В НИРФИ на Немцова не давили: институт позволял своим сотрудникам заниматься тем, чем они хотели. Немцова отлично знали и в соседнем ИПФАНе, потому что он регулярно посещал тамошние семинары. Работал он и со студентами. Его будущий помощник и секретарь Александр Котюсов пришел к 27-летнему Немцову в 1986 году, на 4-м курсе. Он прекрасно помнит их первые встречи в НИРФИ: из-за секретной военной тематики в институте была специальная система пропусков, и выше второго этажа посторонних не пускали, поэтому Немцов занимался со студентами на окне между вторым и третьим этажами института[12]
Самый свободный человек
В горьковской научной среде Немцова нельзя было не знать да и не только в ней. Главные черты характера, которые сыграют определяющую роль и в его карьере, и в его жизни, были присущи ему уже тогда огромная самоуверенность, абсолютная раскованность, граничившая с развязностью, и полное отсутствие подобострастия, граничившее с наглостью. «Наглый и суперэкстраверт», по описанию товарища Немцова, физика из ИПФАНа Павла Чичагова, он резко выделялся в любой компании, и прежде всего в своей родной, научной: кудрявый красавец, статный сексапильный плейбой, на ученого он был на первый взгляд совсем не похож[13]. Его успех у женщин стал притчей во языцех еще со студенческой скамьи.
В самом центре Горького, в садике Свердлова, есть два грунтовых теннисных корта; институт арендовал там несколько часов в неделю, и еще с 70-х годов молодые физики ходили туда играть в теннис. Модный заграничный спорт, теннис тогда был чем-то вроде форточки в запретную западную жизнь особенно в Горьком, в те застойные годы депрессивном и мрачном городе: несколько научных институтов в окружении унылых рабочих кварталов один только Горьковский автозавод, где делали знаменитые «волги», представлял собой город в городе. В начале 80-х, в апогей брежневского застоя, расчехлить здесь теннисную ракетку, пусть в лучшем случае эстонского производства, и достать теннисные мячи, пусть уже и заигранные до полного полысения, было особым шиком. Немцов очень любил спорт и спортивный образ жизни. Он мог подтянуться до тридцати раз подряд. Когда в холмах неподалеку от города появилась горнолыжная база он встал на горные лыжи; когда начал ездить в Сочи бросился осваивать серфинг. Естественно, Немцов не мог пройти и мимо тенниса.
Студентка Горьковского театрального училища Наталья Лапина увидела Немцова на теннисном корте в 1981 году Немцов только защитил диплом и перешел в НИРФИ. «Какой красивый парень! Наверное, иностранец», подумала Лапина: настолько Немцов с теннисной ракеткой в руке выделялся на фоне горьковской повседневности. Она села рядом и стала ждать учить роль. И не зря. «Девушка, у вас очень информативный взгляд», сказал ей Немцов. «Ого, подумала Лапина, слово-то какое: информативный»[14]. У них немедленно завязался роман. Лапина жила в поселке Сормово, одном из промышленных пригородов Горького, где был расположен завод по производству подводных лодок и где ее каждодневный путь домой пролегал мимо пивных ларьков и их нетрезвых завсегдатаев. Через шесть-семь лет Лапина станет известной актрисой и одним из секс-символов позднесоветского кино, а пока 22-летний Немцов, одетый в красный спортивный костюм, провожал 18-летнюю красавицу на автобусе в рабочее Сормово о том, чтобы поехать на такси, ни один из них не мог тогда даже подумать.
Немцов любил женщин, но еще больше он любил науку. Он приходил в институт днем, но мог потом сидеть на работе и писать формулы до поздней ночи. Немцов вообще умел легко переходить из одного режима в другой и был удивительно работоспособен. Этому помогало отсутствие привязанности к спиртному Немцов никогда много не пил. «Люди же пьют, чтобы расслабиться, а ему это было просто не нужно, объясняет Цимринг, у него и так всегда был язык развязан. Зачем пить?»[15] Он был настолько свободен от правил и конвенций, что в студенческие времена в хорошую погоду ходил по городу босиком пока его не ударило током, когда он встал одной ногой на подножку троллейбуса, а другую еще не успел оторвать от земли.
