Кто же поймет этих радикалов, отмахнулся от вопроса водитель.
«И демона кровь красна», задумчиво повторила я строчку, выбитую на потолке семейной усыпальницы Бонков.
Что это? нахмурилась Элизабет. Звучит устрашающе.
Девиз моей семьи, пояснила я подруге.
Не думала, что вы такие кровожадные, шутливо ткнула она меня в плечо.
Дай же мне отведать твоей кро-о-овушки! воскликнула я, потянувшись руками к шее Лиззи. Кстати, какого она у тебя цвета? облизнулась я.
Голубая, понятное дело, засмеялась Элизабет. Я все-таки Холд.
Как и госпожа Алиана, подал голос военный.
Веселость разом слетела с нас обеих.
Стекло цело? Элизабет поправила ворот блузки и пригладила волосы.
Что ему будет? хмыкнул мужчина. Его и пуля не возьмет.
Я посмотрела в окно. Наш автомобиль вновь мчался по широкому проспекту. Мы давно покинули деловой центр, небоскребы остались далеко позади, как и малоэтажная парадная часть города. Это была жилая окраина, серая и безликая. И только редкие рекламные плакаты сияли яркими пятнами на фоне бетонных коробок домов.
«Служба в имперской армии гарантия твоего будущего», говорила реклама. А на огромных агитационных фотографиях господин Николас Холд в алом мундире приветствовал парад на площади перед императорским дворцом.
Александра на плакатах не было.
Смотри, что у меня есть, тихонько шепнула мне Лиззи и дернула за рукав.
Я с радостью повернулась к подруге. Холд-старший действовал на меня как удав на кролика: смотреть на него было страшно, но и оторвать взгляд не выходило никак.
Что? с интересом спросила я.
Лиззи достала из сумочки сшитую скрепками и отпечатанную на машинке рукопись.
Мне передал это Эдриан, довольно сообщила она. Это один из экземпляров его докторской диссертации.
Ух ты! Я с любопытством взглянула на бумаги.
«Физиология экстраординарности. Магия как продуцируемый гипофизом гормон», прочитала я.
Это секретное исследование, гордо сообщила мне подруга и погладила научную работу Слоуна.
Какое доверие. Я задвигала бровями.
Эдриан был единственным молодым мужчиной, приглашенным в числе высокопоставленных гостей на ужин к Холдам. Наверняка это было неспроста. Но если именно его кандидатуру господин Николас рассматривал в качестве будущего супруга для дочери это было бы чудесно. Увлеченный наукой в целом и медициной в частности, симпатичный, приятный в общении, он мог бы составить отличную партию Лиззи и даже позволить ей учиться дальше. И возможно, наша дружба не стала бы его раздражать.
Я была бы счастлива, если бы мои домыслы оказались правдой.
Да какое уж тут доверие, печально вздохнула Лиззи и глазами показала на военного за рулем. Я должна отдать его сегодня же. Не возражаешь, если в дороге я буду читать?
Конечно! с готовностью согласилась я. А потом и мне расскажешь, что там написано. Только человеческим языком, ладно?
Ладно, рассмеялась Лиззи и с чистой совестью уткнулась в диссертацию Эдриана.
Я с нежностью посмотрела на подругу. Она увлеченно читала текст, глаза ее горели. Если бы господин Холд видел ее сейчас, то, уверена, не смог бы отказать в дальнейшем образовании. Только вот он не видел. К сожалению, между отцом и дочерью не было и капли близости.
Что и неудивительно, если учесть, что ни дочь, ни отец не жили в Южном. Когда бы они успели стать настоящей семьей?
Лиззи действительно читала всю дорогу. Она изредка удивленно качала головой, а потом смотрела в окно, чтобы убедиться дочитать еще есть время. Я тихонько посмеивалась над госпожой Холд и любовалась ею. Время в пути пролетело незаметно.
Когда автомобиль остановился у кованых ворот поместья, Лиззи со вздохом отложила уже трижды перечитанный текст.
Как бы я хотела присоединиться к этому исследованию, сообщила мне подруга.
Свой гипоталамус не дам! отрезала я.
Гипофиз! поправила меня Лиззи, изображая любимый жест нашего учителя математики подвинула дужку несуществующих очков к переносице.
