А как же город, где находится Гроб Господень?
Он прекрасен, светел и чист, благоговейно произнёс торговец и молитвенно сложил руки. Кто бы им ни правил, пусть только Иерусалим останется в целости и сохранности! Я буду молиться за всех воинов, отправившихся к Святой земле. Пусть бог рассудит всех нас, грешных
Пожелав торговцу доброй ночи, Кларисс вернулась в холл, где на полу на соломенных тюфяках спали слуги. Она замерла на месте, услышав за спиной лёгкие шаги.
Ирвин, произнесла она с укором, подслушивать нехорошо.
Да брось, тётя Риз, к ней подошёл худощавый юркий подросток двенадцати лет. Будет завтра что рассказать парням! Неужели так огромен мир?
Я не была нигде дальше Лондона, поморщилась Кларисс, вспоминая густонаселённый город, где судьба свела её с Уильямом.
И не хочешь? в ломающемся голосе подростка слышался вызов.
Я не брошу Иннис-брох, твёрдо сказала она. Сейчас слишком беспокойное время, Ирвин. Тем более, ты сам видел, сколько средств нужно собрать на такой поход.
Да уж, пару бочек серебра не помешает! хмыкнул племянник и, имитируя голосом цокот копыт, убежал во двор.
Кларисс поднялась в комнату дочери, которая уже спала, свернувшись калачиком. Со стороны окна доносился убаюкивающий шум моря, а во дворе замка кто-то насвистывал грустную кельтскую мелодию. Ему вторил голос, подпевавший:
«Разбойники в пустоши напали на нас
Ограбили и верёвкой связали
Оставили диким зверям сей же час
Мы приуныли, надежды пропали
Но вот шёл по пустоши храбрый Беван
И узрел он наши страданья
Ловко достал свой острый кинжал
Хей ди хо! Конец нашим терзаньям!»
Кларисс помнила эту песню, в которой храбрец сразился с пятью разбойниками, и на дорогах снова стало безопасно. Засыпая, думала о том, по каким дорогам сейчас едет отряд Уильяма, и какие опасности могли поджидать его в пути
Глава III
Под сенью яблоневого дерева
Сентябрь 1096 года
Нормандия встретила Уильяма лёгким тёплым бризом и суматохой со всех сторон ко двору герцога Роберта в Руане стекались люди, чтобы последовать за ним в Иерусалим. Оказавшись на берегу, долгое время Уильям ждал, пока с корабля переведут лошадей и перенесут все сундуки с одеждой, шатрами, палатками и снаряжением. Как бы сказал Вильгельм Руфус: «Я состарюсь, пока перевезу весь этот зверинец на берег!» В Нормандии он практически не бывал, считая, что хватает дел в Англии.
Уильям, наблюдая за выгрузкой, думал о небольшом замке в Орбеке к югу от Руана, где родился в середине октября, когда вовсю шёл сбор урожая. Там его мать была счастлива с отцом, который не представлял, что через три года поможет Вильгельму Завоевателю одержать победу в битве при Гастингсе и захватить Англию. Спустя год, в Вестминстерском аббатстве, умерла мать, а отец надолго замкнулся в себе и с головой ушёл в военные дела. Уильяму хотелось прикоснуться к камням замка Орбек, принадлежащего дому де Клер, однако, франкские крестоносцы уже отбыли в Константинополь и Роберт просил поторапливаться со сборами.
При дворе герцога вовсю кипела работа бегали слуги, шились и складывались вещи в дорожные сундуки, над новыми доспехами трудились кузнецы, отбирались самые выносливые кони и по вечерам у Роберта все собирались вокруг большого стола с разложенными на нём картами и чертежами.
Мы пройдём через Италию к морю, где встретимся с отрядами Гуго де Вермандуа и Раймунда Тулузского, оживлённо говорил герцог. Уильям, стоявший чуть поодаль, разглядывал его лицо: Роберт был темноволос, как и его отец, Вильгельм Завоеватель, со светлой кожей и небольшой бородкой. Вместе с франками и провансальцами пересядем на корабли, следующие до византийских берегов. Пойдём через Париж. Более короткого пути нет.