В своих воспоминаниях физик Маргарита Рютова приводит пример немцовской раскованности. Впечатленный работами Немцова об излучении движущихся источников, академик Гинзбург привлек его к научным конференциям, которые с 1984 года организовывал в Сочи известный физик Вадим Цытович. Идея конференций заключалась в том, чтобы собрать вместе ученых, и известных, и не очень, но уже заметных в своих областях, и обсуждать в этом кругу проблемы современной науки и на стыке разных наук. Сочинские конференции были весьма престижными, для любого молодого ученого это было приглашение в клуб избранных. Немцов это приглашение принял как должное. Вот как Рютова описывает типичную сцену на конференции в Сочи в 1986 году, когда туда впервые позвали Немцова. У доски держит доклад Исаак Халатников, основатель Института теоретической физики имени Л. Д. Ландау в подмосковной Черноголовке, один из лучших преподавателей московского Физтеха, специалист в космологии и теориях сингулярности: «Халатников вел рассказ своим мягким голосом, аккуратно рисуя графики и покрывая доску системами уравнений, не пользуясь при этом никакими бумажками. Плавно текущий доклад спокойно переплетался с вопросами, на которые Халат отвечал четко и вежливо, пока в игру не вступил Немцов:
Исаак Маркович, вы хоть понимаете, чего вы там пишете?
Халатников, очень вежливо:
Да, Боря, это компоненты пятимерного метрического тензора.
Небось, когда пользуешься пятимерным пространством, думать надо»[16].
На конференции Немцов не позволял себе разговаривать в таком тоне только с самим Гинзбургом, но и с тем держался абсолютно свободно примерно так же, как он через несколько лет будет общаться с Борисом Ельциным. «Он ни перед кем никогда не заискивал, говорит Цимринг, и на лекциях всегда себя вел точно так же: очень свободно. Он был свободный человек. Я был не такой свободный, как он»[17]. Все Немцову давалось легко, без напряжения сил и успех в науке, и радости частной жизни.
Со своей будущей женой Раисой Немцов познакомился в очереди в столовую Горьковского кремля. В обкомовской столовой, как ее называли в народе, была сносная еда, а система советских привилегий в этом конкретном случае работала так: до двух часов дня в столовую пускали только чиновников и высокопоставленных коммунистов, а уже после простой народ. Естественно, собиралась очередь. Приходил и 23-летний Немцов и со свойственной ему наглостью пристраивался к кому-нибудь поближе к кассе. Это было начало 1983 года. У Немцова в это время был роман с другой девушкой (что, конечно, не мешало ему флиртовать). Раиса, сотрудница местной библиотеки, была старше Немцова на три года и замужем за военным, хотя к тому моменту брак фактически распался. «Боря вошел в столовую, и все девушки, которые были рядом, сразу ахнули. Потому что необыкновенно красивый молодой человек, с очень яркой внешностью: высокий, с миндалевидным разрезом глаз, огромной копной волос, бородой, и очень шумный, сразу в центре внимания, вспоминает Раиса Немцова. Я понимала, что этот мужчина не для меня. Во-первых, я была старше. Во-вторых, я была не совсем свободна. И Боря тоже был несвободен. Когда мы увидели его девушку, то мы поняли, что нам здесь делать нечего. Девушка была тоже хороша собой»[18].
Однако родители девушки, за которой Немцов тогда ухаживал, состоятельные и успешные люди, посчитали мезальянсом брак с научным сотрудником НИРФИ и, надавив на дочь, вынудили ее расстаться с молодым человеком, который не мог наскрести себе на штаны. В марте Немцов позвал Раису поехать с ним погулять в Москву. Остановиться они должны были у его отца. «Хм, подумала Раиса, так это что получается: у нас серьезные отношения?» Так и вышло: хотя в гостях у отца Немцова в Москве они спали в разных комнатах, тот принял Раису как невесту. Впрочем, Немцов с юности смотрел на отношения с женщинами свободно и не собирался жениться даже тогда, когда Раиса сказала ему, что беременна. Но тут уже настояла Раиса: «Он хотел, чтобы было как обычно. А я думала: как я буду рожать ребенка от человека, за которым я не замужем? И я сказала: так не будет! И мы поженились»[19].