Когда мы подошли к кустам, Том Сойер заставил всех нас поклясться, что мы не выдадим тайны, а потом показал ход в пещеру там, где кусты росли гуще всего. Потом мы зажгли свечки и поползли на четвереньках в проход. Проползли мы, должно быть, шагов двести, и тут открылась пещера. Том поискал по проходам и скоро нырнул в одном месте под стенку вы бы никогда не заметили, что там есть ход. По этому узкому ходу мы пролезли вроде как в комнату, очень сырую, всю запотевшую и холодную, и тут остановились.
Том сказал:
Ну вот, мы соберем шайку разбойников и назовем ее «Шайка Тома Сойера». Кто захочет с нами разбойничать, тот должен будет принести клятву и подписаться своей кровью.
Все согласились. Тогда Том достал листок бумаги, где у него была написана клятва, и прочел ее. Она требовала, чтобы все мальчики дружно стояли за шайку и никому не выдавали ее тайн; а если кто-нибудь обидит мальчика из нашей шайки, то мальчик, которого назначат убить обидчика и всех его родных, не должен ни есть, ни спать, пока не убьет их всех и не вырежет у них на груди крест знак нашей шайки. И никто из посторонних не имеет права ставить этот знак, только те, кто принадлежит к шайке; а если кто-нибудь поставит, то шайка подаст на него в суд; если же он не послушается и опять поставит, то его убьют. А если кто-нибудь из шайки выдаст нашу тайну, то ему перережут горло, а потом сожгут труп и развеют пепел по ветру; кровью вычеркнут его имя из списка и больше о нем не будут поминать, а проклянут и забудут навсегда.
Все сказали, что клятва замечательная, и спросили Тома, сам он ее придумал или нет. Оказалось, кое-что он придумал сам, а остальное взял из книжек про разбойников и пиратов у всякой порядочной шайки есть такая клятва.
Некоторые говорили, что хорошо бы убивать родных у тех мальчиков, которые выдадут тайну. Том нашел, что это недурная мысль, взял и вписал ее карандашиком.
Тут Бен Роджерс и говорит:
А вот у Гека Финна никаких родных нет; как с ним быть?
Ну и что ж, ведь отец у него есть? говорит Том Сойер.
Да отец-то есть, только где ты его теперь разыщешь? Он, бывало, все валялся пьяный на старой кожевне, вместе со свиньями, но вот уж больше года его не видно в наших краях.
Посоветовались они между собой и совсем было собрались меня вычеркнуть; говорят, у каждого мальчика должны быть родные или кто-нибудь, кого можно убить, а то другим будет обидно. Ну, и никто ничего не мог придумать, все стали в тупик и молчали. Я сперва чуть не заплакал, а потом вдруг придумал: взял да и предложил им мисс Уотсон пускай ее убивают. Все согласились:
Ну что ж, она годится. Теперь все в порядке. Гека принять можно.
Тут все стали колоть себе пальцы булавкой и расписываться кровью, и я тоже поставил на бумаге свой значок.
Ну а чем же эта шайка будет заниматься? спрашивает Бен Роджерс.
Ничем, только грабежами и убийствами.
А что же мы будем грабить? Дома, или скот угонять, или
Глупости какие! Это не грабеж забирать скот и тому подобное, это кража, говорит Том Сойер. Мы не воры. Воровать это совсем не шикарно. Мы разбойники. Наденем маски и будем останавливать дилижансы и кареты на большой дороге, убивать пассажиров и отбирать у них часы и деньги.
И обязательно надо их убивать?
Ну еще бы! Самое лучшее. Некоторые авторитеты думают иначе, но вообще считается лучше убивать кроме тех, кого приведем сюда в пещеру и будем держать, пока не дадут выкупа.
Выкупа? А что это такое?
Не знаю. Только так уж полагается. Я про это читал в книжках, и нам, конечно, тоже придется так делать.
Да как же мы сможем, когда не знаем, что это такое?
Как-нибудь уж придется. Говорят тебе, во всех книжках так, не слышишь, что ли? Ты что же, хочешь делать все по-своему, не так, как в книжках, чтобы мы совсем запутались?
Ну да, тебе хорошо говорить, Том Сойер, а как же они станут выкупаться чтоб им пусто было! если мы не знаем, как это делается? А ты сам как думаешь, что это такое?
