Что от этого изменится? Ты ведь и так вечно в отъезде.
Он поморщился:
Но я же всегда возвращаюсь.
Хочешь сказать, что на этот раз не вернешься? спросила она, встревоженная мыслью о том, как она одна станет управляться со всем огромным хозяйством имения.
Нет, я хочу сказать, что на этот раз меня не будет дольше.
И намного дольше?
Он кивнул:
Но я уезжаю не сразу, не прямо сейчас.
И чем ты будешь там заниматься?
Да так, ничего серьезного, всякие пустяки. Нет причин беспокоиться.
Его голос прозвучал как-то слишком беззаботно, и она поняла, что он хитрит.
И все-таки, настаивала она, расскажи.
Он вздохнул:
Не так давно меня попросили передать кое-какую информацию, которая может быть полезной союзникам.
Но ведь это ужасно опасно, разве нет?
Он выдержал ее взгляд, и она поняла: конечно, это опасно.
Ты будешь все так же работать в министерстве?
Разумеется.
Он встал, и она краем глаза увидела, как он достает из кармана небольшой, но толстый коричневый пакет и показывает ей. Кивком головы она велела ему положить пакет на столик.
Разве ты не хочешь взглянуть, что там? спросил он.
Потом.
Ты будешь здесь в безопасности, в Кастелло? спросил он, и она отметила в его глазах живое, неприкрытое чувство.
Вопрос его прозвучал серьезно. Он имел в виду высокие стены, их дом, не вполне замок, конечно, но вполне себе особняк в небольшой, укрепленной деревушке, существующей с тринадцатого века, попасть на территорию которой, как, впрочем, и выйти, можно только через арочный проход и стены которой ни один враг не смог преодолеть. До сих пор.
В безопасности? Мы? Возможно.
«Но только не наши свиньи, подумала София. И не индейки, куры, утки, цесарки, кабаны, рогатый скот».
Ее возмущали постоянные хищения на их тридцати двух фермах. Впрочем, думала она, немудрено, что происходят кражи, ведь каждая из ферм находится внизу, далеко за пределами деревни. Легкая добыча.
В этом году колбасы не будет, сказала она.
В ее голосе звучала горечь, но ей было все равно.
Но ты ведь припрятала кое-какие припасы?
Вот именно, кое-какие, но мяса для нас и для фермеров будет мало. Как по-твоему, почему мы все время питаемся одними кроликами?
Он улыбнулся.
А что, мне нравится кроличье мясо, сказал он, пытаясь говорить шутливым тоном.
Ну что ж, тем лучше.
Она бросила быстрый взгляд на свои руки.
Что такое? спросил он.
Ничего, ответила она.
Сознавая, что так и не сообщила ему о письме, София переменила тему. В конце концов, возможно, ничего страшного не случится и она будет только рада, что не заставила его лишний раз беспокоиться.
А что будешь делать со своим членским билетом?
Судорожно вздохнув, Лоренцо бросил на нее огорченный взгляд:
Ты опять?
Она сразу ощетинилась:
Но военные действия против союзников прекращены
Снова наступило молчание, но на этот раз оно длилось недолго.
Все ведь сейчас уже изменилось, разве не так? продолжила она.
Он покачал головой из стороны в сторону, словно хотел размять мышцы шеи.
Все еще очень непросто.
Лоренцо был прав. Здесь они жили в режиме объявленного немцами военного положения, и из соображений безопасности он должен был носить с собой членский билет фашистской партии.
Все изменилось на юге, на территории, уже занятой союзниками, добавил он. Но ты ведь знаешь, почти всю страну захватили нацисты. И ты либо с ними, либо против них, третьего не дано.
Значит, они продолжают думать, что ты с ними.
