«Тот самый «Мессершмитт»», проплелась мысль.
Бомбардировщик скрылся за деревьями, и вскоре воздух раскололся от пары новых взрывов, а со стороны дороги донеслось завывание мотора. С треском ломая подлесок, выкатился новенький ГАЗ М-1 цвета сургуча. По мне, по поляне скользнула хищная тень «Мессершмитт», взревывая мотором, виражил над лесом. Забили злые огоньки крыльевых пулеметов, и легковушку прострочила очередь. Посыпались стекла, задымил мотор «эмка», как ехала, так и скатилась в глубокую воронку, дымившуюся удушливым желтым дымом. Я отмер.
Подброшенный силой мышц, кинулся к «эмке». Думать, соображать было нечем вакуум в голове. Я двигался и действовал на голых рефлексах, подобно автомату.
Сбежав по сыпучему склону к перекосившейся машине, дернул заднюю дверцу, и она со скрежетом поддалась, обвисая на единственной уцелевшей петле. Я просунулся в салон в носу защекотало от запаха бензина. На сидушках раскинулось трое. Водителю почти снесло голову, дальнему от меня пассажиру разворотило грудь, а ближний
На меня смотрел Антон Лушин неживым, остановившимся взглядом, как у нарисованных глазок куклы. «Двойник» лежал на сиденье, откинув голову назад, руками обнимая набитый вещевой мешок, а на грудь ему свисал ППШ.
Я с трудом вырвал «сидор» из цепкого хвата и отбросил за спину. Ухватился за безвольные руки «Тоси», вытаскивая наружу, поволок по склону наверх, уложил на траву. Бросился обратно к машине, чтобы выволочь и капитана Павлова, но тут, гулко разрываясь, лопнула канистра, мгновенно вспухая огненным шаром. Следом, едва слышные за ревом огня, раздались еще два хлопка, и машина полыхнула вся, от бампера до бампера, закручивая над собой пламенный вихрь.
Прикрываясь рукой от жара, я подхватил вещевой мешок и взобрался наверх. Отпыхиваясь, мало-помалу пришел в себя. На коленях подполз к «двойнику» он был безнадежно мертв. Пуля калибром 7,92 мм ударила Тосю рикошетом в висок. Крови вытекло чуть, а душа вон
Я прислушался. Издалека доносились глухие, едва слышные раскаты явно не гроза. Погромыхивала канонада на линии фронта, он здесь недалеко.
Тупо моргая, пропустил такую мысль спокойно, как будто события последних минут (или часов?) подготовили меня к произошедшему, к новому бытию, заранее смиряя с ним. Я сидел в полном бездействии, и не потому, что утомился. Просто набирался решимости до меня стало доходить, зачем мы так похожи с моим «двойником»
Внутри нарастало знакомое мучительное томление, я каждой клеточкой ощущал чудовищную дисгармонию, увязанную с местом гибели Тоси Лушина.
Избыть неприятное чувство вселенского разлада очень легко надо просто встать и уйти. Но я остался.
Подняв взгляд к невинно голубевшим небесам, сильно вздрогнул: ясную лазурь пересекал двойной инверсионный след там, надо мной, пролетал «Боинг» или «Эрбас». Прямой рейс Копенгаген Токио. Так я где?!
Будто напоминая о себе, над чертой, испускавшей тусклый оранжевый свет, забили бледно-фиолетовые сполохи, сплачиваясь в слабенький, мне по пояс, «гребешок». Уже не частокол, а заборчик, он колыхался по высоте, прогоняя вялые синусоиды и опадая.
«Граница!» похолодел я. По ту сторону две тыщи девятнадцатый, по эту идет война народная Смешение времен.
Непослушными пальцами я развязал вещевой мешок и вывалил на траву свежее исподнее, новенькую гимнастерку и пилотку, мешочек с сухарями, несессер с бритвой «Золинген» и прочие причиндалы служивого человека.
«За себя и за того парня», пробормотал я, переживая спад болезненного напряжения. Мой выбор медленно, но верно возвращал миру утерянный лад.
Заторможенно содрав с себя плавки, смял их в комок и запустил в горящую «эмку» синтетика для сорок второго не адекватна. Натянув подштанники и рубаху, я осторожно раздел «двойника», отмахиваясь от брезгливости и прочих последов будущего времени. Оделся, обулся слава богу, нашлись свежие портянки, а размер у нас один. С подозрением оглядев фуражку следов крови не видать натянул на мокрые волосы.
