Владимир Бабков
Игра слов. Практика и идеология художественного перевода
© В. Бабков, 2022
© А. Бондаренко, художественное оформление, макет, 2022
© ООО Издательство АСТ, 2022
* * *
Предисловие
Эта книга не учебник и тем более не научная монография. Это попытка описать процесс художественного перевода изнутри, рассказать о том, с какими трудностями встречаются переводчики и как они их преодолевают. Вместо того чтобы предварять каждое свое суждение и рекомендацию робким мне кажется или самоуверенным я полагаю, оговорюсь сразу, что не претендую на объективность и универсальность высказанных здесь взглядов. Литература огромная и свободная страна, и как не найти в толпе двух одинаковых лиц, так не найти на свете двух переводчиков, во всем согласных друг с другом. Для меня теория (и даже идеология) это мысли и обобщения, порожденные практикой. Поэтому я не считаю себя вправе рассуждать о художественном переводе в широком смысле и ограничусь рассказом о переводе на русский англоязычной прозы, которым занимаюсь уже много лет. Если эта книга пригодится в качестве пособия другим переводчикам, особенно начинающим, я буду считать, что написал ее не зря. Надеюсь, она придется кстати и любознательным читателям, которые хотят понять, насколько сильно и как именно преображается в ходе перевода иноязычное произведение. Но никакого отношения к почтенной науке под смахивающим на скороговорку названием переводоведение она не имеет: требовать от переводчика ценных научных умозаключений о его деятельности так же неразумно, как ждать от бабочки трактата по энтомологии или интересоваться мнением карася о рыбоводстве.
Конечно, мое отношение к переводу возникло не на пустом месте. Мне довелось работать бок о бок и беседовать на профессиональные темы с множеством трудолюбивых и компетентных товарищей по цеху (представьте себе просторный гулкий ангар, ряды хитроумных станков с табличками французский, немецкий, китайский и сосредоточенных мастеров в заляпанных чернилами спецовках это и есть переводческий цех). Перечислить их всех поименно нет никакой возможности, да это и не нужно: никто не свободен от чужих влияний, но отвечает за свое сочинение только сам автор.
Тем, что у меня сложилось более или менее цельное представление о ремесле художественного перевода, я обязан не только собственной практике и общению с коллегами, но и своему преподавательскому опыту. За четверть века мы подробно изучили на семинарах в Литературном институте имени А. М. Горького, на Высших литературных курсах при этом институте и в Школе художественного перевода Азарт тысячи переводов, от любительских до классических, а исходным материалом для этих переводов служили фрагменты из сотен произведений самых разных жанров. Именно эти занятия и подтолкнули меня ко многим выводам, изложенным в книге.
И еще одно предварительное замечание. Вы встретите здесь много примеров переводческих решений, в том числе не лучших или спорных. Разумеется, судить по одной-двум изолированным фразам о качестве всего перевода и тем более об уровне профессионального мастерства его автора нельзя и не надо. Свои же собственные переводы я цитирую в основном за неимением других и лишь как возможные, но ни в коей мере не как образцовые.
А теперь давайте начнем.
I. Подход
Мотивы и цели
Прежде чем обсуждать стандартные процедуры, на которых строится работа переводчика, и многочисленные приемы, из которых состоит его арсенал, поговорим о художественном (или литературном, как его еще иногда называют) переводе вообще. Что, почему и зачем мы переводим и какой результат стремимся получить?
Ответить на первый вопрос проще всего. Переводим мы во всяком случае, поначалу то, что нам нравится. Если не принимать в расчет школьные уроки иностранного языка, переводить нас никто не заставляет. Переводчики получаются из читателей, что очень логично, поскольку, как мы убедимся позже, переводчик в одной из его ипостасей это самый неравнодушный, самый вдумчивый и в то же время самый доброжелательный читатель на свете.
