Попробуй еще швырнуть в меня чем-нибудь и не доживешь до Палестины! Она слегка сдавливает ему горло.
Все по местам! командует Йозеф. Заканчивайте и выходите на улицу. Через пять минут начинается тренировка Циби, тебе нужно дополнительное время для освоения навыков по выпечке хлеба?
Отпустив Йоси, Циби встает по стойке смирно:
Нет, сэр, сколько бы времени я ни проводила на кухне, не замечаю никакого прогресса.
Пока она говорит, слышно, как по деревянному настилу импровизированной столовой чиркают ножки стульев, когда двадцать еврейских парней и девушек поспешно заканчивают трапезу, чтобы поскорее начать тренировку на воздухе.
Строясь в неровные шеренги, они встают по стойке смирно, когда к ним, широко улыбаясь, подходит их наставник Йозеф. Он гордится храбрыми ребятами, жаждущими отправиться в опасное путешествие, покидающими свои семьи, свою страну, когда вокруг свирепствуют война и нацисты. Будучи зрелым и мудрым, он предвидел будущее евреев в Словакии и организовал «Хахшару», считая, что это единственный шанс пережить грядущие события.
С добрым утром, говорит Йозеф.
С добрым утром, хором отвечают ученики.
«В этот день заключил Господь завет с Аврамом, сказав» начинает он, проверяя знание текста из Библии.
«Потомству твоему даю Я землю сию, от реки Египетской до великой реки, реки Евфрата»[1], подхватывает группа.
«И Господь сказал Авраму»
«Оставь свою страну, свой народ и отцовский дом и иди в землю, которую Я укажу тебе»[2], заканчивают они фразу.
Торжественность момента нарушается ревом грузовика, преодолевающего расчищенный участок леса. Машина останавливается неподалеку, и из нее вылезает местный фермер.
Йоси, Ханна, Циби, вы сегодня первые займетесь обучением вождению. И, Циби, меня не волнует, какая ты стряпуха, ты должна освоить вождение автомобиля. Занимайся этим с тем же пылом, с каким недавно схватила Йоси за шею, и очень скоро ты сможешь обучать других. Я хочу, чтобы каждый из вас отличился в чем-то одном, а затем помог с обучением других. Ясно?
Да!
А теперь остальные идите к сараю. Там много сельскохозяйственных инструментов, которыми вы научитесь пользоваться.
Циби, Ханна и Йоси подходят к водительской двери грузовика.
Ладно, Циби, давай ты первая. Постарайся ничего не сломать, пока дойдет очередь до нас с Ханной, шутливо говорит Йоси.
Циби наскакивает на Йоси и снова обнимает его рукой за шею.
Пока ты возишься с первой передачей, я уже буду ездить по улицам Палестины! кричит Циби ему в ухо.
Ладно, перестаньте вы! Циби, залезай в машину. Я сяду на пассажирское сиденье, говорит фермер.
Циби лезет в кабину, а Йоси подталкивает ее сзади. Остановившись на подножке, Циби обдумывает, как ей реагировать, и решает, что, когда настанет очередь Йоси, она поможет ему тем же способом.
То, как Циби со скрежетом включает передачу и машина скачками срывается с места, вызывает у Йоси и Ханны дикий хохот. Из водительского окна высовывается рука с поднятым средним пальцем.
Глава 3
Вранов-над-Топлёу, Словакия
Март 1942 года
Ливи, хватит смотреть в окно! умоляет Хая. Магда вернется домой из больницы, когда окончательно поправится.
Хая, не уверенная, что правильно поступила, отправив Магду в больницу, продолжает сокрушаться о том, что Менахема нет в живых. Понимая, что это неразумно, она чувствует: ни войны, ни немцев, ни капитуляции ее страны перед нацистами ничего бы этого не было, будь он в живых.
Но, мама, ты говорила, она не так уж больна. Так почему она до сих пор в больнице? Уже прошло столько дней!
Ливи хнычет, но Хая не хочет больше отвечать. Она слишком часто слышала этот вопрос и отвечала на него.
Ты знаешь ответ, Ливи. Доктор Кисели подумал, что она быстрее поправится, если ты перестанешь ей все время докучать. Хая еле заметно улыбается.
Я ей не докучала! обижается Ливи.
