Директор информационного вещания разбирался в людях, и эту особенность Лёни уловил довольно скоро. Что-что, а нелюбовь к профессии он простить не мог. Поток критических замечаний в адрес Яковлева стал расти от планерки к планерке, и у обитателей бывшей кладовой сложилось впечатление, что Лёнины дни в новостях сочтены.
Наверное, Яковлев мог предпринять попытку исправиться или хотя бы для отвода глаз изобразить нечто подобное, но, видимо, такой шаг был совсем отвратителен ему. Сегодня он откровенно радовался внезапному отсутствию Ветрова. Как только план выпуска был утвержден в первом чтении, Лёня отложил свой замусоленный блокнот и полез в карман куртки за сигаретами.
Пойдем? предложил он Диме.
Лёня, задержись на минутку, пожалуйста, вежливо попросила Элеонора.
Срочное что-нибудь?
Лицо Лёни мигом сделалось унылым.
Александр Владимирович передал свои пожелания специально для тебя.
Вчера же не было выпуска. С какой стати?
У него есть замечания к твоему пятничному сюжету, невозмутимо пояснила ведущая и старший редактор.
Лёня вздохнул так, будто уже оттрубил смену у станка или доменной печи.
Не жди, бросил он Диме.
Затевать склоку с Бирюковой, да еще на ровном месте, всё-таки не следовало. Стоя на ступеньку выше него в служебной иерархии, она к тому же была двоюродной сестрой генерального директора.
Жора Ларионов передвинул красный пластмассовый квадратик на офисном настенном календаре. День 22 марта 1999 года полностью вступил в свои права.
Когда Дима вернулся из курилки, где имел подобие беседы с Геной и Василием Ивановичем, в помещении новостей стало чуть просторнее. Дабы не терять времени даром, Лёня отбыл снимать опрос. Ему выпала не самая благодарная роль вдвоем с оператором приставать на улице к ни в чем не повинным людям, интересуясь их мнением о кризисе на Балканах3. Тему подкинул лично директор информационного вещания с целью разбавить однообразную провинциальную повестку.
С точки зрения кадровой интриги отправка на опрос была тревожным сигналом. Задания такого рода считались нудным и неблагодарным примитивом, вроде копания канав в армии. Они, как правило, доставались сотрудникам, угодившим в опалу. Сделать что-то яркое из хаотических, порой односложных высказываний горожан было сложно, а кроме того, каждый второй респондент шарахался от камеры и микрофона, как чёрт от ладана.
Если материал получался совсем ни рыба, ни мясо, им вполне могли пожертвовать при составлении выпуска. Или, в лучшем случае, перекинуть готовый сюжет на следующий день. Тогда вероятность его появления в эфире стремилась к нулю. Лёня поехал опрашивать народ уже в третий раз подряд, что было беспрецедентно.
Как там старик Баранников? негромко спросила Элеонора.
Это было ее любимое прозвище заместителя гендиректора.
Волнуется, ответил Дима. А ты откуда
Элементарно, Ватсон. Он прошел мимо нашего кабинета сразу после тебя, подбрасывая зажигалку в руке.
Элеонора, не считая педантизма, действительно отличалась редкой наблюдательностью. Общаясь с коллегами, она никак не подчеркивала свою родственную связь с Андреем Константиновичем: даже наоборот, держалась совершенно демократично, хотя без фамильярности. От нагрузки не уклонялась, всегда была готова браться и за дополнительные темы. Поблажек ей Ветров не давал, разве что критиковал немного мягче других, аккуратнее подбирая выражения.
Внешность у Элеоноры была не столь яркой, как у Оли Каминской. Светло-русые волосы и брови, прическа под мальчика, серые глаза, тонкие губы. Фигурой она тоже скорее напоминала подростка и ростом была Диме чуть выше плеча (при своих ста восьмидесяти двух сантиметрах он себя великаном не считал). Платья и юбки надевала редко, предпочитая джинсы с рубашками.
Клевцов, в отличие от Лёни Яковлева, не питал особых надежд насчет экономических перспектив. К тридцати годам он не нажил никаких богатств, зато повидал уже не один «черный день». Скромные накопления в рублях и валюте помогли продержаться в самые отчаянные моменты, но были проедены дочиста. По этой причине Дима дорожил своим местом на телеканале, и в первый же день счел, что хорошие отношения со старшим редактором лишними не будут.
Имея собственный жизненный и производственный опыт, Элеонора, его ровесница, вряд ли восприняла бы откровенные попытки угодить ей. Что-то подсказывало Диме, что эта линия поведения неверная. Правильнее всего было держаться с ней так же, как и она с другими сотрудниками: корректно, по-товарищески, периодически позволяя себе необидные шутки, но не переходя определенную границу. «Старик Баранников» допускался, личность же Андрея Константиновича, как и политика «Города плюс», была табу.
Эля, слушай, а что с Ветровым? спросил Дима совсем тихо. Он за минутные опоздания всех гонял.
Начальство не опаздывает.
Я в курсе. Но странно всё равно.
Василий Иванович продвинулся в расследовании? в свою очередь поинтересовалась Элеонора.
Не особо откровенничает, признался Дима. Может, с тобой поделится.
Думаю, сначала с шефом.
Двоюродного брата ведущая называла по имени-отчеству или просто «шеф». Он при всех звал ее исключительно Элеонорой и на «ты». Впрочем, на «вы» Носов к подчиненным совсем никогда не обращался, вероятно, подсознательно копируя стиль русских монархов.
О чем секретничаете? вмешался в их диалог Жора.
Сегодня была его очередь вести выпуск, и явился он при параде в бежевом пиджаке в мелкую коричневую клетку, коричневой же сорочке с тщательно отглаженным воротничком и золотистом, в узорах, галстуке. Черные брюки, никогда не видные зрителям, тем не менее, тоже отличались идеальными стрелками.
Жора был членом первой тройки сотрудников, которые работали в новостях от самого основания службы. Его взяли в штат по конкурсу, объявленному для всех, готовых принять участие. Конкурс вначале был принят общественностью, да и коллективом, за очередную PR-акцию. Придумал его и благословил лично Андрей Константинович, а финал по стечению обстоятельств пришелся на первую неделю сентября, вскоре после дефолта.
Победителей пышно поздравили в студии, под блеск фонарей и торжественную музыку. В прямом эфире генеральный директор пожелал новоиспеченным ведущим успешной карьеры и вручил им служебные удостоверения. Сразу после этого встал вопрос, как быть дальше.
Ведущие теперь были, но вести было нечего. Авторы программ резонно не собирались поступаться ни пядью своих владений. Оля Каминская скорее легла бы костьми, чем отказалась озвучивать анонсы. Прошло полторы недели полной неопределенности, новички добросовестно ходили на канал и терзались самыми скверными предчувствиями.
Их слегка обнадежил День города, который масштабно освещал «Город плюс». Проявить себя в роли ведущих им, правда, не очень-то довелось. Оказалось, что надо выезжать на место действия вместе с операторами, потом сразу делать сценарий, прежде перелопатив массу видеоматериалов, снятых не всегда более или менее качественно. Объектив гулял туда-сюда, неспешные панорамы, начавшись, не заканчивались даже спустя полминуты. Выбрать что-нибудь мало-мальски годное из часовых, а порой и более объемных исходников было ой как непросто.
После титанических усилий часовая программа увидела свет. Герои ждали похвалы, но тут на канале объявился Александр Владимирович Ветров. Объявился и первым делом разнес в пух и прах всё это праздничное великолепие.
Вы вообще о телевидении имеете представление?