Родители не должны быть здесь.
Это опасно.
Когда я вновь поворачиваюсь к Мэй, на ее лице больше нет и следа ликования. Его сменяет страх, он сковывает и меня, и мне его не рассеять. Я не в силах защитить ее от монстра, пожирающего изнутри и меня.
Мэй переводит взгляд на родителей.
Всем оставаться на своих местах, вновь раздается этот скрипучий и металлический голос.
Я сжимаю плечи Мэй.
Не убегай. Останься со мной.
Но сестра никогда меня не слушалась.
Она устремляется к родителям, и мир замедляется.
Человек в маске переводит пистолет на нее, плавно двигая им вслед за ней. А я вижу все. Их лица, их страх, их отчаяние. И каждый из них застывает на краткий миг, не понимая, что вскоре все закончится.
Палец мужчины сжимает спусковой крючок, и я бросаюсь между ним и Мэй. Мне не приходится выбирать. Или что-то решать.
Я не допущу, чтобы маленькая девочка умерла сегодня.
Пуля врезается мне в грудь, и мир возвращается на круги своя.
Я вскакиваю и хватаюсь за сердце. Легкие жжет, словно их заполнили битым стеклом, и каждый вдох сопровождается дикой болью.
С возвращением, говорит Ен.
Но я не смотрю на него. Мой взгляд прикован к голограмме у него за спиной и странному аппарату, провода от которого тянутся к кушетке и
Я скольжу пальцами к вискам и нащупываю присоски, которые облепили меня, словно насекомые. Потянув за провода, я отрываю их от своей кожи, не желая быть подключенной к аппарату, что бы он ни делал.
Эй, успокойся, просит Ен, поднимая руки перед собой.
Что, черт побери, ты со мной сделал? рявкаю я, отшвыривая черные присоски на пол и отползая к стене.
Мне больше некуда податься, потому что Ен стоит между мной и единственным выходом, который к тому же загораживает еще один человек. И он сейчас изучает меня, прищурив глаза.
На вид он едва ли старше меня. По крайней мере, он был немногим старше меня, прежде чем умер. Но я понятия не имею, сколько он провел времени здесь. Хотя его внешность приятная каштановые волосы, карие глаза и гладкая оливковая кожа без намека на щетину, выражение лица серьезное.
Ен опускается на стул, продолжая держать руки перед собой, словно он сдается. Что кажется мне ироничным, ведь именно меня здесь держат против воли.
Вы всадили в меня нож! восклицаю я.
Может, оружие и держала Анника, но эти люди действуют вместе. Они заодно. Так что, на мой взгляд, виноваты все.
Мне очень жаль, но мы не могли рисковать, говорит Ен. Мы всегда так делаем, чтобы убедиться, что перед нами действительно человек.
Но ведь вы сами привезли меня сюда, рычу я. Я не просила вас о помощи и уж тем более не просила, чтобы вы втыкали мне нож в грудь!
А у тебя были другие варианты? шипя, встревает незнакомец. Ты бы предпочла, чтобы Колонисты отправили тебя гнить на поле боя Войны?
На нем одежда, которую при моей жизни все еще посчитали бы стильной, но он говорит с такой уверенностью, словно прожил не один век.
Нахмурившись, я стискиваю зубы.
По крайней мере, это был бы мой выбор.
Но я не добавляю, что и понятия не имею, где находится Война и что там происходит.
Его взгляд мрачнеет.
Бесконечность никому не дарит такой роскоши, как выбор.
Мы должны были убедиться, что ты не шпион Колонистов, объясняет Ен так терпеливо, словно разговаривает со взбесившимся ребенком. Его глаза скользят от незнакомца ко мне и обратно, из-за чего я задаюсь вопросом: «Не ради меня ли он старается примирить нас?» И не Герой, которого они уже использовали как подсадную утку, чтобы мы привели его в Поселение.
Герой? переспрашиваю я.
Да, потому мы решили обезопасить себя, отвечает Ен.
Ну, вы ошиблись, говорю я, продолжая прижиматься к стене. Я не герой.
Ен опускает руки и улыбается:
Судя по твоим снам, это не так.
