Повзрослев, я поняла, что очень изменилась за эти годы, и это нормально. В то время как Бина проводила все свободное время на бесконечных вечеринках, флиртуя с мальчиками и увлекаясь макияжем, мне все это было неинтересно. Единственной частью моего тела, на которую я вообще обращала внимание, были мои тощие ноги, из-за которых какой-то парень однажды обозвал меня «мисс Палка».
Когда я пожаловалась маме, она сказала: «Эти ноги тебя носят? Ты ими бегаешь? Вот и скажи спасибо».
Стоило мне распустить волосы так, чтобы они спадали на плечи, мужчины смотрели на меня с таким вожделением, что мне становилось за них неловко. Неудачники. Я же еще ребенок. Выходя из школы, я тут же собирала волосы в хвост.
Мне не хотелось быть похожей на отца, но по моему лицу было сразу видно, что я папина дочка. Несколько раз взрослые мужчины водители грузовиков или почтальоны останавливали меня на улице и спрашивали: «Не ты ли дочка Денниса Кроуфорда?»
Мой отец был выдающимся спортсменом в средней школе, лучшим замыкающим нападающим в штате Нью-Джерси. Когда стало ясно, что Марти не интересуется спортом, именно я стала смотреть с отцом футбол и наливать ему пиво из бара мне очень нравилось это делать, потому что нужно было забраться на стул, потянуть рычаг, наклонить бокал и даже сделать глоток-другой пены. Будучи фанатом Miami Dolphins, он объяснил мне, что Giants пришлось непросто, когда они захотели вернуть черного нападающего, и делился другими наблюдениями о черных игроках и спорте. Конечно же, я унаследовала его соревновательный дух, который естественным образом привел меня в спорт.
В 1974 году я пошла в Barringer High School в Ньюарке и почти каждое утро настраивалась на радио WABC, чтобы послушать Bohemian Rhapsody Queen, которую обожала до безумия. После школы я много миль шла домой по Парк-авеню, предпочитая тратить карманные деньги на разные вкусности. В том районе, где Ньюарк встречается с Ист-Оранджем, у магазина спиртных напитков Coopers Liquors & Deli, обычно собиралась кучка парней.
Когда я проходила мимо, они могли крикнуть мне вслед что угодно: «Привет, детка», «Иди сюда, крошка». Я продолжала идти вперед, делая вид, что ничего не слышу, и проходила мимо закусочной, где одна женщина продавала восхитительный сладкий картофельный пирог, который делался из белого картофеля вместо батата. Я стала там таким завсегдатаем, что, стоило мне переступить порог, как она тут же подавала мне кусочек.
В субботу утром я вставала пораньше и бежала трусцой из Ист-Оранджа до Северного района Ньюарка, оттуда до парка Бранч-Брук и обратно. Я ездила на велосипеде так далеко, как только позволяли ноги, сначала на том, что с банановым сиденьем, а потом на своем любимом черном Kabuki с золотыми буквами. Я бы поехала на нем куда угодно, лишь бы расширить границы своего мира.
Оглядываясь на свое детство, я понимаю, что концепция любви просто не укладывалась у меня в голове. Я знала, что мама и папа любили меня, но их любовь едва ли могла кого-нибудь вдохновить. Мне хотелось чего-то другого, непохожего на свою семью. Я молилась и боролась за другую жизнь и другую любовь.
И эти молитвы, как и молитвы любого другого подростка о любви, были услышаны. Впервые я увидела Рейнарда Джефферсона, когда сидела на качелях у своего дома. Мы встретились взглядами. Я прочла по его губам, что он спросил у своего брата Дрейтона: «Это кто?» И все закрутилось.
