Первым и самым очевидным последствием чумы стал кризис в сельской местности. Рук не хватало, хозяйства были заброшены. Начиная примерно с 1380 года стали возникать столкновения крестьян с землевладельцами, которые, как и все другие лендлорды Европы в конце XIV века, были решительно настроены воспользоваться своими правами над вассалами в полной мере, поскольку феодальные сборы падали, а стоимость рабочей силы быстро возрастала. На протяжении XV века крестьянские волнения сделались повсеместными. Вооруженные бунты, убийства и поджоги все это использовалось классом, исполненным решимости освободиться от узаконенного рабства, которое воспринималось особенно горьким теперь, когда людей не хватало, и выжившие могли надеяться на экономический выигрыш. Этот класс, носивший в Каталонии название крестьян remenca крестьян, закрепленных за землей, составлял почти треть населения принципата, но, безусловно, не был однородным классом. Некоторые из крестьян remenca были достаточно богатыми, другие отчаянно бедными, и, в конечном итоге, интересы этих двух групп не совпадали. Но поначалу всех их объединяла решимость завоевать свободу от «шести дурных обычаев», которым они были подвластны, и взять себе брошенные угодья, которые они видели повсюду вокруг себя. Собираясь вместе, крестьяне оказывали эффективное сопротивление власти тех, кто правил в сельской местности, и подталкивали принципат к пропасти гражданской войны.
Но, несмотря на чуму и крестьянские волнения, в конце XIV начале XV века в городах наблюдались впечатляющие признаки коммерческой активности и роста богатства. Многие из самых величественных общественных зданий Барселоны датируются именно этим временем. Однако фундамент барселонской экономики был не таким прочным, как раньше, и испытывал все большее напряжение. Между 1381 и 1383 годами произошло падение ведущих банков Барселоны. Финансовый кризис серьезно ослабил положение города как рынка капитала, и итальянским финансистам стало легче занимать места главных банкиров королей Арагона. В частности, Генуя, ловко воспользовавшись возможностями, появившимися после падения каталонских финансов, с успехом превратилась в финансовую столицу Западного Средиземноморья. Но постепенно генуэзцы стали вытеснять каталонцев не только с рынка капитала. Конец XIV и XV век были периодом ожесточенного конфликта между каталонцами и генуэзцами за контроль над торговлей специями, тканями и зерном, конфликта, исход которого определял, кто будет хозяином всей системы торговли в Южной Европе. В то время как война в Средиземноморье продолжалась в течение всего XV века, генуэзцы одержали быструю и прочную победу в другом регионе. Это была Центральная и Южная Испания, где торговая экспансия кастильцев предоставила удачливому претенденту шанс сорвать исключительно богатый куш. Развитие торговли шерстью в Кастилии создавало коммерческие возможности, которыми каталонцы, ведущие войну на многих фронтах, воспользоваться не смогли. Вместо этого в Кордове, Кадисе и Севилье обосновались генуэзцы, установившие прочный альянс с Кастилией и обеспечившие себе контроль над экспортом шерсти из южных испанских портов. Получив этот плацдарм, генуэзцы обрели прекрасную возможность шаг за шагом внедряться в стратегические пункты кастильской экономики и, таким образом, проложили себе путь к будущему участию в прибыльной торговле между Севильей и кастильской колониальной империей. Неудивительно, что преобладающее влияние генуэзцев в значительной степени определило развитие Испании в XVI веке. Если бы в борьбе за право войти в коммерческую систему Кастилии победили не генуэзцы, а каталонцы, история объединенной Испании пошла бы иным путем.
Однако при тех обстоятельствах, которые сложились в позднем Средневековье, нет ничего удивительного, что каталонцы упустили эти возможности в Кастилии. Они повсюду испытывали все возрастающее давление, и им приходилось бороться за выживание. Конкуренты теснили их на традиционных средиземноморских рынках; привычные торговые связи рвались из-за растущего пиратства, причем некоторые пираты были родом из самой Каталонии; текстильное производство, страдавшее от ограниченности внутренних рынков Арагонской короны, стагнировало и приходило в упадок. В атмосфере усиливающейся неопределенности и ненадежности многие торговые олигархи оказались не способны сориентироваться и начали терять свои предприятия. Начиная с 1350 года появляются признаки быстрого роста инвестиций в землю и ренту за счет торговли. Высшие классы Каталонии избавлялись от крупных торговых предприятий, превращаясь в рантье.
Примерно с 1450 года испытывавшая все большие трудности торговля в принципате пошла на убыль. Одновременно с этим наблюдались экономическая рецессия и коллапс, вызванный вспышками крестьянских волнений, и быстрое ухудшение отношений между высшими классами Каталонии и королем, который из своего роскошного дворца в Неаполе требовал все больше и больше денег на реализацию имперских амбиций. Власть хозяина Средиземноморья Альфонсо Магнанимуса в самой Каталонии становилась все слабее и слабее. В то время как он пытался управлять принципатом посредством своих вице-королей, реальная власть в стране все больше переходила в руки Generalitat. Но сам этот институт был инструментом олигархии, и, хотя олигархия с нарастающей горячностью настаивала на договорном характере политического устройства Каталонии и выступала против монархии, становившейся одновременно все более авторитарной и все более слабой, она подвергалась растущему давлению снизу.
В то время как крестьяне объединялись в «синдикаты» и снова бросали вызов привилегированным классам сельской местности, начались выступления жителей против доминирования этих классов в городах. В Барселоне, в частности, разгорелась ожесточенная борьба между двумя партиями: Biga и Busca. Состав этих партий до сих пор далеко не ясен. Biga была олигархической партией городских рантье и крупного купечества; Busca, по-видимому, состояла из производителей тканей, мелких торговцев-экспортеров и ремесленников, объединенных в гильдии, хотя в 1450-х годах она в значительной степени носила характер истинно народного движения. В 1453 году люди из Busca, считавшие себя предназначенными установить в Барселоне справедливость, получили власть и стали систематически изгонять своих оппонентов с муниципальной службы. В то же самое время они пытались справиться с экономическим кризисом с помощью таких мер, как протекционизм и девальвация денег, тем самым угрожая глубинным интересам традиционной олигархии.
Дворяне и городской патрициат встали на защиту своих интересов против растущей угрозы свержения их власти. Однако противоборствующих сил было не две, а три, поскольку монархия тоже участвовала в борьбе. Вице-король дон Гальсеран де Рекесенс поддержал remenca против олигархов, и в 1455 году король, к которому крестьяне обратились за помощью, отменив «шесть дурных обычаев», объявил remenca свободными. Кортесы, собравшиеся между 1454 и 1458 годами, отреагировали так бурно, что на следующий год королю пришлось отменить свой декрет, но это отступление только подтолкнуло олигархию к продолжению своей непримиримой политики. Король, в свою очередь, подтвердил свой декрет. На следующий год король умер, и преемником стал его брат Хуан II, который в определенной степени уже считался сторонником дела remenca. Поскольку олигархия готовилась порвать с новым королем, она сочла, что 2 декабря 1460 года ей представился прекрасный повод в виде ареста Хуаном II своего амбициозного сына от первого брака Карла, герцога Виана, с которым у него давно были натянутые отношения. Ареста герцога Виана и его смерти в 1461 году, сделавшей наследником трона его сводного брата Фердинанда, оказалось достаточно, чтобы в Каталонии вспыхнуло восстание. Generalitat, вставший на сторону герцога Виана, отказался хранить верность королю и готовился к войне.