Nein! крикнул пожилой немец и, бросив свой автомат, выбил оружие из рук напарника.
С руганью сцепились они в драке. Осилил старший. Расстрел отменён, но в памяти Лианы останется этот багровый закат. Перенесённый страх вызовет желание спрятаться, убежать от своего военного детства, сделает её замкнутой, немногословной, бесконфликтной.
Арестованных погнали в концлагерь.
Эдуард Дипнер
Родился в Москве. Окончил Уральский политехнический институт (заочно). Инженер-механик.
Работал начиная с 16 лет рабочим-разметчиком, затем конструктором, главным механиком завода. С 1963 г. главным инженером заводов металлоконструкций в Темиртау Карагандинской области, в Джамбуле (ныне Тараз), Молодечно Минской области, Первоуральске Свердловской области, Кирове, а также главным инженером концерна «Легконструкция» в Москве.
С 1992 по 2012 г. работал в коммерческих структурах техническим руководителем строительных проектов, в том числе таких, как «Башня 2000» и «Башня Федерация» в Москве, стадион в Казани и др.
Пишет в прозе о пережитом и прочувствованном им самим.
Датский сыр
Для советского инженера попасть в Копенгаген так же неосуществимо и невероятно, как в Гонолулу или, может быть, в какой-нибудь Тимбукту. Во-первых, Копенгаген неизвестно где, то ли в Африке, то ли в Австралии, а во-вторых, Копенгаген, это все знают, просто прикол: «Я в этом деле не Копенгаген!». Поэтому, когда Нинка Дротова спросила Люсю: «Где ваш муж, почему не на работе?», а та ответила: «Он в Копенгагене», Нинка нервно рассмеялась и сказала, что шутка эта неудачная и жена должна знать, где муж, а он второй день не выходит на работу. И когда Люся сказала, что это не шутка, он в самом деле в командировке от министерства, Нинка открыла рот и долго не могла сообразить, то ли над ней издеваются эти умники, то ли этот самый Копенгаген действительно существует. Нинка крикливая и распутная баба из отдела кадров, кадровичка, присланная из органов, чтобы заместить уходящего на пенсию Сергея Михайловича Акопова. Главное, что поручает ей начальник, кроме того, чтобы за всеми присматривать, это организация советов директоров предприятий, входящих в Объединение. Эти советы собираются два раза в год, попеременно на двенадцати заводах, входящих в состав Объединения. Я не в курсе, о чём они там совещаются, но их организация и проведение это Нинкин конёк; злые языки говорят, что она и обслуживает директоров на этих советах.
Полтора месяца назад мне позвонила Вера, секретарша начальника:
Звонили из министерства, вам нужно подойти в техническое управление, к Вараксину.
Вера, а в чём вопрос? К чему готовиться?
Не знаю, не сказали. Сказали, что вопрос на месте.
Ничего хорошего от вызова к высокому начальству не бывает. Тем более вопрос на месте. Идёшь, перебираешь в голове все возможные варианты и всё равно не угадаешь, обязательно какая-нибудь неожиданная подлянка застанет тебя врасплох. И не сообразишь сразу, что сказать, а от тебя требуют решения немедленно.
Позвонил начальнику:
Валерий Иванович, вы в курсе, что меня Вараксин вызывает? В чём дело?
Не знаю, мне не звонили. Идите. Там, на месте, сообразите.