Мне было пятнадцать. Рейнард стал моей первой любовью. Скромный и красивый, моего роста, со сладковатыми губами. Третий и самый младший ребенок в семье, он познакомился со мной вскоре после потери брата, которую очень тяжело переживал. Я появилась как раз вовремя, чтобы облегчить его участь. Он учился в Seton Hall Prep, в нескольких милях от моего дома в Уэст-Орандже, поэтому каждое утро я вставала пораньше, чтобы проводить его на остановку в пяти минутах от моего дома. Каждый день после полудня, возвращаясь домой из школы, я останавливалась у Рейнарда и проводила кучу времени в его комнате на третьем этаже, читая грязные журналы с лучшими позами для секса и обсуждая побег в Калифорнию. Рейнард был прекрасен и относился ко мне с добротой и уважением. Я любила его, и мое пятнадцатилетнее «я» никогда не перестанет его любить.
Мама была не в восторге от моих отношений и, конечно же, заявила мне об этом. По ее мнению, я была чересчур привязчивой, а Рейнард напоминал ей отца хотя я так и не поняла, почему. Тем не менее она позволила мне сделать собственный выбор, и я решила продолжать с ним встречаться. Когда она спросила, нужны ли мне контрацептивы, я ответила: «Когда я буду готова к сексу, я буду готова забеременеть». Мы с Рейнардом все время целовались, но так и не доходили до конца, потому что мне было страшно.
Мама впервые забеременела в семнадцать, и бабушка по отцовской линии настояла, чтобы мой восемнадцатилетний отец на ней женился, мы сполна испытали все последствия этого решения на себе. Их брак должен был спасти репутацию семей, обеспечить стабильность и искупить грех добрачного секса. Но вместо этого мою мать больше десяти лет подвергали физическому насилию и обманывали, ее привязали к мужчине, которого она бы никогда не выбрала.
К счастью, мои отношения с Рейнардом были здоровыми, и у меня оставалось время на занятия своими делами. Моя старшая школа была инкубатором многообещающих молодых спортсменов, и колледжи активно набирали студентов из наших футбольных, баскетбольных и бейсбольных команд. Член Зала славы NFL Андре Типпетт ходил со мной на уроки первой помощи; однажды я даже дала ему списать.
Я была активным ребенком, всегда на велосипеде или с баскетбольным мячом, но меня вряд ли можно было назвать «качком». Как любая нерадивая младшая сестренка, я хотела быть похожей на своего брата Марти, который играл на кларнете, виолончели и тенор-саксофоне. Поэтому я взяла глокеншпиль, который мы называли «колокольчиком», и пошла в оркестр. В дни спортивных игр или праздничных парадов в городе на много миль было слышно наших барабанщиков. 250 сильных, раскачивающихся из стороны в сторону молодых людей в одеждах сине-белых королевских цветов маршировали и посылали звуковые волны вверх и вниз по тротуарам и через школьный стадион Ньюарка.
Мне нравилось этим заниматься, и у меня не было желания что-то менять до второго курса, пока три крутые девчонки из университетской баскетбольной команды не заговорили со мной в раздевалке. Они обсуждали друг с другом предстоящие вступительные испытания и новых игроков. Взглянув на меня, уточнили, что видели, как я бросаю мяч на уроке физкультуры, и что мне стоит записаться на отборочные.
Ты должна попробовать, сказала капитан.
Это был не вопрос.
Конечно, хорошо, улыбнулась я и схватила свои вещи со скамейки.
Подумав, я решила, что мне нечего терять, пришла на отбор и попала в команду.
Тренер Кэрол Ивонн Кларк, которая позже устроит меня на работу, где я познакомлюсь с Уитни, впервые увидела меня на игре против ее команды и вскоре после этого приехала ко мне домой и представилась:
Я главный тренер команды Clifford J. Scott High School в Ист-Орандже. Ты отлично играешь. Не думала о колледже? Если перейдешь в мою школу, то у тебя определенно будет больше шансов поступить туда, куда тебе больше всего хочется.
Она меня убедила, поэтому со второй четверти одиннадцатого класса я решила перевестись.
Когда я поделилась хорошими новостями с Рейнардом, первое, что он сказал, было: «Я тебя потеряю. Пожалуйста, не уходи». Тогда я удивилась, а он оказался прав. Не помню точно, как и когда мы стали отдаляться друг от друга, но вскоре после того как я перевелась, все закончилось.