Я хихикнула. Ворота приветливо распахнулись. Подруга протянула документы водителю. Мужчина забрал диссертацию Слоуна и, вежливо поблагодарив, убрал ее во внутренний карман пиджака, предварительно свернув трубочкой. Завел мотор и подогнал машину к широкому крыльцу поместья.
Мои ноги кряхтя, вышла я из автомобиля. Это ужасно! потерла затекшую от долгого сидения поясницу.
Не плачь, старушка! Элизабет вышла следом и хлопнула меня пониже спины. Как говорит госпожа Клаус, движение жизнь, три круга вокруг столовой!
Жестокая, пробурчала я.
Я или госпожа Клаус? Лиззи с удовольствием потянулась.
Вы обе. Но если в отношении госпожи Клаус это хоть как-то объяснимо, она все-таки преподает нам физподготовку, то относительно тебя вообще непостижимо. Я бы даже сказала, бесчеловечно.
Мы рассмеялись, а затем затихли. Наш водитель покинул автомобиль вслед за нами и теперь сосредоточенно осматривал капот на предмет вмятин и повреждений.
Что-то не так? вежливо поинтересовалась я.
Нет-нет, просто осматриваю машину на всякий случай, ответил он и вернулся за руль, чтобы откатить машину в гараж.
Девочки! выбежала на крыльцо госпожа Диана. Хорошо, что вы решили заехать! обняла она нас с Лиззи поочередно.
Алиана предпочла вас с Никки покупкам! пожаловалась на меня Элизабет.
Это, безусловно, приятно, рассмеялась Диана. Хоть одна из моих девочек не мотовка! Но Никки нет дома. Вам придется обойтись моей компанией.
Ушел на прогулку? понятливо спросила Элизабет.
Да, уехал с водителем, тяжело вздохнула Диана. Его нет с самого утра.
Не волнуйся, он ведь не один. Лиззи погладила мать по плечу.
Диана согласно кивнула.
И не сообщил, когда вернется? уточнила я.
Он все-таки Холд, почти точь-в-точь повторила Диана недавние слова Элизабет. Никки не считает нужным отчитываться перед кем-либо. Даже перед своим отцом.
Я почти не удивилась. Николас-младший, несмотря на все свои странности, рос достойным сыном Холда-старшего. Маршал ни во что не ставил жену, а Никки мать.
Если бы Ральф и Рэндольф ушли из крепости, не предупредив маму, то она в прямом смысле оборвала бы им уши по возвращении. И неважно, что мальчишкам уже по восемнадцать.
Как они выросли? Какими стали?
Тоска по родным, которую я отчаянно гнала из сердца, сдавила грудь.
Мама, папа, братцы «Р», как же мне вас не хватает
Как наяву я увидела нашу крепость. Острые зубцы башен, серую каменную кладку, темные коридоры подземелья и семейную усыпальницу, вырезанную в сердце скалы, на которой и стояло мрачное, но такое любимое мною семейное гнездо Бонков.
А за дверью склепа был потайной выход в лес.
Я вспомнила, как радовался Рэндольф этой находке, как горели его глаза, когда он делился с близнецом своим открытием. Ральф тогда страшно боялся темноты и наотрез отказывался идти с братом исследовать подземелье. Он ничуть не поверил, братья разругались в пух и прах, и я, как старшая, решила разбить их спор, подтвердив или опровергнув наличие этого хода.
И мы с Рэндольфом, кряхтя от натуги, сдвинули статую Эдинга, закрывавшую узкий проход в скале.
Ты думаешь, нам стоит туда идти? Я опасливо заглянула в проем.
Струсила? скрестил руки на груди Рэндольф и презрительно фыркнул: Девчонка!
И я вошла.
В темном лазе пахло лесом. Ни ветерка, ни отблеска света, ни звука. Не слышно было и наших шагов, здесь и времени, кажется, не существовало так долго мы шли.
Но любопытство наше было вознаграждено многократно. Мы действительно вышли в Эдинбургский лес, и как же сильно нам досталось за это от мамы!
Она нашла нас почти сразу, наверное, не прошло и пары минут. Схватила нас обоих за уши и затолкала обратно в проход. Это Ральф рассказал родителям о нашей вылазке, и, конечно, тем же вечером Рэндольф хорошенько отметелил ябеду. Нам ведь было запрещено ходить в склеп без сопровождения, но когда детей останавливали запреты?