В нагрудных карманах обнаружилась командирская книжка и партбилет. Отныне я член ВКП (б)
* * *
Тосю Лушина я схоронил в соседней воронке, обрушив пласт песка. Снял головной убор и дал в небо короткую очередь из ППШ.
«Салют Мальчишу!»
Постоял минутку, помолчал, и натянул фуражку. Автомат на плечо, вещмешок за спину.
Прорвемся! сказал с вызовом.
Лес зашелестел в ответ, колыша ветвями, словно желая удачи.
Из газеты «Красная звезда»:
«СИРИЯ, 26 июня 2019 г.
«Ми-8», взяв на борт поисково-спасательный расчет, и боевое охранение в виде группы морских пехотинцев, вылетел с аэродрома авиабазы Хмеймим в направлении гор, где наши вертолеты работали по позициям боевиков. Когда машина поравнялась с вершинами горных хребтов, по ней неожиданно ударили пулеметы террористов.
Морпехи открыли ответный огонь с правого и левого бортов»
Глава 2.
Четверг, 23 июля 1942 года. День
Калининская область, Ржевский район
Фантастические «гребни» угасли, пропали, как будто их и не было, лишь ровные уступчики повторяли «разметку» полос, да кое-где в короткой тени «ступенек» дотлевало блеклое оранжевое сияние.
Переступать за черту я не решался, и зашагал в ту сторону, где линии сдвигов расходились к дороге. Мне было очень неспокойно и попросту страшно. Смятение немного унялось, а вот тоски прилило изрядно. Ведь всё мое недолгое бытие, пускай бестолковое, но хоть как-то налаженное и устроенное, пропадало за гранью веков. Моя квартира, друзья, Интернет, весь никудышный, но такой знакомый мир отдалялся на целую жизнь
Неожиданно из-за кустов выскочила тощая немецкая овчарка, вся в репьях и колтунах свалявшейся шерсти. Поскулив перед чертой, калившейся медовым свечением, собака перемахнула сдвиг и потрусила дальше по своим пёсьим делам.
Чертыхнувшись ей вслед, я вышел на дорогу. И сразу понял, отчего дуб получил инвалидность толстенный сук в обхват оторвало взрывом, опалив кору дерева. А прямо посреди дороги дымились остатки автобуса ЗиС-16. Уцелел лишь передок, посеченный осколками. Раму перебило, а салон разворотило прямым попаданием.
Я оцепенел, глядя на рваные куски человеческих тел, разбросанные по пыльной дороге. Руки, ноги, головы Сахарный излом костей, розовые лоскутья легких, черно-багровые лужи запекшейся крови
Вонючий дым стлался над грунтовкой, и я не сразу заметил перевернувшуюся «полуторку», догоравшую в кювете, с жалко задранными колесами. На чудом уцелевшем борту вилась надпись жирными белыми буквами: «кий детский дом».
Лишь теперь моим глазам до конца дался зримый ужас растерзанные тела принадлежали детям. Девочкам и мальчикам, от двенадцати до семнадцати.
Ах, сволочи выдохнул я дергавшимися губами.
Юные граждане СССР даже не начали жить по-настоящему, а их насмерть!
Я забегал по месту преступления, ища хоть малейшие признаки жизни, и не находил. На обгоревшей траве за огрызком кабины автобуса умирал пожилой шофер, скрюченными пальцами удерживая сизое сплетенье кишок, вывалившихся из распоротого живота. Лишь только я наклонился к нему, как дыхание страдальца пресеклось, а в глазах, что уставились в небо, в синюю прорву Вечности, застыл стеклянистый блеск.
Я устало выпрямился и зашагал по обочине к Ботнево. «Одному мне всех не захоронить, со скрежетом проворачивалось в голове. Еще бы человек пять с саперными лопатками»
Следуя за мыслью, я глянул в сторону воронки, где догорала «эмка». Словно в кратере вулкана, в ней заворачивались клубы синей гари, скрывая свежую могилу Тоси Лушина. Дунул ветерок, относя чад, и я замер.
Краем блеснула гладь озера, а на бережку выстроились мои друзья Паха в черных плавках, Артем в налипших «семейниках» и Кристя в соблазнительном бикини. Между ними и мной надрезала землю мерклая огненная полоса, фонтанировавшая слабеньким «гребнем», почти не заметным на свету.