Мой отряд почти готов, моньсеньор, негромко произнёс Стефан Блуаский[15]. Уильям видел, как он заметно нервничает. Хотелось бы знать, что нас там ожидает. Примет ли нас византийский император, как обещал?
Да, примет, хмыкнул Роберт Фландрский и ущипнул себя за ус. Но на этом всё гостеприимство и закончится.
Друг мой, герцог склонил голову набок, вы же были на Святой земле. Так расскажите, граф, нам о тех краях! Мы пройдём через Рим, пересечём море и остановимся в Диррахии[16], а затем будет последний рывок до Константинополя.
Это благоразумно, граф сделал пару шагов от стола. Сейчас наша главная проблема это неспокойное море до Диррахия. Но на этом проблемы не закончатся. До Константинополя мы пойдём по старой римской дороге, что явно не обрадует местных. Поэтому нужно усилить охрану обозов, так как на этот отрезок пути уйдёт не одна неделя при хорошей погоде.
Получается, что до Константинополя мы можем ещё и не добраться? Стефан поёжился и беспокойно огляделся.
Не исключено. Если печенеги ещё служат императору, то о половцах таких сведений нет. Мы будем идти вдоль их владений в степях. Роберт Фландрский сложил руки на груди. Пламя расставленных на столе свечей золотило кожу на его обветренном лице.
Что мы можем ещё сделать? Уильям указал пальцем на столицу Византии на карте.
Молиться, на лице Стефана явственно читалось отчаяние. Ибо у нас нет кораблей, чтобы остаток пути пройти по морю.
Значит, тогда останемся зимовать на континенте, простодушно заявил герцог. Поэтому на сборы остаётся ровно неделя, после чего мы отправляемся в путь. Да поможет нам бог!
А что делать с осадными машинами? поинтересовался суховатый высокий граф дАнже, один из соратников Роберта.
Будем собирать их на месте, герцог пожал плечами. Уж с древесиной нам точно должно повезти! Как я понял, даже на Святой земле растут деревья.
Но их может и не быть, неуверенно произнёс Стефан.
Я не смогу опровергнуть ваши слова, мой друг. С нами в путь отправляются прекрасные инженеры и строители. Они предупреждены о том, что им придётся м-м-м работать с разным материалом.
Стало быть, мы отправляемся в начале октября? Роберт Фландрский внимательно посмотрел на герцога.
Верно, в этот момент тот показался Уильяму немного растерянным. Мы вернём христианскому миру его святыни. Это наш долг чести. А пока мы все здесь, пейте, друзья! Ешьте вволю и уделяйте внимание дамам! А через неделю на коней и в путь!
Его двое друзей только переглянулись друг с другом, пока остальные обдумывали услышанное. Сам герцог был полон энтузиазма, напоминая Уильяму юношу, грезившего посвящением в рыцари. Его взгляд был открытым и искренним, а речь плавной и чаще всего на высоких нотах. Он с рвением принялся за сборы, но порой его подводила невнимательность из-за желания держать во внимании всё происходящее. В его замке у Уильяма создавалось ощущение запустения и неряшливости. Он невольно вспомнил первое впечатление, которое на него произвёл Иннис весьма скромное убранство, что-то среднее между монашеской кельей и жилищем виллана. Несмотря на протесты Кларисс, Уильям постарался придать замку достойный вид, но не сомневался, что за время его отсутствия жена вернёт Иннису первоначальный облик, чтобы не переживать за сохранность нормандской утвари.
После приёма у Роберта, Уильям вернулся в отведённую ему комнату, куда уже занесли его сундук с личными вещами. Разглядывая герб на железном замке, он думал о том, что успеет съездить в Орбек. Успеет пройтись по тенистым аллеям между яблонями, пообщаться со старыми слугами и провести ночь в комнате, где он родился. Однако, нужно было поставить в известность Роберта, что он будет отсутствовать несколько дней. Поэтому Уильям попросил назначить ему аудиенцию, и на следующий день герцог пригласил его к себе.