Я скучаю по Линор иногда. Я по всем скучаю. Могу вспомнить молодость и ощутить нечто, в чем распознаю́ тоску по дому, и потом думаю: странно, да, ведь я и был дома, все время. К чему появляется это чертово чувство?
Я скучаю по ней, я всем своим багровым кулаком люблю чудну́ю девушку из эпатажной и пугающей семьи, весьма эпатажную и пугающую девушку, что сидит высоко в вороньем гнезде корабля «Част и Кипуч» и всматривается в серые электрические просторы, ища одинокий фонтанчик целевого телефонного звонка. Недавно миз Пава уведомила меня о том, что вероятность такого звонка, благодаря некой поломке в телефонной системе, частью которой мы являемся, ныне даже меньше прежнего. Пока я здесь сижу, глыба тени Эривью не спеша окунает мой офис в жидкую темноту. Пол-офиса уже там. Час дня. Из-за освещения половина офиса в тени становится лакричной, а половина под воздействием солнца это блестящий желто-белый ужас, я не могу на него смотреть. Линор, я попытаюсь еще раз, и, если ты не здесь, предположу худшее и поддамся наконец чарам Мозеса Кливленда, который и теперь лыбится и, белокостно манит из тротуара шестью этажами ниже. Это наш последний шанс.
/г/
Пока Линор цедила цунами звонков не по адресу и готовилась к попытке дозвониться Карлу Шмоуну в «Шмоун и Ньет», в коммутаторную за консоль явилась Валинда Пава.
Здрасте, Валинда, сказала Линор. Валинда, не обращая внимания, стала просматривать Журнал Целевых Звонков, безнадежно тонкую тетрадку с парой заполненных страничек. Юдифь Прифт, зажав клавишу «Позиция Занята», болтала по частной линии с любимой.
Что за сообщения для тебя, а записаны в журнал Кэнди? Валинда обернулась и посмотрела на Линор сверху вниз из-под зеленых теней.
Думаю, если целевые, значит, это сообщения для меня, сказала Линор.
Деточка, я с тобой не шучу, и ты со мной не шути. Ты тут должна быть как штык в десять. Эти твои сообщения пришли в одиннадцать и одиннадцать тридцать.
Меня задержали непреодолимые обстоятельства. Кэнди сказала, что меня подменит.
Чокнутую девицу из «Част и Кипуч» ест заживо ее шефиня, сообщила Юдифь Прифт в трубку, наблюдая.
Деточка, задержали где? Кем бы я была, если б думала, что кто-то работает, а она не работает?
Я срочно ездила в дом престарелых.
Во скока она прибыла? спросила Валинда у Юдифь Прифт.
Слушайте, я не хочу ничего говорить, не хочу ее подставлять, сказала Юдифь Валинде. В трубку она сказала: Шефиня хочет, чтоб я сказала, когда та приехала, но я сказала, что не скажу, не хочу ее подставлять.
Я приехала где-то в начале первого.
Где-то в начале первого. Деточка, ты опоздала на два часа.
Дело было срочное.
Какое, к чертям, срочное дело?
Юдифь Прифт перестала говорить в трубку и теперь наблюдала пристально.
Валинда, сейчас я не могу об этом говорить, сказала Линор.
Деточка, тебе крышка, кранты, мне пофиг, кого ты ублажаешь, со мной не шутят. Теперь тебе кранты, шутница ты моя.
Консоль загудела, быстро замигал огонек внутренней связи.
Можешь не брать, тебе кранты, сказала Валинда. Взяла трубку, нажала «Принять». Оператор Ее брови упали. Да, она здесь, мистер Кипуч. Секунду, пожалуйста. Она протянула трубку Линор. Давай, проси долбоклювика тебя защитить, мне пофиг, тебе кранты, прошипела она.
Она и правда в беде, судя по всему, кто бы мог подумать, сказала Юдифь в трубку.
Привет, Рик.
6. 1990
/а/
Как нынче вечером ваши стейки?
Наши стейки, сэр, если позволите, просто восхитительны. Только лучшие куски говядины, тщательно отобранные и еще тщательнее выдержанные, приготовленные идеально, где «идеально» соответствует вашим инструкциям, подадим по вашему выбору с картошкой, овощами, изысканнейшим десертом.
Звучит первостатейно.
Да.
Мне девять.
Простите?
Девять стейков, прошу вас.
Вы желаете девять порций стейков?
Прошу вас.
