«Прикури от сигареты, возле тебя опасно открытый огонь держать.
«Пацаны тащите бензобак от Моцика, Поночка ссать пошёл»
***
И как ты себя после этого чувствовал? Не отравился?
Голос Светки выдёргивает меня из воспоминаний, в которые я, сам того не заметив, ушёл с головой. Я будто воспрял от глубокого сна. Вокруг меня улыбающиеся физиономии, поначалу показавшиеся мне незнакомыми. Несколько секунд понадобилось моему впавшему в летаргию мозгу, чтобы понять, что это мои повзрослевшие друзья и мне уже не шестнадцать лет, и меня уже редко кто зовёт Славиком, тем более Сявой. Мы все переместились в другую эпоху, в другой мир, улетели на другую планету.
Неаваще как с куста. Если бы вы знали, сколько я соляры в армии проглотил, когда её с дизелей сливал веселится Поночка, от земной проекции которого, остался только этот голос и манера говорить. Его круглое лицо с каждой нашей встречей увеличивается в диаметре, впрочем, как и безразмерная будка Буратины.
Что касается Геракла и Уксуса эти наоборот сохнут, как забытые на подоконнике цветы. Разглядывая эти лица, я думаю, а узнал бы я их где-нибудь на улице, если бы мы не встречались все эти годы. Нетну разумеется узнал бы. Рубильник Буратины не перепутаешь ни с чьим другим; косолапую походку Уксуса, можно различить за двести метров; Поночку выдаст серый хищный взгляд, ни капли не утративший своей волчьей хватки. Гераклхм-мЯ разглядываю, лихо проглотившего полстакана водки друга и думаю, по каким бы чертам я смог его узнать если
«Ну как минимум он будет в тельнике» успокаиваю я себя. И сейчас, из под его застиранной фланелевой рубахи, торчит неизменная полосатая майка.
Осталась Светка. А вот её я мог бы и не узнать. Да нетточно не узнал бы, настолько она изменилась, причём в лучшую сторону. Но если бы даже не узнал, всё равно бы остановился и замер. Всё равно, как попавшая на крючок рыба, побежал бы за ней, понимая, что это моёмоё единственное счастье.
Она всё-таки сдалась и сделала две робких затяжки из навязчиво подсовываемого Буратиной мундштука. Она наплевала на предосторожности, положила на то, что она взрослая уважаемая женщина с престижной работой. Сейчас ей необходимо настроиться на одну с нами волну; снести, выросшие за два года, перегородки; ощутить себя в своей стихии, в своей молодости.
Из сложенных в дудочку подведённых губ, тонкой, как игла, струйкой, бьёт зелёный дымок.
Её мгновенно накрывает. Я вижу это по подведённым глазам, в которых теперь пляшут чёртики.
Ребята, если бы вы знали, как я рада всех вас видеть. Задорно кричит она, одаряя всех взглядом дикой голодной кошки. Мне с вами так хорошо. Пусть мы вместе пережили много неприятностей, но я счастлива, что у меня это было
Отличный тост! Геракл вскакивает, и снова его резкое движение передаётся кальяну, который начинает угрожающе раскачиваться.
***
Все, как по команде хватают стаканы, которые брякают, врезаясь в центре круглого стола. Хрупкий Светкин бокал не выдерживает удара и его, отломленная ножка падает на стол.
Ну теперь только до дна, Светик! Ору я, обнимая её плечо.
А она и не против. Медленно запрокидывая голову назад, большими глотками выпивает всё содержимое и залихватски выбрасывает остатки бокала себе за спину.
«Браво!» орём мы хором, лупя в ладоши.
Она смеётся, неистово и утробно хохочет, не отводя от меня диких глаз. Со стороны может показаться, что я очень смешно пошутил, хотя, за последние несколько минут, ни слова не вымолвил. Приготовленное Буратиной зелье сделало её ведьмой. Мне кажется, что её белоснежная улыбка изменилась, и сейчас вместо резцов, как кривые ножи сверкают два клыка.
Ты чё туда подсыпал? говорю я, и мой голос тянется, как расплавившаяся на солнце жвачка.
А Светка, не переставая хохотать, царапает моё запястье острыми ярко алыми коготками.
