожно размышлял Александр, стирая ладонью пот со взмокшего от волнения лба. Он же знал, что я буду стрелять! Знал! Я же видел это! Чего ждал, почему улыбался?»
Пейзаж за окном в одночасье сделался унылым и серым. Больше не было уютной и красивой страны вместо нее за пыльным стеклом мелькали взъерошенные ветром деревья, непрочные, словно картонные, постройки и чужое пасмурное небо. С глубоким вздохом Александр резко откинулся на спинку сиденья, стараясь усилием воли успокоить встревоженное воображение: «Я просто устал. Мне необходим отдых. Мне просто нужно расслабиться».
На войне боевые товарищи часто делились с ним странными, полумистическими историями. Тогда, слушая их с едва заметной скептической улыбкой, Венский четко понимал: это плод перевозбужденного и утомленного сознания, иллюзия восприятия. Так он решил и сейчас.
По прибытии в Милан, Александр прямо с вокзала взял такси до аэропорта, откуда ближайшим рейсом вылетел в Москву.
2
Бизнес Ридгера последнее время шел в гору. Несмотря на финансовый кризис, накрывший мир в начале XXI века, Ридгер сумел преумножить свое состояние. Он вовремя понял: остаться на плаву сумеет тот, кто точнее оценит ситуацию и предпримет действия, направленные не на удержание устоявшихся позиций, а на захват стремительно освобождающихся мест под солнцем. Те, кто поддался рыночной панике, кто судорожно начал защищаться, обречены на крах, а таких горе-бизнесменов оказалось немало. Их предприятия и организации зашатались и начали разваливаться на части сначала медленно, а затем все стремительнее и стремительнее.
Ридгер со времен своего военного прошлого знал, что оборонительные действия ведут лишь к поражению. И даже если оборона грамотная и укрепления мощные, то падение можно только отсрочить, но оно неминуемо произойдет. Поэтому он всегда атаковал, а защиту рассматривал как период для подготовки следующего удара. Игорь никогда не паниковал, никогда не опускал руки и всегда старался бить первым. А бить по слабым хоть и не совсем честно, но зато очень эффективно и сил не тратишь, и время экономишь.
В период кризиса Игорь Ридгер не стал спасать существующий бизнес. Он много потерял на реализации ненужных активов, зато много выиграл от покупки крайне перспективных проектов, нуждающихся в финансовой помощи. И если принадлежащее ему имущество и компании он продал за треть их докризисной цены, то приобретения сделал на сумму в десятки раз меньшую их реальной стоимости. Формирование копеечной цены будущей собственности Ридгера не обошлось, конечно же, без его личного участия. Оставаясь в тени, он старательно создавал вокруг испытывающих серьезные трудности компаний еще более неблагоприятные условия. А когда хозяева окончательно вылетали в трубу, неожиданно появлялся и предлагал свою помощь. Помощь была небескорыстной и даже несправедливой, но бизнес есть бизнес, и тот, кто отвергает его жесткие правила, никогда не доберется до намеченных высот, а если волею судьбы и доберется, то долго на них не задержится.
Этот грабительский метод ведения дел придумал не он, поэтому пример Игоря никогда не попадет в учебники и практикумы по экономике. Заслуга Ридгера состояла лишь в том, что он, во-первых, не растерялся и не запаниковал, а во-вторых, вовремя осознал, что кризис это не что иное, как передел устоявшихся правил и механизмов. А если что-то начали делить, то в результате непременно появятся и обделенные, и оставшиеся в выигрыше. Ридгер знал, к какой категории себя определить. Он с расчетливостью и выдержкой дикой кошки незаметно подкрадывался к жертве, кропотливо и старательно, как паук, оплетал ее сетью интриг, изворотливо и хитро, как змей, просачивался сквозь искусственно созданные им обстоятельства, оставаясь кристально чистым, а приблизившись к цели на расстояние атаки, бульдожьей хваткой вгрызался в горло. Инстинкт хищника, помноженный на многолетний опыт воина, подкрепленный житейской мудростью и природной верой в собственную непогрешимость, позволял получать почти все, что он для себя наметил.
Финансовые интересы Ридгера распространялись на многие направления бизнеса. Он владел коммерческой недвижимостью, предприятиями по переработке древесины, сетью ресторанов, несколькими гостиницами и медицинскими клиниками. Любой, кто со стороны наблюдал его стремительное восхождение к вершинам российского бизнеса, мог бы причислить его к самым успешным людям настоящего времени, если бы не одно но Ридгер не умел делиться. Он редко шел на компромиссы. Полностью отвергал заискивания перед более влиятельными людьми и государственными чиновниками, которые нередко бывают крайне необходимы в лоббировании личных интересов. Основанием для этих принципов служили отнюдь не представления о чести или о неприемлемости коррупции, а непомерная гордыня. Он считал всех людей, за редким исключением, слабыми, глупыми и безнадежно серыми. Именно такой подход помогал выжить, и именно он не позволял достичь положения человека, безупречно вписывающегося в систему, которая вроде бы и принимала его, но не допускала к основным механизмам из опасений, что подобный персонаж в определенный момент времени станет непредсказуемым и неконтролируемым.