Почему мы за это принимаемся? Почему не остаемся просто читателями, которые, с удовольствием прочитав одну книгу, спокойно переходят к следующей? Это объяснить сложнее. Мало кто начинает переводить, всерьез рассчитывая стать профессионалом и зарабатывать этим на жизнь. Вдобавок почти все, кто дает себе труд задуматься о своих карьерных перспективах, знают, что профессия переводчика не приносит ни лавров, ни больших денег. Некоторые говорят, что стали переводить с целью поделиться впечатлением от прочитанного с другими как правило, с кем-нибудь из близких. Это уже теплее, но все-таки чаще тот, кто вступает в мучительную борьбу с чужим языком, пытаясь пересказать любимую книгу на своем, не думает о других людях. Он всего лишь идет на поводу у смутного, но непреодолимого желания точно так же, как те чудаки, что вдруг начинают складывать в уме рифмованные строчки или пачкать красками листы белой бумаги.
Однако, возразите вы, переводчик ведь ничего не создает заново. Лучшее, на что он способен, это не испортить вещь, уже созданную до него автором. Разве можно равнять его с настоящими творцами? Но так обычно рассуждают те, кто сам никогда переводить не пробовал. Опыт показывает, что перевести в лоб почти ничего нельзя; приходится на каждом шагу принимать неочевидные решения, проявлять изобретательность, а значит, и создавать что-то новое. Сама же потребность переводить, возможно, объясняется тем, что мы хотим еще ближе подойти к полюбившейся книге, в каком-то смысле присвоить ее себе, но чужой язык мешает нам выполнить это намерение. Слишком уж тесно связаны наши мысли и чувства с родным языком вот почему мы садимся за компьютер и начинаем, точно алхимики, превращать одно словесное вещество в другое.
Наверное, с максимальной категоричностью выразил свою точку зрения на творческую составляющую перевода наш классик Василий Андреевич Жуковский, заявив: Переводчик в прозе есть раб; переводчик в стихах соперник. Эти слова заставляют подозревать, что знаменитый поэт никогда не переводил прозу, а если и переводил, то получалось это у него неважно. Впрочем, в его афоризме заключена доля истины: прозаический перевод действительно очень отличается от поэтического, и это различие мы еще обсудим. А пока наш ответ на две первые части развернутого вопроса, заданного в начале главы, будет звучать так: мы переводим то, что нам нравится, потому что нам этого хочется. В таком случае вопрос, зачем мы за это беремся, попросту отпадает (тут уместно вспомнить, что мудрые англичане не видят разницы между почему и зачем, смешивая их в одном флаконе под этикеткой why), и нам остается только решить, что же, собственно, должно появиться на свет в результате наших усилий.
В очевидном ответе на этот вопрос: Та же книга, только на другом языке, прячется оксиморон. Книга на другом языке, как ни крути, уже не та. Мы не можем воспроизвести и передать своему потенциальному читателю в точности ту же самую книгу, зато в наших силах (пусть лишь до известной степени) воспроизвести и передать информацию, которая в ней содержится, вместе с впечатлением, которое мы от нее получили. Именно стремясь удержать при себе это впечатление, мы и беремся за работу, и если нам удастся законсервировать его в переводе, мы можем считать свою цель достигнутой.
Такой ответ порождает сразу два новых вопроса. Во-первых, в этой трактовке занятия переводом выглядят как наше личное развлечение: мы мусолим понравившуюся нам книжку, переписывая ее по-русски, упиваясь мыслями и чувствами, которые она у нас вызывает, но зачем нам тогда вообще читатели? Неужели мы несем свою рукопись в издательство только ради заработка, обычно не такого уж существенного? Во-вторых, если в итоге читателям достается не точный слепок с оригинала, а всего лишь его содержание, окрашенное впечатлением, которое он произвел на нас, где же тут объективность? Публике нет дела до наших переживаний она хочет приобрести сам продукт, а не наше мнение о нем. Мало того, что наша способность адекватно передать авторский замысел вызывает у нее законные сомнения. Нет еще и никакой гарантии в том, что мы правильно поняли этот замысел: ведь переводчик с автором не просто имеют разный жизненный опыт, обитают в разных странах и порой в разные эпохи, но даже буквально говорят на разных языках.