Я тебе, Миша, еще важного не сказал, пробормотал старец, подкручивая там и сям. Бывает еще двадцать пятый кадр. Это кадр вредоносный, разрушительный, внедряемый насильно разнообразными недоброжелателями. Он летучий, стремительный, тебе его и не заметить, а он отпечатается! И сделает свое черное дело. Такие кадры бывают рекламные, пропагандистские а иные исходят напрямую от нелюдей. Они подлежат изъятию Всех за один раз не выстрижешь, но и Москву построили не сразу. Если бы не нелюди эти Ну вот, полюбуйся, как склеились жабы! Дед Гордей остановил картинку. Целый кластер рептилоидных квантов.
Охая, Миша встал в камере. Он увидел себя самого, бесконечно размноженного. В середке зеленел отталкивающий блок, который по всем статьям выглядел Мишей, но при этом имел в себе нечто от мерзкой и похотливой ящерицы.
Не вина твоя, а беда, вздохнул дед Гордей и опустил рубильник.
Посыпались искры. Дверца распахнулась, и выпали Мишутки двое, совсем одинаковые, до и после, при всех положенных аксессуарах, включая зеркальные не по размеру очки.
Я и родителев твоих почистил не раз, сообщил дед Гордей, довольный славно справленным делом. Другие тоже приходят, приводят. А как иначе? Где правду найти?
Мишутки лежали ничком на пыльном полу. Дед Гордей куда-то сходил и вернулся с лопатой. Ее штык был наточен до бритвенного качества.
Спички-то есть? спросил он. Еще бы. Как не быть у таких. Тяните, которого в расход.
© февраль 2020
Город Дит
Кто-то захаркал коврик, и Пищ, приложившись лбом к электрическому щитку, сосчитал до семидесяти восьми. Потом вставил ключ и так подержал его. Дверь не была заперта. Он потянул ее на себя, и она отворилась внутрь.
Дима вернулся? крикнул Пищ из прихожей.
Из спальни выпорхнула Амалия Хребтова.
Маленький мальчик снова звонил, сообщила она. Не нам.
Пищ снял трубку древнего телефона. Поднес к уху.
Вы скоро все сдохнете, произнес далекий тоненький голос.
Пищ положил трубку на рычаг.
Кому он звонил? Где?
Передавали, что в Аргентине. Шесть человек уже умерло.
Пищ проследовал на кухню и сел за стол. На блюде лежала небольшая рыба с человеческим лицом. Она была нарезана ломтями с хвоста и до брюшного полюса. Пищ взял ее всю огромными руками и проглотил. Положил на место и повернул колесико радиоприемника.
Ситуация с маленьким мальчиком продолжает ухудшаться, прохрипел диктор. Новые звонки получены в Мексике, Аргентине, Германии, Великобритании и по всему миру. Число умерших достигло трех тысяч пятидесяти шести
Дима где? спросил Пищ.
Амалия Хребтова воздела руки, сложила их кольцом, закружилась на месте и запела. Нижняя юбка мела дощатый пол.
Пищ оделся вдвое против обычного и вышел.
Двор был подсвечен красным. Кривые деревья замерли в полупоклонах. Навстречу Пищу шел Дима с папкой под мышкой. Пищ, ненадолго остановившийся, снялся с места и прошел мимо. Он устремился по касательной ко двору, а Дима стал удаляться на запад. Вскоре Пищ скрылся из виду, и Дима увидел костер. Вокруг сидели четверо и жарили дедушку. Тот медленно поворачивался на вертеле и что-то беззвучно шептал.
Эй, поди сюда, окликнул один. Это было длинное лицо с короткими ножками, обутыми в галоши.
Дима ускорил шаг и оставил костер позади.
«Дедушка, дедушка», стучало у него в голове.
За спиной ему что-то кричали. Кто-то встал и вырос до неба, но Дима свернул за угол и очутился на проспекте. Женщина, доходившая ему до колена, вынула из-под чепца огромные ножницы и отстригла Диме голову. Женщину немедленно задержали.
