Может, отцу позвонить
И что он сделает?
Не знаю. Ничего не знаю, Ром. Но и платить не выход, ты же понимаешь, что это рэкет какой-то у него, может, вообще удостоверение поддельное.
Вот завтра я все и выясню. Езжай домой, Лунга, глаза уже краснющие.
Ладно, накидываю на плечи пиджак, ладно.
Из ресторана сразу еду домой. Но даже там, в теплой и уютной квартире, меня потряхивает от произошедшего. А еще от злости и бессилия. В такие моменты я жалею, что все-таки не доучилась на юридическом. Хоть что-то бы знала, куда бежать, что делать. А так так все пустое.
Выхожу из душа, аккуратно намотав полотенце на голову. У зеркала тщательно мажу лицо кремом, зацикливаясь на своих красных белках. Да уж. Работа за один день сделала то, от чего я избавлялась десять дней отпуска. Опять этот больной взгляд и синяки под глазами. Так и в кому свалиться недолго.
На кухне завариваю зеленый чай с мелиссой. А потом подпрыгиваю от неожиданно раздавшегося в дверь звонка. Перевожу взгляд на часы полпервого.
Тихо подхожу к двери, отодвигаю задвижечку глазка. Вилка?
Быстро открываю замки, впуская Лужину в квартиру.
Вил, ты чего так поздно?
Прости, я звонила, ты, видимо, не слышала, опускает глаза. Жень, можно у тебя переночевать?
Конечно, пячусь, что за вопрос?!
Спасибо.
Вил? Что случилось? Опять поругались?
Хуже, мать его нагрянула. И с порога, как всегда, понеслось а самое обидное, знаешь что?
М?
Эта рухлядь старая упрекнула меня неумении готовить. Меня! Я шесть лет в Париже отработала, в мишленовском ресторане, пока сюда не вернулась и его не встретила
Тихо, спокойно. Пойдем чайку попьем?
А покрепче есть что?
Найдем, Вил.
На кухне я достаю из шкафчика бутылку текилы. Осталась еще с Зотовского дня рождения.
Садись, я сама все сделаю, отбираю у нее из рук нож и тонко нарезаю сыр, лучше бокалы достань.
Где?
Там справа наверху.
Все, вижу.
Быстро сообразив мини-банкет, усаживаемся за стол. Вилка надкусывает ломтик сыра, и, словно за упокой, опрокидывает стопку текилы, закусывая ту лимоном. Соли она избегает.
Полегчало?
Немного.
Ну и хорошо.
Женя, я завтра на работу к обеду приду, прикрой, если что. Нужно домой съездить, вещи кой-какие забрать.
Решилась?
Не знаю сейчас на двести процентов уверена, что не вернусь к нему больше. На развод подам, сколько можно? Он полгода на диване лежал, я за двоих пахала и все равно изо дня в день во всех бедах была виновата.
А я тебе еще два года назад говорила
Говорила, Жень, говорила. Только сказать-то просто а сделать
Все, прекрати это уныние. Нормально все будет. Прекрасно даже! Слышишь?
Слышу. Лунга, как же я тебя люблю. Что бы делала, если б ты к нам, вся такая зелененькая, официанточкой работать не пришла, а?
Зотовой бы плакалась.
Зотовой поплачешься, у нее ж от всех проблем одно лекарство.
Ага, член.
И я о том же.
Хотя тебе не помешало бы парочку присмотреть, наливаю еще текилы.
Ну что ж, тогда устроим кастинг. Вот разведусь и уйду в загул. Такой, что Зотовой не снилось
Ты полегче. Мне Даринки с ее похабными историями одной вот так, показываю куда-то выше своей головы, хватает.
Ну вот, а у меня только душа в рай полетела. Кстати, Жень, а что у нас там за инцидент в ресторане?
Ой, Вил, сама еще не разобралась. Какой-то мужик приходил. Деньги за крышу вымогал.
Крышу?
Ага.
Он какой год на дворе видел?
Видимо, не видел. Не знаю Рома сказал, будет платить. Дурак наивный! Неужели не понимает, что они так еще больше присосутся?
Что делать думаешь?
Пойду завтра в ОВД наше схожу. У него в ксиве черным по белому наш район прописан.
И что хочешь узнать?
Да не знаю еще. Там видно будет.
А хуже не будет?
Куда уж хуже
Ладно. Хватит о грустном, еще по одной?
И спать.