А кто, сэр, если позволите, будет их есть?
Вы видите за столиком кого-то еще? Есть их буду я.
Но как вам это удастся, сэр?
Ох ты, ну глядите, сегодня я, думаю, буду резать правой рукой. Класть кусочки в свой рот, пережевывать, кислотные составляющие слюны будут расщеплять мышечное волокно. Я буду глотать. Эт цетера. Несите уже!
Сэр, от девяти стейков любому поплохеет.
Гляньте на меня. Гляньте на это брюхо. Думаете, мне поплохеет? Нифига. Подойдите нет, правда, идите сюда и гляньте на брюхо. Сейчас задеру рубашку вот. Видите, сколько я могу взять рукой? Приходится сидеть вдали от стола. Вы когда-нибудь в жизни видели что-то столь титанически отталкивающее?
Я видал животы и побольше.
Вы всего лишь вежливы, из-за чаевых. Вы их получите, когда принесете девять порций стейка, где «идеально» значит «слабой прожарки», иначе говоря, розовые, но твердые. И булочки не забудьте.
Сэр, я с таким вообще никогда не сталкивался. Никогда не подавал индивиду девять порций одновременно под свою ответственность. У меня могут быть жуткие неприятности. Что, например, если у вас приключится эмболия [51], не приведи господи? Вы можете повредить внутренние органы.
Я же сказал: гляньте на меня. Вы разве не видите, что я такое? Слушайте очень внимательно. Я жирная, гротескная, ненасытная, жадная, обжорствующая, чревоугодливая свинья. Разве это не ясно? Я скорее боров, чем человек. В моем брюхе есть место, физическое место, для вас. Слышите? Вы видите перед собой хряка. Прожорливого беса безграничной емкости. Давайте мясо.
Вы, наверное, очень давно не ели? В этом дело?
Слушайте, вы начинаете меня утомлять. Я могу избить вас брюхом. Кроме того, я, позвольте до вас донести, более чем малость состоятелен. Видите вон то здание, где в окнах свет, здание в тени? Оно принадлежит мне. Я мог бы купить этот ресторан и вас уволить. Я могу купить и, может, куплю весь этот квартал, включая символически крошечную контору Весонаблюдателей напротив. Видите ее? С дверью и окнами, образующими ухмыляющуюся глумливую рожу с впалыми щеками? Моя финансовая мощь позволяет купить это место и набить его стейками, набить его мясом с кровью, которое я целиком поглотил бы и поглощу. Дверь в этом сценарии заклинена обглоданной костью, чтоб ни один самодовольный обвислокожий псалмопевец-ренегатишка и борец с тучностью внутрь не попал. Они будут молотить в дверь, молотить. Но кость выдержит. Вломиться внутрь им массы не хватит. Раззявленные рты, разинутые глаза они будут жаться к стеклу. Я уничтожу, физически сокрушу огромные весы в конце их ярко освещенного нефа весом еды. Повылезут все пружины. Повылезут. Какой вкусный поток мыслей. Можно взглянуть на карту вин?
Весонаблюдатели?
Гарсон, перед вами опасный субъект, я вас предупреждаю. Люди действуют в своих интересах. Огромные безумные хряки нет. Моя жена некий промежуток времени назад уведомила меня, что, если я не сброшу вес, она от меня уйдет. Я не сбросил вес, на деле даже прибавил в весе, поэтому она уходит. Че-тэ-дэ. И «а-один», не забудьте «а-один» [52].
Но, сэр, пройдет чуть больше времени
Нет больше времени. Время не существует. Я его съел. Оно здесь, видите? Видите колыхание? Это время колышется. Бегите уже, несите мне мое жирное блюдо, мои девять скотин, или я обхвачу вас подбородком и пульну в стену!
Привести шеф-повара, сэр? Для обсуждения.
Сделайте одолжение, приведите. Но скажите ему, чтобы ко мне не приближался. Он будет закуклен, моментально, пискнуть не успеет. Сегодня я буду есть. Исключительно и в одиночестве. Потому что я теперь исключительно одинок. Я буду есть, и обильно брызгать соком, и, если кто-то приблизится, я буду рычать и тыкать в них вилкой вот так, видите?
Сэр, пожалуйста!
Бегите, если вам жизнь дорога. Задобрите меня чем-нибудь. Я буду расти и расти, и заполнять окружающее меня отсутствие кошмаром моего желейного присутствия. Инь и Ян. Вечное расширение, официант. Быстрее!