Ты помнишь своё обещание, Слава?
Я мгновенно становлюсь мишенью доброго десятка, целящихся в меня расширенных зрачков.
«Какое ещё обещание?» спрашивают эти глаза.
Ребята, мне сделали предложение! Срывающийся на смех голос, отдаётся в моих ушах долгим эхом.
«Что она делает? Зачем это?».
И я его приняла. Уже очень скоро, мы улетаем в Америку!
Куда-а? Поночка подставляет к уху ладонь, как слабослышащий старикан.
В Аме Рот Уксуса застывает в открытом положении.
Буратина же радостно хлопает меня по спине. Уж он-то прекрасно знает, кто запустил этот шар первым.
Ну вот и чудненько! Значит летим втроём. Всё как нельзя нарядно! За это надо выпить.
Наше, образовавшееся минуту назад эмигрантское трио чокается между собой, и выпивает, в то время, как остающиеся на Родине патриоты, исподлобья смотрят на картину маслом.
Геракл, до которого смысл разговора дошёл последним (не мудрено, он ведь не прикладывался к волшебному мундштуку), смотрит на нас исподлобья.
Значит свалить решили? К нашему стратегическому противнику? Его, выплёвываемая через брезгливо оттопыренную губу, речь похожа на зачитываемый трибуналом приговор. Раньше таких называли перебежчикамипредателями
Коллегия присяжных в лицах Поночки и Уксуса, одобрительно и хмуро кивает.
Ну-у это ты Вова перегибаешь улыбается ничуть не обидевшийся Буратина. Ну какие же мы предатели. Да мы, если хочешь знать, самые отъявленные патриоты. С отъездом таких как мы, нашей матушке Родине станет только легче. Мы избавляем её от лишних ртов, ненасытных паразитов, которых она вынуждена кормить. Мы отпрянем от её истощённых сосочков и присосёмся к другим, набухшим от жирного молока. А напившись этого молока вдоволь, мы будем рыдать и ностальгировать по берёзкам, белому снежку и запаху навоза в полях.
Да валите вы куда хотите! Брезгливо отмахнувшись от Буратины, как от навозной мухи, Геракл разливает водку себе, Поночке и Уксусу.
Мне не нравится это разделение на два лагеря. Ещё мне не нравится то, что Буратина в своём спиче приобщил нас со Светкой к паразитам. Настоящим паразитом среди нас является только он, тот который не работал ни одного дня в своей жизни. Более того, мне не нравится сама тема разговора. Глядя на возбуждённые лики Буратины и Светки, можно подумать, что вопрос отъезда уже решён, равно как юридические и финансовые формальности.
Ладно всёпроехали! Я поднимаю недопитый стакан. Давайте, вздрогнем, и закроем эту тему.
А с чего вдруг? В зрачках Светки шают раскалённые угольки. Мы её только открыли, и мне эта тема по душе, тем более, нам есть что обсудить. Она говорит слишком громко, но голос голос низкий почти мужской.
Буратину веселит этот её запал. Морда сияет, как намазанный вареньем блин; всё его распухшее тело так и ходит ходуном, вот-вот выплеснется из под красной сорочки, растаявшим холодцом. Довольно улыбаясь, он кивает в сторону Светки, мол, слушай, что твоя баба говорит. В сощуренных хитрючих глазах, проплывает бегущая строка «Дружище, всё идёт по плану!».
А обернувшаяся ведьмой, Светка полностью забирает власть над всеми сидящими за столом. Её глаза пускают шаровые молнии, струи напалма, от которых жмурятся Уксус и Поночка, а Геракл, опускает голову вниз, демонстрируя аккуратную, будто вырезанную по циркулю, проплешину. Даже мне становится не по себе, ведь такой её я ещё не видел. Что ты наделал, Буратина?
Слава, твоё предложение в силе? Громкий низкий голос заставляет меня сжаться, глаза не выдерживают этого испытывающего взгляда, опускаются вниз. Я превращаюсь в маленького Славика в затёртом школьном костюмчике, мятой рубашке и криво завязанном, с прожжённой утюгом дырой, галстуке. Надо мной возвышается огромная математичка Александра Васильевна, накрывая своей тенью, как гора мышку.