Пищ наблюдал за ее допросом. Двое склонились над ней, и один был еще ниже, но тоже склонился. Вокруг высились остроконечные башни, звучала музыка без контрапунктов и обертонов. Свет был красный, и все было красное, где не черное, а мест иного цвета было не счесть, но тоже красные и черные. За башнями замер багровый солнечный полукруг. Пустыня давила мертвой тишиной и простиралась до горизонта во всех направлениях. Прогромыхала маленькая тележка, в которой хихикали и удовлетворенно вздыхали. Следом возник колесный репродуктор.
Мальчик звонил, мальчик звонил, повторял он на разные лады. Да, представьте себе, он звонил! Он позвонит еще Десять тысяч смертей по данным нашего источника, но все пока живы.
Это ты, Дима? спросил Пищ.
Тот из двоих, что задержали женщину, обернулся.
Да, это я, ответил он и ушел.
Второй вернул женщине ножницы и забрался к ней под чепец. Тот сразу раздулся, и конструкция заковыляла к городской ратуше.
Дима Пищ сунулся в первую открытую дверь. Внутри царила тьма, и он протянул папку. Тьма разошлась, явив огромное бесстрастное лицо.
Ам, сказало лицо, глотая Диму и Пища.
Включилось радио.
Государственное собрание снижает налог и доход, всем явиться, объявило оно. Прием чешуи, а также слизи и книг повышенного спроса приостанавливается до особого распоряжения.
Весь район мерно сдувался и опадал. Красный свет оставался ровным.
Я Дима, равнодушно провозгласило лицо.
Зазвонил телефон, и оно тупо уставилось. Ему было нечем снять трубку, но оно ее сняло.
Вы скоро все сдохнете, пообещал далекий мальчик.
Скорее бы, ответило лицо. Как здоровье твоего дедушки?
Пищ, пискнул мальчик.
Как здоровье дедушки? повторило лицо.
Но никто уже не слушал.
А оно все растекалось и растекалось, растекалось, а потом растекалось все шире, скрывая в себе молчаливое блеяние, хрюканье, щебетание, весенние шорохи и рык; играя красками черными, жонглируя красками красными посреди пустыни в остроконечном городском центре.
Пищ вышел с черного хода. Это был парадный ход, только красный.
Мимо протопало волосатое ухо на четырех ногах и с птичьим клювом.
«Прямо какой-то Босх, подумал Пищ, заворачивая в контору, где ему вручили папку. Не знаю такого, подумал он в следующую секунду. Известное дело Босх. Это же Дима».
Он сразу позвонил Амалии Хребтовой.
Я здесь, ответила та, как только выслушала.
Где ты был? спросила она, когда Дима вошел.
Дима снял галоши, проковырял ухо и снял телефонную трубку.
Вы скоро все сдохнете, сказал он тоненьким голосом.
Амалия Хребтова закружилась и запела, но не там.
© апрель 2020
Иосип и Иван Иванович
Они воспринимались как одно целое и на афишах значились под общим сценическим псевдонимом «Четыре И».
Иосип выступал в амплуа классического клоуна: рыжая грива, нездоровый румянец, накладной красный нос, безобразная багровая пасть, желтый жилет, полосатые брюки и огромные лакированные штиблеты.
Иван Иванович был мутант. В нем, собственно, не всегда признавали и человека. Он имел форму бородавчатого шара с тонкими ножками и ручками. На верхнем полюсе сферы бугрилась выпуклость, которая означала голову: расползшиеся щеки, две мохнатые ноздри, свиные глазки и условный лоб. Шеи не было.
Их первый выход оставался неизменным: Иосип тискал концертино, а Иван Иванович колесил вокруг и басом распевал какую-то дичь. Удивительные дела: никто впоследствии не мог пересказать содержания его песни, сохраняя притом впечатление о некой смысловой нагрузке.
Они были ветеранами сцены арены, неизвестными широкому зрителю. Уж не один десяток лет эта пара выступала на закрытом увеселительном скотстве сперва для партийных начальников, потом для бандитов и наконец для тех, что возникли после слияния первых и вторых. Почему так сложилось, никто толком не знал. Вернее, некоторые знали, благо сами все и устроили, но помалкивали. Афиши с цирковыми программами рассылались по секретным каналам в кабинеты, дачи, особняки и замки. В секретных маленьких шапито возникали аншлаги. Представления обычно давались между охотой и баней, иногда после охоты и бани, а в редких случаях и в бане, и на охоте.