Грызу семечки и тоже люблю копить. Нагрызу кучку и съедаю. Мама меня дразнит подкрадется и съест накопленную кучку. Я плачу. Вступается бабушка.
Ты, Нонка, как маленькая, сердится она.
Маме приходится мириться со мной и мы нагрызаем кучку вместе, а съедаю одна я. Во мне, безусловно, сидит страсть к мелкому накопительству. Я коплю не только семечки или шоколадные обливки конфет. Я мечтаю о копилке. Мне нравятся симпатичные свинки с прорезями для монет, но это мещанство, и мама таких вещей в доме не потерпит.
Бабушка покрывает свою кровать, очень узкую, темно зеленым блестящим материалом (сатином, как потом окажется). Посредине складочка для красоты. Складочка красиво, конечно, но бахрома будет лучше. Беру ножницы и делаю из складочки бахрому. Один надрез, рядом второй. Но тут мне стало страшно, что я так сразу, никому ничего не сказав, стригу. Я отказалась от мысли о бахроме и убрала ножницы. Вечером бабушка сняла покрывало и увидела дыру. Вернее две. Одну большую, вторую поменьше (вовремя я испугалась!). Что тут началось!
Это вредитель, вредитель растет, кричала бабушка.
Они хором требовали объяснений. Но как объяснит свои действия ребенок, который не знает слово бахрома, и к тому же видит вместо желаемого две непонятные дырки. Я плакала и ничего не объясняла. Плакала я именно из-за невозможности понять происшедшее. Куда делась красота задуманного и почему это просто дырки?
Так бабуля и сшила себе одеяло с заштопанными дырами посередине.
Еще случай. Сижу рядом с бабушкой и вдергиваю ей нитку в иголку. Бабушка втыкает другую иголку в подушечку. Иголка легко входит в подушечку, а я думаю, а если в ногу, вот, например, когда укол? И подумав, втыкаю иголку, но не себе, боюсь что больно, а бабушке в ногу! Нужно знать моих бабушку и маму, чтобы представить, что тут было. Зато я поняла смысл слова садист.
В доме, где мы живем, нет удобств. Все удобства во дворе. Поэтому у нас есть грязное ведро, которым пользуются мама и бабушка, и горшок для меня.
У нас и спальня и сральня, говорит бабушка.
У нас живет кошка Мурка. Я тоже Мурка, когда мама хочет со мной подурачиться. «Мурка дурка» смеется она. Я обижаюсь, я не люблю шуток, отношусь к своей особе очень серьезно. Я не «дурка», и в плач. Но это не помогает. Мама всё равно любит меня дразнить. Тогда я изобретаю «мамку-карамку» и пользуюсь этим лет так двадцать.
Смори, Нона, «карамку» заработаешь, говорит бабушка маме, когда я в обиде на маму за что-нибудь.
Мурка, которая кошка, очень любит спать на постели, но ей это запрещено. Бабушка гонит ее всякий раз, когда увидит.
Это еще что такое, спрашивает бабушка грозным голосом, завидя Мурку на своей кровати и подбоченивается. Кошка спрыгивает с кровати, подходит к столу, ставит лапки на перекладину, поворачивается и отвечает бабушке набором кошачьих звуков, по интонации очень похожих на бабушкину речь. Кошка оскорблена и обижена. Она, как и я, относится к своей персоне с уважением. Звуки, которые она издает, иначе, как ругань, воспринять нельзя. Должным образом ответив, она с достоинством вспрыгивает куда-то под стол и исчезает. Тишина. Последнее слово осталось за Муркой, но поле битвы за бабушкой.
Я залезла под стол и обнаружила Муркин тайник. Снизу к столешнице, покрытой клеенкой, прибита доска. На нее и прячется Мурка от скандала.
Периодически Мурку моют. Мокрая она перестает быть большим пушистым комком, а становится незнакомым очень худым зверем. Просто одни кости, кожа и прилипшая к коже мокрая шесть. Только знакомое мяу говорит мне, что это моя любимая Мурка. Мне жалко мокрую кошку.
У соседей живет кот. Черныш. У него красивая блестящая шерстка. Но он кот глупый и не такой породистый, как наша беспородная кошка Мурка. У Мурки шерсть голубовато-серая, ворс длинный и густой, белое брюшко. Когда ее гладишь, она выгибает спинку и мурлычет. С ней еще можно играть. Перевязать бумажку ниточкой посередине, получится бантик, за которым охотится Мурка. Бегаешь с бантиком по комнате, а кошка за тобой.
