Извините, что задержал вас.
Ничего, спокойной ночи.
И Анфиса шагнула в дом, а Юра остался.
В доме было тепло и вкусно пахло чем-то очень домашним пирогами, что ли?..
Девушки, громко позвала Анфиса и один о другой стащила башмаки. Она терпеть не могла развязывать шнурки. Девушки, я приехала!
«Девушки» появились с двух разных сторон бабушка из гостиной, а домработница Клавдия из кухни.
Наконец-то! воскликнула Клавдия и кинулась обниматься.
Наконец-то, проворчала бабушка и скрылась за широкими «зальными» дверьми. Внучка должна была подойти к ней и никогда не наоборот.
Господи, девочка, что ж так поздно?! Ты себя уморишь, разве можно по ночам кататься в эдакую темнять! И луна сегодня
Что луна, Клава?
Луна оглашенная сегодня! А в такие ночи волки всегда на дорогу выходят, по весне-то особенно!
Из комнаты, куда сразу направился Архип, которому не надо было разуваться, донеслось фырканье.
Что ты, Клава, какие волки?!
Да ей везде волки мерещатся, сказали из комнаты. А может, черти.
Тьфу на вас, Марфа Васильна!
На вас-то тьфу, Клавдия Фемистоклюсовна!
У домработницы было диковинное отчество, и хозяйка сорок лет отчетливо его выговаривала, и никогда не позволяла себе говорить просто Клавдия.
Бабушка, ты как тут?
Отлично, а ты как там?
Анфиса пристроила на вешалку дубленку и кургузый пиджачок, который Клавдия сразу же подхватила, чтобы снести на место в гардеробную.
А худая! жалостливо сказала она, рассматривая Анфису. И что ты с собой делаешь, девочка? Небось на работе твоей ни поесть как следует, ни попить!
Клава, нынче модно быть худой.
Не знаю я, что модно, а ты тростиночка прямо! И зачем ты на работу эту ходишь? Ну что тебе дома не сидится?!
Клавдия Фемистоклюсовна, не портите мне ребенка!
Сердца у вас нет, Марфа Васильна!
У вас зато на двоих хватает!
У меня-то хватает! А вот здоровье девочка угробит, что будем делать, Марфа Васильна?
А вы не каркайте, Клавдия Фемистоклюсовна!
Девушки! подала голос девочка Анфиса, чьей судьбой обе дамы были так озабочены. Не ссорьтесь. Дайте лучше поесть.
Клавдия моментально убралась в кухню, а Анфиса прошла в гостиную. Бабушка качалась в кресле, а Архип мыл заднюю ногу. Увидев Анфису, он перестал мыть, встряхнул ушами и уставился на нее неопределенным взором.
Привет, дорогая моя, сказала Анфиса, подошла к креслу, остановила его и звонко чмокнула бабушку в нежную щеку. Бабушка ответно поцеловала ее и снова принялась качаться.
Она была в белой блузке с пышными рукавами, черных брюках и замшевых туфлях на низком каблуке. На блузке лежала плоская золотая цепочка шириной примерно с мизинец. Цепочка шла в брючный кармашек, где помещались часы. У нее был дамский «Брегет» знаменитой швейцарской фирмы, купленный в прошлом году в Женеве.
Швейцария бабушке тогда не понравилась, и она заявила, что больше никогда в эту страну «жвачных животных» не поедет.
Ах, как Анфиса любила свою бабку!
Ну что? спросила та, перестав качаться. Завтра опять уедешь?
Это был давний и бессмысленный спор о том, где внучке лучше жить. Семья, то есть Марфа Васильевна, Клавдия и Иван Иванович, находили, что жить непременно следует в Аксакове, чего Анфиса решительно не могла себе позволить. Аксаково слишком уж ее расслабляло.
Уеду, бабушка. Расскажи, как у тебя дела и что это ты вздумала на ночь кофе пить?
Уже нажаловались?
Да никто не жаловался, Юра мне сказал, что он варит тебе кофе. С каких это пор?
А с тех, издалека крикнула домработница, что я отказалась! У ней сердце болит, а она кофе пить! Сказала, не стану варить, и не стану! А Юре вашему наплевать на вас!
Бабушка, ты же знаешь, что кофе на ночь тебе нельзя!
Знаю. Мне про это говорил еще Марк Захарович покойный, папаша нашего Захара Марковича! Нельзя, говорил, вам кофе, Марфа Васильна! И курить, говорил, лучше бросьте! Сам не курил никогда и рюмки в рот не брал! Он когда помер-то, Клавдия Фемистоклюсовна?