Уж не знаю. Сказано: надо их держать, пока они не выкупятся. Может, это значит, что надо их держать, пока они не помрут.
Вот это еще на что-нибудь похоже! Это нам подойдет. Чего же ты раньше не сказал? Будем их держать, пока они не выкупятся до смерти. И возни, наверно, с ними не оберешься корми их да гляди, чтобы не удрали.
Что это ты говоришь, Бен Роджерс? Как же они могут удрать, когда при них будет часовой и застрелит их, как только они пошевельнутся?
Часовой? Вот это ловко! Значит, кому-нибудь придется сидеть и всю ночь не спать только из-за того, чтобы их стеречь? По-моему, это глупо. А почему же нельзя взять дубину да и выкупить их сразу дубиной по башке?
Потому что в книгах этого нет по этому по самому. Вот что, Бен Роджерс: хочешь ты делать дело как следует или не хочешь? Ты что же, думаешь, люди, которые пишут книжки, не знают, как по-настоящему полагается? Учить их ты собираешься, что ли? И не мечтай! Нет, сэр, мы уж будем выкупать их по всем правилам.
Ну и ладно. Мне-то что! Я только говорю: по-дурацки получается все-таки Слушай, а женщин мы тоже будем убивать?
Эх, Бен Роджерс, если бы я был такой неуч, как ты, я бы помалкивал! Убивать женщин! С какой же это стати, когда в книжках ничего подобного нет? Приводишь их в пещеру и обращаешься с ними как можно вежливей, а там они в тебя мало-помалу влюбляются и уж сами больше не хотят домой.
Ну, если так, тогда я согласен, только не вижу в этом ничего хорошего. Скоро у нас в пещере пройти нельзя будет: столько набьется женщин и всякого народу, который дожидается выкупа, что самим разбойникам деваться будет некуда. Ладно, валяй дальше, я ничего не говорю!
Маленький Томми Барнс успел уже заснуть и, когда его разбудили, испугался, заплакал, стал проситься домой к маме и сказал, что больше не хочет быть разбойником.
Все подняли его на смех и стали дразнить плаксой, а он надулся и сказал, что сейчас же пойдет и выдаст все их тайны. Но Том дал ему пять центов, чтобы он молчал, и сказал, что мы все сейчас пойдем домой, а на будущей неделе соберемся и тогда кого-нибудь ограбим и убьем.
Бен Роджерс сказал, что он не может часто уходить из дому, разве только по воскресеньям, и нельзя ли начать с будущего воскресенья, но все мальчики решили, что по воскресеньям грешно убивать и грабить, так что об этом не может быть и речи. Уговорились встретиться и назначить день как можно скорее, потом мы выбрали Тома Сойера атаманом шайки, а Джо Гарпера помощником и отправились домой.
Я влез на крышу сарая, а оттуда в окно, уже перед самым рассветом. Мое новое платье было все закапано свечным салом и вымазано в глине, и сам я устал как собака.
Глава III
Засада на арабов
Ну и пробрала же меня утром старая мисс Уотсон за испорченную одежду! Зато вдова совсем не ругалась, только отчистила свечное сало и глину и такая была печальная, что я решил вести себя получше, если смогу. Потом мисс Уотсон отвела меня в чулан и стала молиться, только ничего из этого не вышло. Она велела мне молиться каждый день и чего я попрошу, то дастся мне. Но не тут-то было! Я пробовал. Один раз вымолил себе удочку, только без крючков. А на что она мне сдалась без крючков-то! Раза три или четыре я пробовал вымолить себе и крючки, но почему-то ничего не вышло. Как-то на днях я попросил мисс Уотсон помолиться вместо меня, а она обозвала меня дураком и даже не сказала за что. Так я и не понял, в чем дело.
Один раз я долго сидел в лесу, все думал про это. Думаю, если человек может вымолить все, что угодно, так почему же дьякон Уинн не вымолил обратно свои деньги, когда проторговался на свинине? Почему вдова не может вымолить серебряную табакерку, которую у нее украли? Почему мисс Уотсон не помолится, чтоб ей потолстеть? Нет, говорю себе, тут что-то не так. Пошел и спросил у вдовы, а она говорит: можно молиться только о «духовных благах». Этого я никак не мог понять; ну, она мне растолковала: это значит я должен помогать другим, делать для них все, что могу, заботиться о них постоянно и совсем не думать о себе. И о мисс Уотсон тоже заботиться так я понял.