Маня лихорадочно огляделась.
Так. Берем себя в руки. Что за девичий стыд?!.. Ей не 17, и она сейчас типа «медик».
Маня схватила с верхней полки пыльную трехлитровую банку.
Нет. Не годится. Не то.
Быстро сняла такой же запылившийся, в ржавых сколах бидон с широким горлом.
То, что нужно.
На скорую руку обтерла его и метнулась в комнату.
Скорей, скорей не дай Бог, не дотерпит, и Убирать-то потом все это ей!.. Нет!.. Ужас. И непонятно как
Быстрее!!!..
Маня «пописала» голого Лешу. Все, что нужно, сама придерживала, поправляла и направляла рукой «пациент» практически не шевелился и ничем не мог ей помочь.
Напоив его кое-как чаем тот с трудом глотал, стараясь, правда, соответствовать, но толку опять от него было мало Маня ушла на станцию.
Ближайшие дни Маня выхаживала «мужика».
Она «писала» его и «какала», приспособив для этого большую плоскую кастрюлю. Маня вытирала ему «попу», промывала ее же и другие «причинные» места. Обтирала всего.
Бинтовала, перетягивала ногу. Делала ему осторожный массаж так и там, где нужно, втирала мази, сгибала и разгибала «разрабатывала» руки и ноги, давала таблетки все строго по «схеме лечения», составленной дедом-хирургом.
Кормила и поила с ложечки как положено. Стирала-перестирывала, не переставая, его постельное белье оно постоянно противно закапывалось нехорошими брызгами и было все в жирных пятнах от мази.
И даже брила очень неумело, несколько раз зверски его порезав тот терпел.
Такая вот «мать Тереза» т. е. «мать Мария».
У нее минуты свободной не было. «Выхаживание», да еще и в сельских условиях, без городских удобств оказалось делом очень хлопотным.
Маня, громко топая, носилась из комнат на веранду и обратно, на участок за водой, выносить и мыть «горшки».
Туда-сюда, сюда-туда
В местной аптеке не оказалось одной важной мази и одного лекарства.
К Верке Мане не хотелось обращаться, чтобы не привлекать внимание. Та всего пару раз ненавязчиво звонила и интересовалась как дела. Маня ее неизменно благодарила.
Ну, как твой, спрашивала Верка, идет на поправку?
Спасибо, Вер. Все нормально. Скоро бегать будет. Все хорошо. Он отдыхает уже просто.
Помочь чем, Мань? Принести, привезти?
Да нет, Вер. Спасибо. Все есть. Говорю он практически уже в порядке.
Да, философски замечала Верка, на них все как на собаках заживает особенно после загулов.
А я о чем, Вер. Спасибо. Пока, Вер. Побегу. Зовет чего-то
Беги, беги, весело говорила Верка, они долго ждать не любят. Нетерпеливые очень. Счастливо, Мань.
Пока. Звони, Вер.
И Маня с облегчением отключалась. Хотя Верка была славная.
Просто Маню по-прежнему тяготило любое общение.
Выручила добрая аптекарша со станции. Недостающие препараты она предложила заказать через нее «аптечная» машина два раза в неделю ездила в Москву за товаром. Кстати, от идеи насчет памперсов для взрослых, которые опять же аптекарша взялась доставить из города, Маня отказалась из-за запредельной цены, просто купила «утку», но почему-то у Леши с ней ничего не получалось.
Маня ни разу не ходила за эту неделю на пруд, купаться было не до того.
Всегдашняя ее боль, ржавым гвоздем саднящая душу, терзала Маню не так сильно несколько отступила. Приглушилась.
Факт известный: лучшее средство от душевной муки вынужденная забота о ком-то. Да еще такая тяжелая забота, стрессовая.
И Маня неутомимо лечила и обслуживала этого неизвестного ей «Лешу», чужого мужика, которого зачем-то подобрала в жалком виде в лесочке.
Спряталась за незадачливого Лешу от своих проблем, и вся ушла в кипучую деятельность, выматываясь до предела.
С бездомной собачкой было бы проще, ей Богу!..
Но эффект был на лицо суточную дозу своего лекарства Маня сократила, сведя до минимума по одной капсуле на ночь.
Самое страшное время вечер. «Жаба» оживала и начинала тяжело поворачиваться в груди душить.