Да уж уж лет двадцать пять как. На Пасху.
На Рождество он помер.
На Пасху.
Да тогда снег лежал!..
Потому что Пасха ранняя была!
Девушки, перебила Анфиса, какая теперь разница, когда он помер?
А и правда никакой, уже в дверях сказала домработница. Ты руки мыла, девочка?
Нет.
Немедленно марш мыть руки и за стол! И так позднотища такая, разве ж можно так поздно ужинать?
Может, я не буду?
Я тебе дам, не буду! Не будет она! Марфа Васильна, скажите ей, чтобы руки шла мыть!
Анфиса, вымой руки и за стол.
Иду.
В просторной ванной с окном, выходящим в темный сад, было тепло и хорошо пахло лавандовым мылом и чистой водой. Хрусткое льняное полотенце было пристроено на рогатую вешалку, и еще стоял кувшин с синим цветком на выпуклом боку. Анфиса помнила этот кувшин столько, сколько помнила себя. За окном, в чернильной и очень весенней темноте, политой сверху холодным светом, росли старые деревья. Яблоневый сад примыкал прямо к дому, а лес начинался уже за ним, и там ничего нельзя было разглядеть, так плотно стояли деревья.
Анфиса никогда и ничего не боялась, особенно в бабушкиной усадьбе, а тут вдруг почувствовала себя неуютно, как будто с той стороны тонкого стекла, из весенней чащи, кто-то смотрел на нее, не отрываясь и не моргая.
Или луна смотрела?..
С этой стороны дома никого не могло быть Юрин коттеджик стоял у ворот, но она чувствовала, что там кто-то есть!
Дом был очень старый, построенный «без дураков», как это называл Иван Иванович Калитин, поэтому звуков с улицы никаких не доносилось, только иногда булькала вода в трубах отопления.
Анфиса вытерла руки, изо всех сил стараясь не волноваться, погасила свет как будто с ходу упала в банку с тушью и приблизилась к окну. Ничего не было видно, кроме массы деревьев, которые стояли, не шелохнувшись, и стекло моментально запотело от ее дыхания.
Анфиса протерла его ладошкой.
Ничего. Ничего.
Луна светила и впрямь очень ярко, и казалось, что свет ее с каждой секундой прибавляется, и черно-белая картинка за окном проявляется все четче глаза привыкали к темноте.
Ничего.
Но она твердо знала там, в этой темноте, что-то затевается.
А я сколько раз вас просила, Клавдия Фемистоклюсовна, никаких пирогов нам не печь! А вам все равно, хоть я сто раз скажу, хоть двести!
Да лучше моих пирогов ничего на свете нет!
А фигура?
На что нужна ваша фигура, если поесть как следует нельзя!
Анфиса шла по коридору, и голоса становились все громче, будто накатывались на нее. У дверей гостиной она приостановилась на секунду и, помедлив, оглянулась назад. В конце широкого коридора тоже было окно, плотно прикрытое толстыми шторами.
Да что за ерунда!.. Никого там нет и быть не может!
Анфиса отворила дверь и вошла в гостиную.
Домработница и хозяйка с двух сторон сидели за круглым столом, где было приготовлено место и для Анфисы. Белая скатерть с бахромой свешивалась веселым краем, и что-то вкусное было расставлено на ней, и пироги, пироги горой на овальном блюде!
Клавдия, оттопырив толстый мизинец, откусывала от пирога с капустой, а Марфа Васильевна ничего не оттопыривала и откусывала от ватрушки. От самоварчика к лампе поднимался уютный пар.
Неизвестно, как это получалось, но к приезду Анфисы всегда поспевал самовар, и зимой и летом. Клавдия топила его в кухне, где была специальная вытяжка для самоварной трубы. Когда ее делали, прораб чуть ума не лишился все никак не мог понять, зачем на современной кухне вытяжка для трубы!
Садись, садись скорее, все остынет. Вот курочки кусочек, домработница захлопотала, вкусно звякнула тарелка, салфетка зашуршала. И овощей тебе положу.
Спасибо, Клава!
Ешь без разговоров, исхудала вся!
Ужасно, пожаловалась бабушка, примерилась и взяла с блюда второй пирог, и как это можно на ночь так трескать!
Так если вы днем не трескаете ничего!.. Анфиса, она целый день тебя ждала, вот первый раз только села! А за весь день чашку бульона