– Вы что, не могли просто встать и просунуть голову в дверь?
– А вы не могли сделать то же самое?
– Я разговаривал по телефону.
– Кто звонил?
– Никто, – ответил я. – Какой-то тип не дожил до Нового года.
– Кофе хотите?
– Конечно, – ответил я. – Почему бы и нет?
Я снова положил трубку. К этому моменту я прослужил больше шести лет, и армейский кофе был одной из тех вещей, которые доставляли мне настоящее удовольствие. Без всяких вопросов он лучший в мире. А еще сержанты. Эта сержант родилась в горах в Северной Джорджии. Я познакомился с ней два дня назад. Она жила за пределами гарнизона на стоянке трейлеров, где-то среди холмов Северной Каролины. У нее был маленький сын. Она рассказала мне о нем, но о ее муже я не услышал ни слова. Она вся состояла из кожи и сухожилий и была жесткой, как клюв дятла, но я ей нравился. Я точно знаю, потому что она принесла мне кофе. Если ты кому-то не нравишься, он не станет носить тебе кофе. Вместо этого он с удовольствием вонзит тебе нож в спину. Дверь открылась, и сержант вошла с двумя кружками в руках – для меня и для себя.
– С Новым годом, – снова сказал я.
Она поставила обе кружки на мой стол и спросила:
– А он будет счастливым?
– Не вижу причин, чтобы ему не быть счастливым, – сказал я.
– Берлинская стена уже наполовину разрушена. По телевизору показывали. Там устроили грандиозный праздник по этому поводу.
– Рад, что у кого-то праздник.
– Там куча народу, огромная толпа. Все поют и танцуют.
– Я не смотрел новости.
– Это произошло шесть часов назад. Разница во времени.
– Они, наверное, еще празднуют.
– У них в руках были кувалды.
– Это не запрещено. Их половина – свободный город. Мы потратили сорок пять лет, чтобы он таковым оставался.
– Скоро у нас не останется врагов.
Я попробовал кофе. Горячий, черный, лучший в мире.
– Мы победили, – сказал я. – Разве это не хорошо?
– Нет, если ты зависишь от чека, который тебе выдает Дядюшка Сэм.
Как и я, она была одета в полевую военную форму, предназначенную для лесистой местности. Рукава были аккуратно закатаны. Нарукавная повязка с буквами «ВП» («Военная полиция») располагалась строго горизонтально. Наверное, сержант закрепила ее булавкой в незаметном месте. Ее ботинки сверкали.
– У вас есть камуфляжная форма для пустыни? – спросил я.
– Я никогда не была в пустыне, – ответила сержант.
– Они изменили рисунок. Теперь на форме большие коричневые кляксы – результат пятилетних исследований этого вопроса. Парни из пехоты называют свою форму «шоколадная крошка». Отвратительный рисунок. Его придется снова менять на прежний. Но им потребуется еще пять лет, чтобы это понять.
– И что?
– Если им нужно пять лет, чтобы изменить рисунок камуфляжной формы, ваш малыш закончит колледж прежде, чем они сообразят, что неплохо бы провести в армии сокращение. Так что вам не о чем беспокоиться.
– Хорошо, – сказала она, нисколько мне не поверив. – Думаете, он сможет учиться в колледже?
– Я с ним незнаком.
Она ничего не ответила.
– Армия ненавидит перемены, – сказал я. – А враги у нас будут всегда.
Сержант продолжала молчать. В этот момент снова зазвонил телефон, она сняла трубку и ответила за меня. Послушала примерно одиннадцать секунд и протянула мне трубку.
– Полковник Гарбер, сэр, – сказала она.