Собирание игры. Книга третья. Петушки-Зазеркалье - Саврасов Игорь Фёдорович

Игорь Саврасов

Собирание игры. Книга третья. Петушки-Зазеркалье

В делах людей бывает миг прилива,

Он мчит их к счастью, если не упущен,

А иначе всё плавание их жизни

Проходит среди мелей и невзгод.

У. Шекспир

С тех пор я не приходил в сознание, и никогда не приду хрипло бормотал Веничка, с удивлением рассматривая бурую кровь, хлынувшую из его раненного горла А где, где багрянец? Пурпур? Ангелы мои господни! Опять непроницаемая завеса тайн И что случилось со Временем?

Да, Веничка. Тайны! Каждый пловец когда-нибудь утонет в Реке Времени ответила Алиса, улыбаясь и осторожно вливая в рот убитого жидкость с пряным запахом трав.  Если! Если не научится ходить по воде девочка посмотрела куда-то в даль Тогда можно уйти в бесконечность!

Угу А чем ты поишь меня? Это что? Альб де десерт?

Это мой животворящий сбитень На основе росы

Мне бы «Зубровки», а? Или «Кориандровой» А?  жалобно попросил умерший.

Потом, Веничка Когда сядем в наш поезд Я дам тебе немного «Хереса».

Угу А что за поезд? Экспресс на Пермь?  с надеждой спросил Венедикт.

Нет Маршрут вне расписания Вне Времени, вне пространства Просто вне. «Петушки Зазеркалье». Правда замечательный маршрут?!

И я, наконец, увижу Кремль?

Нет, Кремля не будет И не будет более избиения!

Но это же о-за-да-ченность! Ангелы милостивые!  всё шире открывал трезвеющие глаза возвращающийся к жизни Поэт.

Конечно, это так. Но! Но если бы это было так, это бы ещё ничего. Если бы, конечно, оно так и было. Но так как это не так, то оно и не этак. Такова логика вещей.

ДаааПонимаююю Не будет избиения И не будет изгнания?

Хм Изгнание, разумеется, будет! Не расслабляйся, Поэт!  девочка выросла на пол метра и добавила Но мы будем zashtsheeshtshay-oyshtshyshsya, э, защищающиеся Защищённые!

Это хорошо Только я не умею И благоразумным быть не умею Но благодарю тебя, девонька ясная! И мысли, и планы твои такие ясные Простые и понятные любому, кто знает толк во фразе: «И немедленно выпил». А как тебя зовут, Ангел мой путеводный?

Алиса Хм Неужели не узнал?!

Ах, да! Извини! Конечно Но зачем время

Стоп! Время не «зачем». Время «потому что». И всё!

Хм Я попался в твою в гораздость Но я буду скучать! По Курскому вокзалу, Петушкам По букве «Ю»!  грустно запричитал вдруг новый жилец.

Будет Жизнь на Предъявителя! Будет путь! Будет буква «Ю»! И твой сынок будет ждать тебя там, в Зазеркалье! Вот же твои гостинцы ему Орехи Конфеты «Василёк»

Хм А «Кубанская»?! А «Розовое крепкое»?! А моя любимая бль с косой до попы?!

Нууу Может только когда мы, подъезжая к Байкалу, сделаем пару остановок в греческих деревнях Там такую лавочку держит Аристотель. Подковать Пегасика поможет кузнец Демосфен Хорошие мужики! Простые, без затей И честные! Когда они ездят порыбачить на озеро Байкал и им в сети попадается «золото Колчака», они почти половину отдают жёнам.

А другую половину?

Мне на приданное копят равнодушно ответила девочка.

Хм Не всё я что-то

Плохо! А ещё поэмы постмодернистские сочиняешь В прозе алкогольного бытия Хорошо, что хоть чемоданчик свой заветный, ха, «литературный», потерял!

Без чемоданчика, Алиса, трудно бороться с томлением духа Как открывать душу для впечатлений бытия? Я же писатель, печально тяготеющий к суровой и загадочной правде о вечно одинокой, вечно скорбной человеческой жизни И пишу я тоже, не предполагая всего сюжета Что произойдёт на этой станции? А что после той?

Не обманывай себя! Уж я-то знаю: всё ты предполагал! И финал тоже! «Русская Одиссея» знает финал!

Ангел мой скорбный! Ты так умна! Да я писа́л, как пи́сал. А ты, в виду своего недюжинного ума, знаешь насколько это интимное действо. Как я стесняюсь даже себя! Тем более ведь люди не прощают ни таланта, ни мыслей иных, никакой тактичности вообще. «Ишь «тактика» у него кака! Умнее всех, что ли?!»  Веничка помолчал секунду А там, в Зазеркалье меня простят? Поймут?