***
Утром я оставляю Вилку дома, а сама, вооружившись красной помадой, еду в наше местное ОВД. С детства не люблю все эти государственные учреждения Мороз по коже. Расплатившись с таксистом, накидываю на голову капюшон, чтобы хоть немного скрыть укладку от ветра. Волосы у меня длинные, густые, пшеничного цвета. Свои, ни разу не крашенные. Да и укладки я люблю, даже на курсы ходила, так, чтобы немного свои унылые будни разнообразить. На губах кричащая красно-морковная помада. На ногах черный тонкий капрон, а тельце запрятано в узкое вязаное серое платье-миди.
Поправив пальтишко, захожу внутрь, сталкиваясь лицом к лицу с дежурной частью. Немного больше воздуха в легкие. Все будет хорошо. Женя, все будет хорошо!
Здравствуйте, мило улыбаюсь, но на этого, я не побоюсь сказать, грозного мужчину, мои улыбки не действуют, я могу поговорить с кем-то из начальства?
Слышишь, Вов, с порога и сразу к начальству. Что случилось, девочка?
«Я вам не девочка», очень хочу сказать, но тактично молчу.
И лишь поборов злость, открываю рот.
У меня заявление понимаете, ваш сотрудник вымогает деньги у нашего ресторана.
Мужичок тушуется, бегающими глазками смотря на своего напарника.
К Игорь Юричу ее отправь, это по его части, думаю, вздыхает второй, кивая куда-то в сторону глубокого и мрачного коридора.
Прямо до упора и налево. Кабинет сто одиннадцать.
Спасибо, жду, пока разблокируется турникет, и, быстро перебирая ногами, следую указанным маршрутом.
У двери еще раз поправляю волосы, конечно, от волнения, а не из желания кому-то понравиться. Красная помада, кстати, туда же, с ней я просто чувствую себя воинственней.
Стучу, дожидаясь хоть какого-то ответа. Но когда его не следует, тяну ручку двери на себя, заглядывая внутрь, и понимаю, что там пусто. Топчусь на месте, не зная, что делать и куда идти. Навстречу идет какой-то мужчина, я не вижу его лица. В коридоре не слишком светло, и я только хочу открыть рот, чтобы спросить, как он заговаривает первый:
Ты ко мне с заявлением о вымогательстве?
Киваю. Не в силах ответить. Потому что я знаю этот голос. Этот голос мой личный ад. Мой проклятый привет из прошлого.
Заходи.
Меня злит его фамильярность. Это тыканье, но почему-то сказать об этом вслух я не решаюсь.
Присаживайся. Рассказывай.
И смотрит так, будто не знает. Или не помнит? Хотя, наверное, таких, как я, у него были сотни. К чему запоминать каждую.
Как под гипнозом, сажусь на стул, сглатывая огромный ком в горле.
Вчера к нам в ресторан пришел мужчина, представился сотрудником полиции, сказал, что мы должны платить. Показал удостоверение. Там был указан ваш отдел, вот я и подумала бормочу себе под нос, стараясь смотреть на стол или же на свои руки.
Вымогательство, говоришь, постукивает ручкой, так что там с заявлением?
На автомате протягиваю листок в его сторону.
Так, ага, пришли, вымогали, примите меры на юридическом, что ли, училась? убирает мою писанину в ящик стола.
Не доучилась, хмыкаю, наконец поднимая глаза.
Мурас склоняет голову чуть вбок, а потом самым обыденным тоном спрашивает дальше:
Фамилию запомнила того, кто приходил?
Да, я там написала.
Он хмурится и вытаскивает лист обратно.
Морозов. Хо-ро-шо.
Хлопает в ладоши, а на губах почти в прямом смысле загорается какая-то ядовито- предвкушающая улыбка.
Пошли, поднимается, шагая к двери.
Я иду следом, не совсем понимая, что происходит.
Посиди тут, останавливается и открывает дверь допросной, когда мы проходим мимо, я сейчас подойду.
Ладно.
Сцепляю руки в замок. Замирая на пороге этой комнаты. Серой, холодной, пустой. Стол, два стула и решетка на окне. Интерьерчик.
Игорь возвращается не один. Точнее, вначале он почти закидывает в помещение того самого мужика-вымогателя, после заходит сам, закрывая дверь на ключ.
Начнем? приподымает бровь.
Что? ступаю назад, чувствуя, как упираюсь спиной в ледяную стенку.
Этот? кивает на парня.
Да, этот показавшийся мне вчера громадным мужиком на самом деле молодой парнишка. Широкоплечий просто. И, кажется, до смерти напуганный.
Что он хотел, какие требования были?