Маня немедленно глотала таблетку. Переждав какое-то время, усаживалась перед Notebookом и принималась за сказку.
Обычно «мужик» к тому времени был уже полностью обслужен. Обработанный и пролеченный, чистый и ухоженный, на чистом белье, он умиротворенно засыпал в маленькой комнате.
Была еще одна, тайная причина, по которой Маня уцепилась за этого «мужика», столь рьяно взявшись его «спасать». Причину эту Маня скрывала сама от себя и никогда ясно себе не формулировала, предпочитая держать ее в подсознании и не пускать наружу.
Почти бессознательно Маня надеялась заслужить у Бога «индульгенцию».
Вот она сейчас отработает, сделает доброе дело и Может скостят ей небесные силы.
За тот страшный грех, который она совершит в сентябре.
Когда «мужика» уже и след простынет, и все связанное с ним, вся эта временная суматоха, уйдет вместе с ним, канет в небытие
А Маня останется один на один со своей, сжигающей ее изнутри, лютой пыткой, сейчас, правда, тлеющей слабыми угольками не так сильно под давлением случайных обстоятельств.
Один из самых страшных грехов.
Смертный грех грех самоубийства.
* * *
Произошла удивительная вещь.
Первые пять дней «больной» практически был неподвижен любое движение вызывало острую боль. И все эти пять дней, самых сложных, когда Маня «писала» его, «какала» и вытирала ему зад, бинтовала и перетягивала, массировала, растирала и протирала он молчал.
«Мужик» замолчал внезапно, после первого дела «по малой нужде», осуществленного с помощью Мани.
Больше не наглел и не хамил. Вообще не говорил.
Молчал.
Только иногда сквозь зубы и то строго по делу.
Самая длинная его фраза за пять дней про деньги. И сказана была непосредственно перед тем, как Маня отправилась в первый раз на станцию за лекарствами.
Дело было так.
Деньги свои трать не жмотись. Не экономь. Все верну не бойся, холодным сипом цедил «мужик». Считай взаймы у тебя беру. Под хороший процент тебе такой и не снился. Не пожалеешь. Бабло не проблема. Это сейчас я пустой.
И голый, попыталась Маня разрядить обстановку и приободрить «пациента». Только крест на шее.
Не получилось.
Тот, прежде хамоватый и балагуристый шутку не поддержал.
В точку. В данный момент «голый». Раздели, суки. Бумажник тиснули кредитки и налом чуток было, счел он нужным поделился, как-то по блатному, презрительно оттопырив губы, и бесцеремонным до брезгливого взглядом стрельнул по окружающей его убогой обстановке, прихватив глазами и Маню как часть антуража, тебе б на год хватило. Часы, и те сняли, скривился он и грубо выматерился. Rolex. Потому и сняли. И мобилу куда-то Короче, бабки будут. Бери все, что нужно. Под 1000 % у тебя кредитуюсь. Наваришь на мне реально. Не сомневайся. Все будет. Поняла?
Я
Поняла, спрашиваю?!
Да.
Мане все-таки хотелось поддержать «больного», чье «причинное» место она только что собственными руками направляла в старый бидон с отчаянной решимостью деваться ей было некуда. Ему тоже.
Вот он и разозлился, и от унижения так жестко и холодно с ней все ж понятно.
Леша, Вы относитесь ко мне как «медсестре» или «нянечке» в больнице Здесь, конечно, не больница, но так и Вам и мне будет проще. И вообще смотрите на все полегче.
И Маня улыбнулась ему отчасти деланной «дружеской» улыбкой.
Все. Иди, отпустил тот ее холодно-неприязненно, проигнорировав ее тираду. Бритву не забудь, сухо велел он и сомкнул ресницы, длинными тенями упавшие на скулы.
Бандит, скорей всего, по деловому спокойно решила Маня, выйдя после этого «базара» на веранду и задумчиво уставившись в окно. Прикончит он меня, факт, когда будет уходить, правильно я тогда подумала. «Уберет» свидетели долго не живут.
Ну и что? Делов-то. Тоже мне страсти-мордасти.
Сказал же, его ищут вон как боится, что узнают, где он. Трепался, хохмил, хамил, напирал нахально сипел, хрипел «живчика» изображал из последних сил, а сам все выведывал да выспрашивал невзначай эдак, по ходу дела что я да как я, одна ли я да кто мне сюда ходит.