Ну ничего себе.
Да, но мужчина и женщина уже почти полностью подпали под врачебное заклинание психотерапевта, после всего-то года терапии, а еще они, ясное дело, психологически податливы и нестабильны от любви такой силы, поэтому они следуют совету психотерапевта и покупают хижину в лесной глуши в нескольких часах езды отовсюду, и мужчина уходит с работы, он архитектор, причем был совершенно потрясающим и успешным архитектором, когда не страдал от приступов злости, а женщина уходит со своей работы, она дизайнер одежды для корпулентных женщин, и они женятся, едут в свою хижину и живут одни, и, почти прямым текстом, у них постоянно просто невероятный секс, в хижине, и в лесу, и на деревьях, и, чтоб было на что жить, они начинают писать романы, в соавторстве, о триумфе сильной чистой человеческой эмоции над злым групповым давлением современного коллективного общества. И у них почти мгновенно, по результатам всего этого невероятного, но психологически невинного секса рождается ребенок, причем они сильно рискуют со схватками, еле-еле успевают в крошечную больницу на отшибе, едут на полноприводном джипе-вездеходе, который им продал тот же психотерапевт, еле-еле успевают в больницу, но в конечном итоге все хорошо, рождается ребенок, здоровый мальчик, и на обратном пути из крошечной больницы, в лесной глуши, но еще очень далеко от их куда более уединенной хижины в куда более глухой глуши, они останавливаются и разговаривают с вышедшей на пенсию монашкой, которая живет в хижине в глубокой долине у шоссе и тратит жизнь на бескорыстный уход за умственно отсталыми, которые настолько умственно отсталы, что их не берут даже в особые учреждения, и мужчина с женщиной и монашка-пенсионерка качают ребенка на коленях и говорят о том, что любовь торжествует над всем вообще и над коллективным общественным давлением в частности, всё очень длинными, но правда очень красивыми репликами диалога.
Пока что убойная история.
Подожди. Они возвращаются в леса, к прежней жизни, и сколько-то лет все хорошо, невероятно хорошо. Но потом, как мелкие трещинки в прекрасном изваянии, мало-помалу их старые психологические проблемы начинают проявляться в каких-то мелочах. Мужчина порой беспричинно злится по пустякам, и от этого женщина иногда впадает в меланхолию, и в мусорном ведре появляется пара зловеще пустых пакетов из-под «фритос», и она слегка набирает вес. И ровно в это время у их ребенка, ему уже лет шесть, обнаруживается ужасное заболевание, а именно, когда он плачет к чему маленькие дети, разумеется, склонны, они вечно падают, во что-нибудь врезаются, набивают шишки, так вот, когда он плачет, с ним случается что-то вроде эпилептического припадка: его руки-ноги резко дергаются во все стороны, колотят что попало, и он почти проглатывает язык, и это просто очень страшно, само собой, и родители ужасно беспокоятся, хотя и думают и надеются, что это с ним временно, и по-прежнему любят ребенка так люто и беззаветно, что пребывают в исступлении. И женщина опять беременна. Происходят все эти зловещие мелочи, потом, сколько-то месяцев спустя, они садятся в джип и долго едут до крошечной далекой больницы, чтобы женщина родила второго ребенка, и, пока младенец появляется на свет, старший сын поскальзывается на мокром участке больничного коридора, падает и ударяется головой, и, естественно, начинает плакать, и немедленно заходится в конвульсиях, а в это время рождается младенец, девочка, и, когда старый добрый сельский доктор шлепает ее по попе, чтобы она задышала, она, ясно, начинает плакать, и уже она начинает биться в собственном мини-припадке, с эпилептическими конвульсиями, так что оба ребенка одновременно бьются в припадке, и тихая маленькая больница в глухомани внезапно превращается в сумасшедший дом. Но старый добрый сельский доктор быстро справляется с ситуацией, на месте обследует обоих детей и ставит им диагноз, они страдают от безумно редкого неврологического заболевания, когда плач по какой-то причине в значительной степени уничтожает их нервную систему, вредит их сердцам и мозгам, эти органы всё чаще и больше распухают и кровоточат, и доктор говорит, что каждый раз, когда дети будут плакать, а от нормальных детей, ясно, ничего другого ждать не приходится, припадки будут становиться хуже и хуже, и вред будет все больше и больше, и что в конце концов возникнет опасность, что дети умрут, особенно старший ребенок, который болеет дольше и серьезнее, если, стало быть, не провести лечение, чтоб они никогда больше не плакали.
Ого.
И старый добрый сельский доктор вручает мужчине и женщине где-то сотню бутылочек с особым специальным очень редким и сложным в приготовлении антислезным лекарством, поскольку путь из их уединенной хижины до крошечной больницы непомерно долог и сложен, и доктор обещает, что, пока дети будут принимать дозу этого лекарства в момент, когда ясно, что они вот-вот заплачут, чтобы задавить плач в зародыше и тем самым предотвратить припадок, с ними точно все будет хорошо, и родители, понятно, в исступлении, но все-таки им легче, по крайней мере, болезнь излечима, но такое напряжение чуть-чуть усугубляет их прежние психологические проблемы, и мужчина зловеще и беспричинно злится на Вселенную за то, что у его детей эпилептические припадки, когда они плачут, и на реально неизбежно заоблачный счет за такие-то объемы редкого и сложного в приготовлении антислезного лекарства, а женщина зловеще зевает и просит остановить машину у расположенного в лесной глуши гастронома и скупает в нем практически всю нездоровую пищу, что, конечно, мужчину злит, потому что женщина уже набрала сколько-то веса, хотя она все равно еще очень красивая, и оттого, что мужчина злится, женщина становится еще более грустной, сонной и голодной, и так далее, и мы видим, что потенциально перед нами порочный круг.
Хочешь имбирного эля?
Спасибо.
И вот они возвращаются в хижину, и всё у них более-менее так, как прежде, только женщина много ест, много спит и быстро набирает вес, а мужчина так зол на заоблачную цену антислезного лекарства, что клянется приложить особые усилия и контролировать злость и быть чрезвычайно добрым к обоим детям, чтобы они плакали как можно реже. Но, конечно, все это время его старая психологическая проблема со злостью понемногу усугубляется, и стресс оттого, что ему приходится быть искусственно добрым к детям, сказывается очень быстро, и он после все более коротких промежутков времени вынужден убегать в лесную глушь, чтобы там проораться и побить кулаками деревья, и мужчина непроизвольно все более жесток к ласковой грустной женщине и шипит на нее по поводу быстро набираемого веса, поздно ночью, когда дети спят на другом конце крошечной хижины, и это шипение, разумеется, делает женщину еще более меланхоличной, сонной и голодной, и она быстро добирает вес до прежнего, долюбовного, плюс еще немного. И все это длится где-то год, включая сколько-то потенциально реально устрашающих эпилептических припадков у детей, особенно у старшего, и припадки предотвращаются только особым лекарством, если дать его вовремя.
Честно, я увлечена не на шутку.
Вот, и наступает катастрофическая и кульминационная ночь истории, символизируемая реально невероятным грозовым ливнем снаружи, и вопит ветер, и большие желейные капли дождя барабанят по хижине, четверо обедают, и на тарелке женщины громоздятся почти до потолка капкейки «хостесс», и она зевает, а мужчина, под ужасным стрессом, невероятно зол и каждое мгновение пытается контролировать злость, а старший ребенок, которому уже лет семь, немного ноет, мол, он не хочет есть горошек, который женщина, будучи слишком сонной и сытой, не удосужилась даже разморозить и сварить, и это нытье в придачу к остальному так злит мужчину, что он непроизвольно отоваривает ребенка чудовищной затрещиной, абсолютно непроизвольно, и ребенок слетает со стула, и падает, и сбивает столик, на котором хранятся на почетном месте, на багровой фетровой подкладке, все до единой драгоценные бутылочки редкого и сложного в изготовлении антислезного лекарства, и все бутылочки разбиваются, и все лекарство в мгновение ока испорчено, и, конечно, ребенок естественным образом начинает плакать от чудовищной затрещины, и с ним тут же случается тяжелый эпилептический припадок, и девочка-младенец из-за всего этого кошмарного шухера начинает плакать тоже, и с ней тоже случается собственный эпилептический припадок, и внезапно мужчина и женщина видят, что оба ребенка плачут и бьются в эпилептическом припадке, и нет лекарства, чтобы этот припадок не причинил жуткого вреда детским сердцам и мозгам, а то и не убил бы детей. И родители в исступлении, а дети заходятся в конвульсиях, и в итоге женщине удается как-то успокоить девочку, взяв ее на руки, баюкая и что-то ей напевая, но вот со старшим ребенком все и правда очень плохо.