София надеялась, что он будет носить с собой членский билет как-нибудь незаметно, не демонстрируя его без особой надобности. Она все понимала. На самом деле понимала. Ему не хотелось об этом говорить. Данная тема являлась больной для них с 1932 года, когда все государственные служащие должны были вступить в фашистскую партию и получить партийные билеты, в противном случае они теряли работу. Понимать-то понимала, но не до конца: ведь Лоренцо в работе не очень нуждался, средств им вполне хватало они получали доходы и с имения, и с ценных бумаг, в которые были вложены деньги. Но он продолжил службу в Министерстве сельского хозяйства его поступками руководила страстная любовь к земле. Внимание его привлекла так называемая программа комплексной мелиорации Муссолини, подъем и рекультивация заброшенных или неиспользуемых земель. Стоит только посмотреть на земли Валь-дОрча, культивированные в результате фантастически смелой реформы, когда Лоренцо занимал пост вице-президента местного консорциума. Безжизненные, покрытые пылью пейзажи здесь преобразились в плодородные поля и цветущие сады, которые стали давать обильные урожаи.
Тем не менее она не могла не думать о своем интеллигентном и ужасно умном отце, который отказался вступать в партию и сейчас живет вместе с ее матерью в Риме, в богатых апартаментах палаццо эпохи Возрождения, и едва сводит концы с концами.
Догадываюсь, о чем ты думаешь, сказал Лоренцо с едва заметной печальной улыбкой.
Правда? улыбнулась она в ответ.
Он встал и протянул ей руки. Она пошла к нему, они обнялись и какое-то время постояли так, легонько раскачиваясь.
И что же лежит в этом пакете? спросила София, бросив быстрый взгляд на кофейный столик.
Он на миг сощурился, потом заглянул ей в лицо:
Это такой небольшой пистолетик.
Господи Исусе! потрясенно воскликнула она. Тебе теперь нужен пистолет?
Вообще-то, у меня уже есть а этот пистолет для тебя.
Думаешь, мне понадобится?
Кто знает все может быть.
И ты собирался преподнести его мне, как какую-нибудь коробку конфет?
Он не ответил.
«Пистолет, боже мой!» мелькнула у нее в голове мысль. Но София решила обдумать все это потом.
Лоренцо слегка отстранился, заглянул ей в глаза:
Глаза у тебя черные, как ночь, а голос как сладкая музыка.
Она засмеялась:
Ты меняешь тему Впрочем, ты всегда это мне говоришь.
А еще я всегда говорю, что готов всю жизнь глядеть в бездонную глубину твоих глаз и слушать твой голос.
Он вынул из ее прически гребень, и ее волосы густой волной упали до самого пояса.
Кстати, к нам могли бы приехать твои родители. Я бы не возражал. Обстановка в Риме становится все хуже.
Ты же знаешь, они не поедут.
Конечно, она была права. Всего они ей не рассказывали, но София поняла: они там в чем-то таком участвуют. А «участвовать в чем-то таком» в Риме с каждым днем становилось все опаснее.
Карла все еще здесь? прошептал он ей на ухо и нежно прикусил мочку.
По телу ее прошла знакомая дрожь. По крайней мере, это между ними осталось.
Пошла к дочке, укладывать маленького Альберто. Ушла надолго. Мало ли какая помощь понадобится, работа всегда найдется сказала она, хотя сама знала, чем Карла будет там заниматься.
София на секунду представила, как Карла, сгорбившись под дождем, спешит по узенькому мощеному переулку к выстроившимся в ряд маленьким домишкам из камня, притаившимся в тени высокой колокольни. Стена словно сбила эти домишки вплотную один к другому; кажется, они заботливо поддерживают друг друга, как и обитающие в них люди в это нелегкое время.
А Джулия? спросил Лоренцо.
Ушла домой. Весь дом в нашем распоряжении.
Она видела, как смягчился его взгляд.
Тогда я подкину в камин еще поленце, а ты снимай платье. Мне хочется чувствовать твою кожу.
Она рассмеялась:
Что, прямо перед камином?
Она тоже желала его, и для нее это было важнее, чем война, важнее, чем выживание, победа или поражение, важнее, чем заботы о хлебе насущном. Это чувство само по себе давало силы переносить все, что с ними происходит, потому что она страшилась утра, когда она будет сидеть напротив мужа, пить ячменный кофе и не понимать, что он такое, не знать, кем он стал теперь.
С обитого бархатом дивана она взяла две подушки и старенькое одеяло с ворсом, прикрывающее облысевшее место. Потом разделась и улеглась на коврик, лежащий на отделанном цветным изразцом полу, и стала смотреть, как раздевается Лоренцо. Высокого роста, стройный, с широкими, лоснящимися в свете пылающего камина плечами.