В его жизни наверняка было больше молитв и размышлений о вечном, чем радостей плоти.
-Но сейчас, - возразил он, - вы не состоите в браке и не перевозите на Окраину романтичных колонисток. И если бы вам предложили женщину… Неужели вы бы не знали, что с ней делать?
Этот риторический вопрос граничил с прямым оскорблением, и я, выпрямившись на своем жестком сиденье, сухо ответил:
-Вы слишком молоды, друг мой, и переоцениваете силу эмоций. По мере того как человек взрослеет, воспоминания о прошлом и предвкушение грядущих радостей становятся не менее важными и значительными, чем сиюминутная реальность. А посему время полета между двумя мирами не кажется мне долгим. Мне есть что вспомнить, уверяю вас… - Я пожал плечами и добавил:
-Вы хоть представляете мой возраст, почтенный аркон?
Жоффрей стушевался.
-Я слышал, - нерешительно пробормотал он, - что вы - один из первых астронавтов Старой Земли, достигших звезд… А это значит, что вам - по милости Всевышнего! - больше двадцати тысяч лет. Ну так что же? Разве греховные желания не вечны?
Я не стал этого отрицать и, улыбнувшись, коснулся своих волос.
-Как говорят, друг мой, седина в голову, бес в ребро.
Похоже, он меня не понял. Его недоуменный взгляд остановился на моей шевелюре, глаза округлились, брови приподнялись. Теперь бы я дал ему не больше двадцати пяти, невзирая на постную благочестивую физиономию. Поистине КР и биоскульптура творят в наше время чудеса!
-Что же странного в вашей прическе? - Жоффрей наморщил лоб. - А, понимаю!
Цвет волос! Мода какого-нибудь из миров, склонных к экзотике… Они у вас окрашены или это искусственное генетическое изменение?
-Ни то, ни другое. Результат возраста, друг мой. Я прожил добрых пятьдесят лет, пока не удостоился К Р.
Теперь я его напугал: вздрогнув, Жоффрей уставился на распятие и принялся бормотать молитву. Когда с этим богоугодным делом было покончено, он, не глядя на меня, неуверенно произнес:
-Я слышал… слышал о подобной практике на некоторых мирах… Но у нас на
Мерфи… у нас такое не применяли никогда… ибо долгая жизнь угодна Господу… и великий грех отказать человеку в ней… - Он смолк, потом его губы снова шевельнулись:
-Простите, капитан… вы можете не отвечать на мой вопрос… но за какое преступление вы заслужили эту кару?..
У него был настолько растерянный вид, что я расхохотался.
-Ничего ужасного, достойный аркон, ничего такого, в чем не были б повинны мои и ваши предки!
Просто в те времена, когда был сконструирован первый межзвездный двигатель Ремсдена, медицина находилась в зачаточном состоянии. Клеточную регенерацию открыли позже, много позже! В двадцать четвертом веке, если не ошибаюсь… А моя молодость прошла в двадцать первом. Там остались первая из моих жен, с которой мне пришлось развестись, и моя дочь, малышка Пенни… Мне стукнуло сорок, я считался самым удачливым из внутрисистемных пилотов, и я был абсолютно свободен - а потому не возражал против долгих экспедиций. Мне предложили опробовать двигатель Ремсдена в полете на Тритон, и я согласился. Это не тот Тритон, о котором вы слышали, почтенный, - не планета, где изобрели кристаллошелк и где люди меняют пол подобно устрицам. Мой Тритон - крохотный мирок, который вращается вокруг Нептуна в системе Старой Земли. Жоффрей кивнул. Сделав паузу, я размышлял о том, что же ему известно о столь древних временах.