Владелец этого ущелья Дау-Султан на одной из скал его написал: «Проходит только друг».
На этот раз прошел и недруг
Вот что говорит генерал Потто: «Чтобы охарактеризовать деятельность ширванцсв, в этом, одном из труднейших кавказских походов, довольно упомянуть о переходе их через Баксанское ущелье. Отвесные каменные скалы обступают кругом эту местность; внизу ревет Баксан, ворочая вековые дубы и огромные камни, а единственная тропа, не шире полуарашна, по которой лепятся ширванцы, вдруг обрывается в глубокую пропасть. Далее дороги нет и баталионы остановились. Тогда из рядов выходит старый ширванец и, обращаясь к баталионному командиру, говорит: «Как же это так, ваше высокоблагородие, воля наша, а вернуться назад нам не приходится; еще и примера такого не было, чтобы мы не дошли туда, куда послал Алексей Петрович». И вот, по его слову, солдаты бросают в пропасть шинели и, перекрестясь, спрыгивают с двенадцатиаршинной высоты. Баталионы прошли и, гоня перед собою бегущих врагов, остановились только уже вблизи верховий Баксана, у самой подошвы снегового Эльбруса.
1823 г. 1826 г.
После покорения Кабарды и вплоть до Персидской войны ширванцы, как сказочные богатыри, переносятся с одного края Кавказа на другой, появляясь то в Чечне, то в Дагестане, то на Кубани, то опять в Кабарде. Всюду, где возникало серьезное дело, Ермолов призывал свой храбрый «Десятый Легион».
В 1824 году вновь вспыхнуло восстание в Кабарде. Экстренно был вытребован туда с Кубани 2-й баталион ширванцев под командой подполковника Волжинского.
Через шесть дней он был уже в Нальчике, пройдя за это время 300 верст, т. е. по 60 верст в сутки. На что Ермолов привык к подвигам ширванцев, и тот изумился такой быстроте.
С именем подполковника Волжинского связаны лучшие страницы нашей полковой истории. Вот отзыв о нем одного из его современников, отзыв характерный, как для самого Волжинского, так и для полка: «безгранично храбрый, в этом славном полку, где храбрость уж не считалась достоинством личностей, но как бы принадлежностью мундира, Волжинский сумел так служить, что неустрашимость его значительно выделялась и в этой среде».
Славный поход 2-го баталиона отмечен следующей солдатской песней:
Значительную часть 1825 и 1826 годов наши 1-й и 2-й баталионы провели опять в Чечне, где под наблюдением самого Ермолова продолжалась постройка новых и укрепление старых крепостей.
О работах, которые выпали здесь на долю войск, сам Ермолов так говорит в одном на своих приказов по корпусу: «Труды их были постоянны, ибо надлежало ежедневно или быть с топором на работе, или с ружьем для охраны рабочих. К подобным усилиям, без ропота, может возбуждать одна привязанность к своим начальникам, и сия справедливость принадлежит г. г. офицерам».
В конце ноября работы были окончены; отряд распущен по станицам, и чеченцы разошлись по домам.
Стояла суровая зима.
В декабре было получено известие, что чеченцы наняли за дорогую плату несколько тысяч лезгин и с ними вместе заняли ущелье Ханкала, через которое шла дорога в Чечню. Ермолов не спешил: он выждал пока чеченцы с лезгинами перессорились, и последние ушли домой; и тогда только предпринял поход для наказания восставших. Поход этот составляет одну из славных страниц в истории Кавказской войны.
Отряд, в котором были наши 1-й и 2-й баталионы, с командиром полка полковником Ковалевым, 22-го января 1826 года собрался у крепости Грозной и стал биваком. Солдатам приходилось разгребать глубокий снег и ложиться рядами, прижимаясь друг к другу; между ротами образовались снеговые горы, часовые сменялись каждые полчаса.
Чеченцы собрались встретить нас в ауле Большой Атаги, расположенном по обеим сторонам реки Аргуна.
25-го января подошел туда и Ермолов с отрядом.
В самом начале сражения аул загорелся, а ворвавшиеся туда баталионы 43-го егерского и 1-й баталион нашего полка начали резню. Огромный аул был полон чеченцев; завязался жестокий рукопашный бой.
