Три мужа для Кизи. Книга 4 - Свительская Елена Юрьевна

Елена Свительская

Три мужа для Кизи. Книга 4

Добро и зло враждуют: мир в огне.

А что же небо? Небо в стороне.

Проклятия и яростные гимны

Не долетают к синей вышине.

Омар Хайям

Камень 73-ий

Иша вышла к нему нарядною, смущаясь, что не достаточно хорош её наряд, чтобы явиться к жениху. Проклиная от сердца Кирана, из-за которого потеряла подарок от женихов сестры синюю дупатту, расшитую серебряными и золотыми нитками, гроздьями чарующе сверкающих зеркал и драгоценными камнями воистину царский подарок сокровище, идущее ей к лицу.

«Если бы не этот мерзкий Киран, то я бы перед женихом моим предстала красивой!»  вздохнула девушка.

Из дома вышла, а нет никого. И сердце замерло напугано:

«Ужели, Манджу обманул?.. Ох, неужели, мог?!».

Но, напрягшись, голоса услыхала из-за ограды. Там люди собрались. И голос Манджу радостный услыхала. Смущённо край простой дупатты потеребив, отправилась робко туда.

Там уже люди собирались, обступив старика с огромною обезьяной. И Манджу, этот глупый Манджу, радостно говорил с незнакомым стариком, худым как дерево тощее, высохшее, кожа тонкая обвивает змеящиеся вены и кости, волос на голове слишком мало

«Он?!»

Ноги у девушки подкосились. Упала, вцепившись в забор.

На скрип ногтей по глине высохшей кто-то обернулся. Обернулся, сказал с улыбкою палача:

 О, а вот и невеста!

И Манджу, предатель, увидел её, бросился к ней.

«Он?.. Этот подыхающий, скрюченный он мой жених?!  подумала несчастная с омерзением.  Неужели Манджу настолько меня ненавидит?»

 Пойдём, дочка!  к ней подойдя, отшельник протянул ей руку.

Она её не приняла. И руки не отдала, спрятав у груди. Сжалась вся.

«Зачем сестра отдала меня ему?! Зачем вверила ему мою судьбу?.. Яш хотя бы ей троих молодых нашёл мужиков! Шудр, варной ниже её, но хотя бы молодых!»

 Разве не красавица?  Манджу улыбался улыбкою торговца, пытающегося втюхать какую-то вазу нищему, вазу уродливую.

Она такою сейчас почувствовала себя. Уродливою. Никакой. За что отдают её за старика?!

 Она очаровательна!  в улыбке мужчины, давно готового уже отправиться за Ямараджем, сквозило омерзительное восхищение.

В этот миг она почувствовала себя красивой. Достаточно красивой, чтоб эта собака облезлая сама захотела подняться на неё! И задрожала, представив, как эти тощие ужасные руки будут снимать с неё красное свадебное сари.

 Прости, доченька, Аравинда со мной не пришёл,  нахмурился на мгновение ужасный старик, но в миг следующий улыбнулся.  Однако же он парою достойною будет для тебя! Он молодой и статный, да и ты сказочно хороша!

Иша не сразу поняла и ещё дольше не могла поверить что, кажется, он пришёл просить отдать её не за себя. И сердце, на бег срывающееся, медленно стало успокаиваться. Хватка пальцев в стену у калитки стала намного слабее.

 Аравинде лет около двадцати,  подойдя к ней, робко замершей, осторожно присел старик, но, впрочем, прилично присел, шага за три до неё.

И люди женщины в основном любопытные с интересом смотрели на них. Улыбки на мордах не пряча, смотрели насмешливо. Ведь неизвестно, откуда явился этот скверно и бедно одетый старик: богам известно, сколько лет его дхоти обтрепавшимся, хотя и чистым. И, если посланник столь бедный, то, стало быть, и семья его бедна?.. И тот Аравинда неизвестно какой Аравинда он, стало быть, тоже нищий!

Обезьяна мерзкая жутко огромная тоже подошла, уселась будто человек в стороне, за спиной старика.

«Али они из цирковой труппы?..  сердце замерло напугано.  Тоже шудры?»

Вздох вырвался из её груди.

«Сестру Яш отдал шудрам, так Манджу и меня?.. Но за что?! Я вайшью! Я не хочу!»

 Мы люди простые, врать не стану,  старик-посыльный начал между тем.