Надувшись, она отодвигается от окна, позволяя опустить штору, которая отгораживает их от мира, становящегося все более беспокойным и угрожающим. Мать теперь неохотно отпускает Ливи из дому даже в магазин и не разрешает видеться с друзьями, объясняя дочери, что за ними повсюду следят глаза Глинковой гвардии, которая устраивает облавы на молодых еврейских девушек вроде нее.
Я чувствую себя здесь заключенной! Когда Циби вернется домой?
Ливи завидует свободе Циби, ее планам уехать в обетованную землю.
Она придет домой через два дня. Отойди от окна.
Раздается громкий стук во входную дверь, и из кухни поспешно выходит Ицхак, который вырезал там из дерева звезду Давида. Он направляется к двери, но Хая останавливает его взмахом руки:
Нет, отец, я сама открою.
Открыв дверь, Хая видит на пороге двоих молодых людей из Глинковой гвардии и вздрагивает. Перед ней в зловещей черной форме стоят полицейские и, что более важно, солдаты Адольфа Гитлера. Они не станут защищать ее или любого другого еврея в Словакии.
Здравствуй, Висик, как поживаешь? А твоя мать, как там Ирена?
Хая не хочет показать им свой страх. Она знает, зачем они пришли.
Хорошо, спасибо.
Другой полицейский делает шаг вперед. Он выше, явно злее и представляет собой бо́льшую угрозу, чем первый парень.
Мы здесь не для того, чтобы обмениваться любезностями. Вы госпожа Меллер?
Да, вы же знаете. Сердце Хаи бьется в горле. Чем могу вам помочь, мальчики?
Не называйте нас мальчиками! резко отвечает старший парень. Мы члены патриотической Глинковой гвардии на официальном задании.
Хая знает, что это чушь. В них нет ничего патриотического. Пройдя обучение в СС, эти люди повернулись против собственного народа.
Простите, я не хотела вас обидеть. Я могу вам чем-то помочь?
Хая старается быть спокойной, надеясь, что они не заметят ее дрожащих рук.
У вас есть дочери?
Вы знаете, что есть.
Они здесь?
Вы хотите сказать, в данный момент?
Госпожа Меллер, скажите, живут ли они с вами в данный момент?
Сейчас со мной живет Ливи, самая младшая.
А где остальные? Второй полицейский делает еще один шаг вперед.
Магда в больнице. Она очень больна, и я не знаю, когда ее выпишут домой, а Циби Висик, ты ведь знаешь, чем занимается Циби и почему ее нет дома.
Прошу вас, госпожа Меллер, не называйте меня по имени, вы меня не знаете, просит Висик, смущенный ее обращением в присутствии другого глинковца.
В таком случае Ливи должна явиться в синагогу в пятницу к пяти часам. Говоря это, второй глинковец смотрит мимо Хаи вглубь комнаты. Она может взять с собой один чемодан. Оттуда ее отправят на работы для немцев. Она должна прийти одна, без сопровождения. Вы уяснили переданное вам распоряжение?
Я только что сказала вам! с горящими глазами в ужасе произносит Хая. Вы не можете забрать Ливи. Ей всего пятнадцать. Хая с мольбой протягивает руки к Висику. Она совсем ребенок.
Оба парня отступают назад, не зная, чего ждать от Хаи. Второй полицейский тянется к пистолету в кобуре.
Ицхак делает шаг вперед и отодвигает Хаю.
Вы слышали наш приказ. Имя вашей дочери будет в списке девушек, которых отправляют на работы. Висик наклоняется к ней и говорит сквозь зубы: Для нее же хуже будет, если она не придет.
Пытаясь восстановить свой авторитет, он расправляет плечи, вздергивает подбородок и, торжествующе посмеиваясь, уходит по тропинке.
Хая глядит на Ливи, которую прижимает к себе дед. Лицо Ицхака искажено от боли, он не в силах скрыть гнев и чувство вины, ведь он не сумел защитить свою младшую внучку.
Дедушка, все нормально. Мама, я могу поехать и поработать на немцев. Уверена, это продлится недолго. Это всего лишь работа, вряд ли она будет такой уж тяжелой.
Комната вдруг погружается в сумрак. Солнечный свет, недавно струившийся в комнату, закрывается темными тучами, которые виднеются из-за опущенной шторы, дом сотрясается от раскатов грома, и через секунду по крыше начинает стучать сильный дождь.