Я моргаю. Провода. Голограмма. Аппарат. Воспоминания о родителях, Мэй и человеке, который убил меня.
Когда я все связываю воедино, меня охватывает злость:
Ты не имел права. Это мои мысли, и вы не должны были проникать в них лишь потому, что решили, что я Колт или Колонист или как вы там их называете.
Парень все еще внимательно рассматривает меня, и я вспоминаю, что мне снилась не только моя смерть. А еще и жизнь. И Финн.
Как много они увидели? Во сколько воспоминаний влезли?
Я задыхаюсь от ярости, ведь это настолько личное. Принадлежащее только мне.
Можешь называть их как тебе угодно, говорит Ен. Но человеческие сны единственное, чем они отличаются от нас. Понимаешь, Колонисты их не видят. У них не получается представить себе то, чему они не могут научиться от других. Особенно от людей.
Напряжение пронизывает меня, отчего тело замирает.
Если вам так сильно хотелось заглянуть в мои сны, почему бы не попросить об этом вежливо? Вместо того чтобы нападать на человека, который недавно пережил насильственную смерть?
Если бы мы стали тратить время на «вежливые просьбы», то не продержались бы так долго, хрустнув костяшками пальцев под скрещенными руками, заявляет незнакомец.
Он прав, с серьезным видом подтверждает Ен. Кроме того, самые сильные отпечатки снов возникают за мгновение до нашей смерти. Ты слышала выражение «жизнь проносится перед глазами»? Оказывается, оно верно. На его лице появляется нежная улыбка, пока он поднимает провода с пола и отодвигает стул к аппарату. Если тебя это утешит, мы не знали, что тебя убили, пока не увидели твои сны.
Лицо все еще горит от злости и капли смущения, но его слова разжигают мое любопытство. Хотя сложно игнорировать тот факт, что я провела в Бесконечности меньше двенадцати часов, а меня уже застрелили, зарезали и обвинили в шпионаже. Может, если я получу чуть больше информации, то это поможет мне подготовиться к дальнейшим событиям?
Кареглазый незнакомец все еще напряжен, словно готовится к сражению. И я не уверена, что беспокоит меня больше то, что он собирается сражаться со мной, ничего обо мне не зная, или то, что я при всем желании не смогу дать ему отпор.
Вы тоже врач? спрашиваю я, глядя на его нож, заткнутый за пояс.
Или он пришел сюда как охранник на случай, если бы я оказалась не человеком?
Выражение его лица не меняется:
Я здесь для того, чтобы отвезти тебя к Аннике.
Ен кивает:
Мы закончили.
Незнакомец с нетерпением смотрит на меня, ясно давая понять, что уже устал ждать. Я подползаю к краю дивана и осторожно встаю на ноги.
Я пойду с тобой, потому что у меня есть вопросы, заявляю я. Но даже не вздумай считать меня пленницей.
Никто этого и не говорил, отвечает он хриплым голосом.
После чего поворачивается к двери, и мне ничего не остается, кроме как последовать за ним.
Мы поднимаемся на лифте на верхний ярус и идем по деревянным мостикам и металлическому настилу, пока не доходим до поляны в форме пятиугольника, откуда открывается вид на все Поселение. Перила изготовлены из березовых и вишневых брусков, медных труб и толстой веревки, которая тянется от одной перекладины до другой, из-за чего кажется, будто мостик вот-вот развалится. Я хватаюсь за медную трубу и смотрю вниз.
Падение могло бы убить меня, не будь я уже мертва, но меня все же пугают постройки в Поселении. Все они выглядят собранными наспех и незаконченными. Мешанина из цветов, материалов и повторно использованных предметов, которые сколотили вместе, чтобы построить эту деревню. Куда ни глянь, можно увидеть различные металлы и породы дерева, соседствующие, но не сочетающиеся друг с другом. Никакой упорядоченности. Никаких принципов.
Город, построенный из хаоса.
Несмотря на то что мосты и здания кажутся прочными, из-за мешанины материалов у меня кружится голова.
Я не экскурсию тебе провожу, резко говорит парень.
Я оборачиваюсь и вижу, что он стоит перед одной из хижин, жестом приглашая меня зайти внутрь.