Наши медленно подвигались вперед. Ермолов, чтобы скорее покончить с аулом, послал наш 2-й баталион по берегу Аргуна, на мост у мельницы, через который гнали скот. Проходившим ротам Ермолов говорил: «Дружно к мосту, ребята, мы скоро покончим с ними». Но ширванцам, говорил очевидец, не надо было ободрительных слов, они глядели на Ермолова и улыбались, как бы говоря: «не беспокойся, все разметем!»
Аул был взят; нам досталось много баранты, нашлось и чем обогреться.
27-го числа раненые были отправлены в Грозную, а 28-го января чеченцы, воспользовавшись уменьшением наших сил, напали на наш лагерь, но были отбиты с уроном.
Верстах в 8-х от Атаги был аул Чахкери, жители которого, самые отъявленные разбойники, все участвовали в нападении на лагерь. Ермолов решил уничтожить этот аул.
Потто пишет: «Ермолов знал, что посылает отряд на опасное дело, почему и послал своих ширванцев».
В ночь на 80-е число два баталиона нашего, одна рота 41-го егерского полков, шесть орудий и 500 казаков, были отряжены под начальством командира полка полковника Ковалева 2-го. Когда, на рассвете, аул был истреблен, а жители была обращены в бегство, и отряд стал отступать по дороге к лагерю, то бой за обладание аулом, показался шуточным в сравнения с тем отчаянным нападением, которому подверглись наши при отступлении.
Кругом все было окутано туманом и дымом горевших сакель; только что последние люди вышли из аула, как весь отряд с трех сторон был охвачен тысячами чеченцев. В исступлении, с глазами, налитыми кровью, с страшным криком, бросились они на наших в шашки и кинжалы. Ни пушечный, ни ружейный огонь не мог их остановить. Пришлось пойти в штыки; завязалась отчаянная рукопашная схватка. Чеченцы отступали и вновь с яростью бросались вперед. На расстоянии 2-х верст было около 15 нападений. Потери чеченцев были огромны; но и мы лишились около трехсот ранеными и до двадцати убитыми. Сами чеченцы потом говорили, что не запомнят подобной схватки.
Дело это считается всеми одним из замечательных подвигов Ширванского полка.
Полное успокоение Чечни было достигнуто только в конце мая, и отряд был распущен по квартирам.
Время Ермолова приходило к концу.
Вот что вспоминает один из участников его славных походов: «Да, было время! Бывало только скажет: «Ребята, вперед, за мной! «Ура» загремит в ответ, и пошли, нужды нет, куда, зачем и с чем. «Батюшка Петрович и накормит, и напоит, и к ночлегу приведет, и в напасть не даст». Нехристь, бывало, как заслышит что «сам» идет, куда и удаль девалась, так и ложится бывало; бери живьем, налагай присягу, бери аманатов, только душу пусти на покаяние. Сама вражья сила говорит, бывало: «На небе Аллах, здесь Ермолай».
Отзывчивый на все кавказский солдат и песню про него сложил удалую.
Ермолов похоронен в городе Орле, в кладбищенском Троицком храме.
О своем дедушке Алексее Петровиче благодарные ширванцы навсегда сохранят благоговейную память.
Персидская война
В том же 1826 году возгорелась война между Россией и Персией.
Шестидесятитысячная персидская армия, вторгнулась в наши пределы и осадила крепость Шушу. И Ермолов спешил вызвать в Тифлис тот же, хорошо знакомый ему, 2-й баталион нашего полка.
«Расправьте крылья, кавказские орлы и спешите бить персиян», писал он баталионному командиру подполковнику Волжиинскому. Эти слова, прочитанные солдатам, заменилп им маршрут. Об этом замечательном переходе сам Ермолов писал в приказе по корпусу: «Всегда видел я с особенным уважением службу подполковника Волжинского и знаю, что для него не существует никаких затруднений и что те же чувства его подчиненных. От подошвы Эльбруса прошел он с чрезвычайной поспешностью, но далее скорость его была неимоверная: выступив 8-го числа из Екатеринограда[3], он 16-го августа уже был у самого Тифлиса». Таким образом наш 2-й баталион в эти 8 дней прошел опять более 300 верст, совершив при этом трудный перевал через Кавказские горы, и не оставив ни одного отсталого.