Ты замечательнейший писатель! Только и ты, к сожалению, тоже очень умный Шибко образованный! Тебе чуть углупиться! И тогда наши люди, ну те, что с такими белыми, влажными и выпуклыми глазами, непременно примут тебя! И полюбят! Ты думаешь, что ты достаточно обвалялся под взглядами нашего народа! Хо! Ты лишь подрумянился, ты

Да вроде «обагрянился» уже

Ну, смерть ерунда! Что о мелочах думать? Ты вечный!

Изувечно-вечный хмуро пошутил классик.

Да и умер-то ты в первый раз Вот если в третий да! Всё, что умирает по три раза в одной жизни истинно!

О, девонька мала! Я пытаюсь прозревать твои «кувырки» и парадоксы, но ни хра не

Не ругайся при девоньках малых! А то я сейчас вытянусь ростом в три метра Хотя Ты мило ругаешься! А прозреть ещё труднее, чем протрезветь! И ещё Убитое сердце останавливает вечно неуверенную мысль

Веничка незамедлительно выпил Сбитня.

О, да! Да, славная! Вечно неуверенную!  Веничка с надеждой узреть «новые впечатления бытия» почти с «восторгом бытия» смотрел на Алису.

Ты хороший! Ты иноходец! Ты чужой в толпе белых глаз И возле Кремля, и возле Курского вокзала и везде

Но почему? За что?

За то! Цена у тебя высока! И мера высока! Твой ум не неуверенный Ум вообще любит загадки! А твой ещё и любит медленное и неправильное, а сердце грустное и растерянное

Но нет неги! Нет неги! А как без неги и запаха жасмина? А?  он с гневом в ставших жёсткими, рысиными глазами, посмотрел куда-то вбок, затем на девочку Уже мягче Куда бы засунуть все эти правила?! Эх! Ты, небось, думаешь, девочка светлая, что дурака я валяю, что моя поэма пьяный стёб?! Как этот критик, бл, один: «Язык и стиль блестящие, но основная идея ложная». И нет, мол, восторга бытия!

Это Боль твоя чудесится и Ум восстаёт! Я ведь не маленькая! Я разная! И по возрасту тоже. Людей бесит образ Венички потому, что они в этом «кривом зеркале» видят свою низость, а его Высоту! Видят! А стилистика мятежного, эстетизирующего маргинала, покаянного и пафосного, саморазрушающегося и разрушающего всё вокруг, даёт им, ханжам, возможность боднуть тебя их жалкой моралью Одна своего мужа-«бухарика» вспоминает, другой вечно злого отца, третий свои бездарные поэмки Не желает мещанин дать себе отчёт в том, что пьяниц, да, много, а Поэтов единицы! Обывателю не нужен твой Код! Он для своих!

Хм Дааа Точно Когда Фрейд пытался пояснить одной дамочке-клиентке смысл своих методов, и основ, так сказать первопричин её проблем, он сказал: «Сознайтесь, фрау! Ведь для вас иногда банан и не банан вовсе! И огурец не огурец! А огурчик! А?», та вспыхнула и, вскочив с кушетки убежала, гневно ругаясь В овощной магазин, ха Поэтика сатирического и лирического абсурда, сюра и мыслей-кувырков-пируэтов афористичных (да и не моих зачастую!) ну, весь «джельтменский» набор фирменных коктейлей постмодернизма Венички не для любителей противного голоса Ивана Козловского Необычное, дерзкое, неправильное любят нежные и высоколобые, пьющие замедленно и «некультурно» одиночки

Да Гораздые и углуплённые С растерзанной в хлам душой Алиса, повзраслевшая лет на сорок, тронула Веничку за плечо Но ты сейчас по-плохому гневен и высокомерен! Не идёт это тебе! Да Послушай ещё раз: пассажиров, грязно улыбающихся и зло глядящих на тебя, в нашем поезде не будет Не будет! Ни унижения, ни зависти!

Веничка с трудом привыкал к «пируэтам» Алисы, меняющейся ростом и возрастом «Я, взыскующий Бога, убеждаюсь в его теперь явном (хоть и не очень-то и явном) присутствии? В образе этой посланницы?! Может для этого Он и убил меня? Дааа Такая вот моя теофания Или Мой Ангел снизошёл?»  мысли Венедикта взяли философский крен и тернистой тропой стали брести в метафизическую хрень.

Силою постмодернистической воли, тонущий, подобно барону Иерониму Карлу Фридриху фон Мюнхгаузен, вырвал себя поэт из топи «хрени» Прави и Нави, и, вновь ощущая себя в Яви, зачем-то давольно живёхонько возвысился в голосе: