Закат отгорел удивительно быстро, ночь хлынула с Атлантики и затопила весь мир. В городе мерцало несколько фонарей, но большая часть огромного пространства лежала в темноте, и, может быть, поэтому звездное небо казалось таким ослепительно ярким. Прим‑Интеллект, владыка Солнечной системы, открыл окно и стал рассматривать созвездия, вдыхая теплый воздух, струившийся с бескрайних бразильских просторов. «Какой прекрасный мир, – подумал он, – какая просторная и милая планета эта Земля – она достойна битвы, достойна того, чтобы обладать ею и не выпускать из объятий, как любимую женщину».
Он ничем не рисковал, выглядывая из окна. Его тайная обитель находилась так высоко над затемненным Сан‑Паулу, что сюда не доходили звуки земной суеты. Выше, в океане безмолвия и одиночества царил лишь тихий и печальный ветер.
Когда освещение в комнате автоматически усилилось, он вздохнул и отвернулся от окна. Усталость горой навалилась на плечи.
Да, охота закончилась, и ее последний этап завершен – но так ли это? И что будет потом? Сколько еще предстоит сделать, во их осталось так мало, чтобы уследить за всем; даже он сам, избранный правитель своего народа, стал рабом собственной победы. Кто нанесет им следующий удар и как скоро? Узнают ли они когда‑нибудь покой под мирными звездами?
Он сел за стол, пытаясь отогнать навязчивое смутное ощущение безысходности. «Переутомление, – раздраженно подумал владыка, – просто нервное напряжение, и не более того. Но в этот ужасный век для подобных вещей нет ни места, ни времени». Он придвинул к себе пачку документов и начал изучать донесения с Марса.
Звон колокольчиков, разорвавший величественную тишину заставил его вздрогнуть. Когда же, наконец, они дадут ему работать?
– Войдите, – произнес он. Селектор перенес его голос в приемную, и дверь открылась. Прим‑Интеллект взглянул на вошедшего адъютанта.
– Что тебе надо? – спросил он. – Я занят. Адъютант замер; рука его взлетела вверх и вытянулась в салюте.
– Данные по делу Арнфельда, мой повелитель, – доложил он. – Совершенно новый материал, который мне только что передали.
– Так что же ты стоишь? Давай его сюда. Смерть и порча. Это дело оказалось самым сложным со времен Исхода.
Адъютант медленно приблизился и положил на стол небольшую тетрадь.
– Ее нашли, когда разбирали дом, мой повелитель. Очевидно, Арнфельд до самого конца не расставался с надеждой рассказать о нас своему народу. Он спрятал записи под настилом пола.
– Вполне достойно уважения, – сказал Прим‑Интеллект. – Я могу лишь восхищаться этим человеком и его друзьями. Они показали себя храбрецами. И даже женщина, которая предала их в последний момент, сделала это далеко не из корыстных побуждений.
Он склонился над находкой, и холодный свет люминесцентных ламп отразился от его огромного, увенчанного гребнем черепа.