– Бог что‑то сказал Джозефу Смиту, что‑то Сэму Кэттону, так кому же верить?
– У них одинаковое отношение к масонам, – сказал Бирн.
Лорен огляделся по сторонам, не зашел ли за это время кто‑нибудь из мормонов. Как будто никого.
– Мне нечего сказать о Святых Последних Дней, – откликнулся Лорен, – но моя рабочая гипотеза строится на том, что я не стал бы приверженцем религии, основатель которой позволил себя линчевать.
– Как Иисус Христос? – спросил Бирн.
Лорен промолчал. Сандовал засмеялся.
– Я ничего не имею против вас, ребята, или против мормонов, – наконец произнес он, – но я католик, а вы язычники.
Лорен долгим взглядом посмотрел в его сторону.
– А знаешь, что говорит наша религия о папе римском?
– Лорен, – вмешался Кувер, – твой великолепный стейк остывает.
– ...Что это один из величайших умов шестнадцатого века, – продолжил Лорен.
Сандовал озадаченно зашевелил мозгами, тут к нему повернулся Бирн.
– А я лютеранин, – изрек он, – так я, по‑твоему, тоже язычник?
– С тобой все в порядке, приятель, – отозвался Сандовал, – ты просто еретик.
И они с Бирном дружно захохотали. Бирн, вытащив из кармана флягу, добавил в кофе виски себе и Сандовалу.
– Не забудь про стейк, Лорен, – напомнил Кувер и повернулся к приятелям. – Вы что, не можете говорить о политике, как все нормальные люди?
– Запросто, – ответил Бирн, глаза его азартно загорелись. – Когда Луис Фигурацион и прочие ваши демократы намерены сделать что‑нибудь полезное для разнообразия и кого‑нибудь выбрать?
– Сейчас, Марк, – заявил Кувер.
Соус на пережаренном мясе и картошке уже подернулся пленкой. Скупо брошенные водянисто‑бледные консервированные горошины томились сверху. Лорен резким движением вонзил в стейк вилку, затем стал распиливать его тупым ножом. Слишком уж долго он нагуливал свой аппетит.
– Никто даже не знает программы демократов, – опять встрял Сандовал, – они позволяют этим долбаным японцам и мокрозадым чилийцам занимать наши рабочие места.
– Ты же знаешь, что мы пытались выкинуть отсюда шахтеров‑иностранцев, – оправдывался Кувер.
– Одни слова, приятель.
Шеф полиции усиленно работал челюстями, стараясь прожевать жесткое мясо и подгоревший хлеб. Его частенько втягивали в подобные дискуссии, и он с удовольствием прожил бы оставшиеся годы без лишних разглагольствований. «Двое пьяных стариков, – размышлял Лорен, – указывают Богу и всем остальным, как поступать. Американская горнодобывающая промышленность умирает потому, что не выдерживает конкуренции при наличии дешевой рабочей силы из Южной Америки и высокоэффективной литейной промышленности Западной Германии. И председатель местной Демократической партии вряд ли что может с этим поделать». Сандовал и Бирн продолжали тараторить.
Налогоплательщики, глядя на них с тоской вздыхал про себя Лорен, избиратели.
Цепляя вилкой сухую картошку, он попытался им улыбнуться, как и следовало себя вести официальному лицу.
Слава Богу, подумалось ему, что он занимает штатную должность.
* * *
Сколько Лорен себя помнил, западный горизонт еще долго светился после захода солнца. На шахте Аточи ночь напролет горели огни, поскольку шахтеры работали в ночную смену, и вывески Сити‑лайн пылали неоном вместе с ними. Восточный ветер приносил с собой непрерывный гул, словно где‑то вдали десять тысяч флейтистов держали одну и ту же низкую ноту. Это был рев тяжелых самосвалов, выезжающих с территории шахты на своих огромных колесах диаметром в двенадцать футов.