«Конечно, простые! Послали абы кого! Хоть бы одели прилично! Хотя бы виду ради! Так ещё и меня хотят опозорить среди знавших меня людей! И местные родственникам моим растреплют, что меня отдали нищим! Меня, вайшью! Ох, почему погиб отец? И и за что боги послали мне такую ужасную сестру?! Если бы эта бесстыдная девка не сняла бы одежду перед каким-то бродягой, то мне бы не пришлось нести на себе её позор! Не пришлось бы нести тяжесть людского презренья! Всё из-за мерзкой Кизи! Из-за неё все мучения мои!»

Кулаки невольно сжались.

 Да, мы люди простые,  старик продолжил наблюдательный,  но у Аравинды моего сердце доброе. Мы при храме живём и все уважают его.

«При храме?..  Иша растерялась.  Так они брахманы? Но почему он тогда одет так просто?! Или саньясин?»

Но от мысли, что старик скверно одетый, хотя и во всё чистое, не драное из брахманов у неё как-то отлегло.

«Неужели брахман тот Аравинда? И я я, простая вайшью, стану женой брахмана?! Сестра стала женою трёх шудр, о несчастная! Да, впрочем, она сама виновата, раздевшись тогда перед незнакомцем. Но я о, как здорово стать женою брахмана! Даже если они берут пример с этого деда-саньясина, одеваются в простое, однако же на жену брахмана люди косо смотреть не посмеют! О, как я хочу, чтобы больше никто не посмел на меня с презреньем смотреть! Я ведь, в отличие от этой глупой Кизи, ничего плохого не делала!»

 А чем же занята семья ваша?  девка-соседка спросила заинтересованная.

«Сама хочет зацапать себе брахмана-жениха?! У, дрянь!  Иша едва удержалась, чтоб не сжать опять кулаки это не слишком пристало для девушки, да и смотрелось, верно, ужасно.  Да нет Манджу сказал, что жениха ищут для меня. Ей не отдадут! Моего жениха она не отберёт!»

И приосанилась, плечи расправила. На мерзавку посмотрела недовольно. Та только брови подняла насмешливо.

«Ещё и смеётся, собака облезлая!»

 Мы старик замялся, но всё же сказал, смущённо, когда обезьяна вдруг подтолкнула его ладонью в спину, вздумав внезапно поиграть или выклянчить еду:  Мы с сыном полы моем в храме.

«Сыном? Да разве сыну твоему может быть двадцать лет?!  Иша сердито вскочила, сжались опять кулаки.  Или ты, собака похотливая, заделал его уже задолго после молодости? Но почему сын твой не пришёл? Он так жутко выглядит? Или ребёнок поздний, потому здоровьем хилый?! Или сердце замерло потерянно.  Или он урод?!»

 Да, полы мы моем в храме!  Гандаги поднялся и сам.  И я не стыжусь того, что живу в храме и мою его камни, девочка! И Аравинда мой никогда на жизнь не роптал! Только замялся, а обезьяна лапу ему положила на спину, не снимая.

«Голодная, наверное. Вот, даже обезьяне дать плод и то возможности нет! И он смеет мечтать, чтобы я невесткою вошла в их семью?!»

 Только я подумал старик совсем уж смутился, а обезьяна глупая сердито похлопала его по спине, мешая выглядеть солидно.  Да, моему Аравинде около двадцати. Он здоров,  улыбнулся широко,  не как я, девочка. Он-то мужчина ещё молодой, в расцвете сил. Да звать я пришёл тебя к нему первою женой. Да, уверен он парень добрый и серьёзный что кроме тебя жены больше никогда не возьмёт.

«Естественно! Кто захочет пойти второю женою к шудре?! Кто захочет дочь свою шудре второю женой отдать? Да и шансов хватит, чтоб и из наших детей кто-то подох с голоду, не то, что у жены второй!»

 Но вот я думаю, что семью на обмане строить не надобно. Не хочу семью новую я с вранья начинать! Потому я с самого начала решил сказать, чем мы живём. Да, кстати, едва не забыл сказать: живём мы в стране другой, но также в Бхарат, при храме Индры в царстве Шандара. То есть, далековато будет от твоих родных краёв.

«То есть, мне даже сестры там не повстречать! Даже не попросить помощи хоть у неё! Совсем буду одна?! Нет!»

И сердито девушка выдохнула:

 И даже жениха не привели, чтоб показать!

Но Гандаги взгляд не опустил и взгляда от её сердитых очей не отвёл он десятки лет мыл при храме полы и, в общем-то, к презрению гордых людей ему было не привыкать да и сердце прислужник сохранил острое, понял, что девушка напугана, да не считает его милого Аравинду хорошим женихом.