Здание министерства четырёхэтажная гранитная глыба сталинской постройки на Большой Садовой, неподалёку заставляет чувствовать себя пигмеем. Поднимаешься по ступенькам на пьедестал подъезда и оказываешься перед огромными, в два роста, дубовыми двухстворчатыми воротами назвать их дверьми не поворачивается язык. Если открыть обе створки, проедет колесница, запряжённая четвёркой. Но левая створка всегда заперта, и колесницы, чёрные «Волги» и чёрные ЗИЛы, останавливаются у подъезда, выпуская из чрева своих высокопоставленных ездоков. А ты пришёл пешком и, поборов робость, хватаешься за геркулесову ручку с начищенной бронзой, облицованную дубом, в два ладонных обхвата. Многопудовая створка открывается медленно, но беззвучно и солидно, и ты проникаешь внутрь. Дверь не хлопает тебя по заду, и её, обернувшись и натужившись, ухватившись за такую же ручку, нужно закрыть. Справившись с упражнением «дверь», посетитель оказывается в огромном фойе, перегороженном барьером. Здесь дежурит строгий пограничник с зелёными петлицами. Пропуск изучается долго, подробно и с прилежанием, посетитель начинает подозревать себя в чём-то незаконном, нервно, как Штирлиц на границе, теребит манжет рубашки Наконец пограничный шлагбаум поднимается, и перед окончательно оробевшим вторженцем открывается ЛЕСТНИЦА. Четырёхметровой ширины (какой поток людей она может пропустить!), с коваными решётками и дубовыми перилами, устланная алым ковром, она вздымается маршами на шестиметровую высоту второго этажа. По коридорам министерства можно пускать поезда метро, позволяют длина и сечение, но вместо поездов здесь снуют люди, беззвучно и солидно открываются и закрываются высоченные дубовые двери, а посетитель бредёт по этому тоннелю с идиотским запрокинутым лицом и полуоткрытым ртом, отыскивая табличку с номером триста семьдесят шесть на баскетбольной высоте.
В кабинете Вараксина, как и положено, с двухметровой высоты окнами, забранными белоснежными фестонами штор, и Т-образным громадным распятием стола посередине, сидели двое. Полуянова я знал давно, ещё по Казахстану, а второй, лысенький и неприметный, оказался Иваном Семёнычем Зубковым из отдела внешних связей.
Эдуард Иосифович, мы решили направить вас на международную научно-техническую конференцию по металлоконструкциям, наше министерство постоянный член Ассоциации, и нам предоставлена возможность выступить с докладом на конференции, она пройдёт в Дании в сентябре. Мы посоветовались и решили предложить вам подготовить доклад и прочитать его, на английском языке, конечно. Вы не будете возражать? Мы знаем, что вы владеете английским.
Я не возражал, и Женя Полуянов протянул мне брошюру с надписью IASS 1114 September, Copenhagen. На третьей странице повестки дня, 13 сентября в 14:00, стоял доклад Минмонтажспецстроя, Россия.
Значит, так! Поедут трое присутствующих. Переводчика вам, я думаю, не нужно, Иван Семёнович? Вы, Эдуард
Иосифович, подготовите доклад о развитии отрасли в нашей стране, мы вместе его прочитаем и отдадим в бюро переводов. Все организационные вопросы за Иваном Семёновичем. Как там наши партнёры? Созванивались?
Да, я звонил Курту. Они готовы с нами работать и будут встречать нас в аэропорту.
Так введите Эдуарда Иосифовича в курс дела и приступайте к работе.
На научно-технических конференциях, как международных, так и национальных, не происходит никаких научно-технических открытий. За столом в президиуме сидят моложавые, бородатые и очкастые профессора, на трибуну поднимаются очередные докладчики, делают никому, кроме них самих, не интересные доклады, демонстрируют графики и таблицы. Сидящие в зале с серьёзными лицами передают друг другу записки: они, чтобы скоротать время, играют в морской бой или в балду или читают что-то своё. Доклад окончен, вежливые хлопки, из президиума задают какой-нибудь незначительный вопрос так положено, ведь всё-таки конференция! Иногда случается, что какой-то чудак из зала начинает вдруг дискутировать с докладчиком. Это вызывает оживление, все бросают играть в балду и с любопытством наблюдают за дискуссией. Если перебранка затягивается, из президиума раздаётся что-то вроде «мы считаем, что вопрос исчерпан, господа могут продолжить дискуссию в перерыве», и чинное действо продолжается. Вы спросите, для чего же проводятся эти конференции? Так вот.