У Мурки блохи. Бабушка сшила мешок с затягивающимися веревочками, мама принесла с работы дуст, кошку засыпали дустом и засунули в мешок, затянув веревочки на шее (голова у кошки наруже, чтобы не задохнулась.) Мурка прыгает в этом мешке и жалобно мяучит, но мама неумолима блох надо выводить! Полусдохшие блохи выползали Мурке на голову и мама вычесывала их густым гребешком. После этой ужасной экзекуции кошка чесалась и мучилась блохами меньше.
И снова зима. Долгие, скучные, темные дни. Гулять нельзя. Очень холодно. У нас двойные оконные рамы, между рамами проложена вата, на нее насыпаны блестящие осколки от елочной игрушки, которую я разбила в прошлый Новый год, и пластмассовая розовая рыбка, которая выгорела и осталась розовой только снизу, на брюшке. Несмотря на все это, всё стекло изнутри второй, внутренней рамы покрыто толстыми морозными узорами, которые я щупаю пальцем тайком от бабушки. Но бабушка тут как тут.
Отойди от окна, тебе надует, опять заболеешь, тоном, не допускающим возражений, говорит бабушка. Я вздыхаю, и отхожу. Со здоровьем не шутят, мне заболеть, раз плюнуть, а болеть так нудно. Тем не менее, когда бабушка зачем-то выходит из комнаты, я беру монетку, грею ее на печке и прикладываю ко льду на оконном стекле. Образуется круглая дырочка, в которую можно заглядывать. Но за окном занесенный снегом огород, сугробы. Скукотища.
Меня и других дворовых детей пригласили на елку к Нине Степановой встречать 1954 год. Это целое событие. Они люди состоятельные, поэтому могут пригласить детей. Мои не дадут привести много детей в дом даже на день моего рождения. К нам в гости ходит родня, но редко. У нас ведь всего одна комната (спальня и сральня). Чаще мы ходим к ним.
Елка украшена бусами, у нас таких игрушек нет. Детей кормят сладостями. Конфетки в фольге, мы разворачиваем их, фольгу бросаем прямо на пол, визжим и прыгаем, пользуясь отсутствием взрослых. Вдруг входит Нинина бабушка. Мы затихаем, а на полу валяется затоптанная фольга, по форме напоминающая коня.
Кто сделал коня?
И не дожидаясь ответа, Нинина бабушка подняла коня с пола, сделала к нему петельку с помощью иголки с ниткой и повесила на елку. Получилось очень красиво.
Осталась старая фотография об этом сборище.
А мы тоже копим фольгу на елку и заворачиваем в нее грецкие орехи. Предварительно фольгу нужно разгладить кончиком ногтя. Получаются красивые украшения. Можно склеить гирлянду из полосок фольги, но клей плохой, и гирлянда не прочная. На елку кидаем вату это снег. Один год ставим на елку свечи. Но мама боится пожара и свечки зажигаем ненадолго.
Мне отрастили косы. В каком возрасте не помню. Но к шести годам они уже заплетаются. Причесывание по утрам теперь это мука для бабушки и слезы для меня. Я требую, чтобы косы были не на ухе, а то они сильно мешаются, а бабушка все время плетет не там. Сплошные неприятности из-за этих кос.
С Олей мы часто ссоримся. Бабушки говорят: вместе тесно, порознь скучно. Одна задириха, другая неспустиха. В общем, не вникают в наши проблемы. А с Таней, дочкой дяди Юры, мы играем реже, мама дружит больше с братом Витей. Но Таня и Оля дружат между собой больше, чем я с ними. У них и матери сестры и отцы братья. Сыновья бабы Веры женаты на сестрах Тоне и Нине. У них часто бывают застолья. Помню большой стол, много взрослых. Все веселые. Дети тут же за столом. И нас не гонят спать.
Взрослые пьют и поют «Над Волгой широкой», «Что стоишь качаясь,» «Летят перелетные птицы».
Тетя Тоня имела хороший голос. Помню как она запевает после недолгих уговоров. Слова песен помню до сих пор.
Я много рисую. Раскрашиваю альбомы для раскраски и просто рисую. Основная тема красавицы. Девушка с кудрявыми волосами до пят среди птиц, цветов и деревьев. Сверху полоска голубого неба, внизу полоска земли, посередине в пустоте действующие лица. Закрасить весь рисунок не соображаю. При рисовании красавиц искажаю пропорции лица и тела. Глядя на моих уродцев, мама ставит им диагнозы (дебил, рахит 2-ой степени и т. д.). Опять обида, я жду восхищения, и не получив его, плачу.