В завершение этого затянувшегося предисловия мы сердечно благодарим за помощь, оказанную в создании этой книги, наших друзей и консультантов: Имамура Эцуко, Ёсида Синго, Като Тэцуро, Тамаки Ёити, Миямото Татиэ, Марию Николаевну Бересневу, Георгия Борисовича Брылевского, Андрея Викторовича Варламова, Надежду Михайловну Гутиеву, Оксану Александровну Наливайко, Петра Андреевича Павленко, Игоря Альбертовича Пермякова, Тамару Константиновну Сойкину и многих других людей, которые своими советами, замечаниями и поддержкой помогли нам справиться с поставленной задачей.
Все японские имена приводятся в тексте в соответствии с японскими правилами: сначала фамилия, затем имя. То есть Исии фамилия, Ханако имя. Они не склоняются.
В написании японских слов и названий авторы используют «поливановскую» систему транслитерации: Сибуя, а не Шибуя. Исключения составляют устоявшиеся написания названий: Токио, а не Токё, Йокогама, а не Ёкохама и т. д. Названия некоторых районов также склоняются в связи со сложившейся традицией, например «на Гиндзу», а не «на Гиндза».
Часть первая. Зорге
Апостол революции
Рихард Зорге появился на свет 4 октября 1895 года (по новому стилю) в небольшом городке Сабунчи недалеко от Баку нынешней столицы Азербайджана, являвшейся тогда нефтяной столицей Российской империи. Он был младшим ребенком немецкого инженера Рихарда Зорге-старшего и русской женщины Нины Семеновны Кобелевой, происходившей из Рязанской губернии. В семье к тому времени уже имелось семь детей: Вильгельм, Маргарита, Герман, Наталия, Георгий, Мартин, Анна. Рихард оказался младшим из пяти братьев, но он никогда не говорил, что самым любимым возможно, из-за того, что всегда отличался беспокойным, неуживчивым характером. По иронии судьбы это соответствовало его фамилии: согласно словарям, слово Sorge в зависимости от контекста переводится как «забота», «тревога», «беспокойство» и т. п. и в значении «источник волнений», и в смысле «проявление внимания к кому-то». Рихард Зорге, по свидетельству всех, кто его знал, был одновременно и очень заботливым по отношению к близким людям и друзьям, и человеком, доставляющим массу беспокойства своим начальникам, коллегам, да и все тем же близким.
Кем он был по национальности? В Японии раньше таких детей от смешанных браков называли «хафу», то есть «половинка», имея в виду, что генов и национальных особенностей в них по половине от отца и от матери. Сейчас их все чаще принято именовать «даббуру», то есть «двойные», подчеркивая, что они взяли лучшее от обоих родителей. Но в случае с Зорге все несколько сложнее. Его семья покинула Баку и перебралась в Берлин в 1898 году, когда Рихарду было три года. Бо́льшую часть жизни он провел среди немцев. Было бы странно поэтому, если бы он в таких обстоятельствах считал себя русским. Тем более нет никаких документальных оснований считать, что Зорге мог говорить что-то особенное о своем азербайджанском или шире кавказском происхождении, хотя фантазии на эту тему популярны в определенных кругах интернет-пользователей и азербайджанских краеведов. Внутренне он ощущал себя немцем, и это было настолько очевидно, что и Исии Ханако, прожившая с ним шесть лет, а потом узнавшая, что он был советским разведчиком, никак не могла свыкнуться с мыслью, что настоящая родина ее возлюбленного Россия.
С другой стороны, во всех его документах, от свидетельства о рождении Зорге и до свидетельства, подтверждающего получение им докторской степени, указано место рождения: Россия, Баку (или просто «Кавказ»). Скрыть это было невозможно. Да и незачем: после революции из России в Германию вернулись тысячи немецких семей. Отправившиеся когда-то на заработки на Восток уроженцы Баварии, Пруссии, Силезии и прочих германских земель собирались теперь обратно со всех концов развалившейся империи из Прибалтики, Москвы, Баку, Петрограда Особенного внимания на это никто не обращал, и подозрений ни у кого, включая полицейские органы Германии, такие репатрианты не вызывали. Главное, чтобы они сами приняли родину, которая приняла их. В этом смысле Рихарду Зорге было проще он приехал в Германию совсем маленьким и был воспитан в приличной и обеспеченной (в Берлине его отец вошел в руководство одного из банков) немецкой семье, проникнутой духом любви, прежде всего, к родине его отца, давшей им достойное существование. От России остались воспоминания родителей и старших братьев и сестер, да медный самовар в качестве зримого свидетельства русского происхождения матери. По-русски в семье почти не говорили, и Рихард изъяснялся на нем крайне слабо даже во времена своей работы в Москве. Так что неудивительно, что когда в августе 1914 года началась война между двумя его родинами, молодой человек, не колеблясь, выбрал германскую сторону. Не успевший окончить школу доброволец отправился на сборный пункт изучать науку шапкозакидательства: «Пулю в лоб французу, штык Ивану в пузо!», как учили тогда немецких новобранцев.
Рихард Зорге стал одним из тех молодых немцев, кто ушел на фронт сам, горя желанием защитить интересы Германии и не особенно задумываясь, чьи именно это интересы и от кого конкретно он их обороняет. Он был полон сил, ненависти к врагу и недоумения по поводу организации военной службы. «До войны политической жизни не знал. Когда поступил в армию, действовал не политически, а лично выступал: бил фельдфебелей» признается Зорге спустя много лет, восстанавливая свою биографию в камере токийской тюрьмы. Тяжелейшая битва под Диксмёйде (на Изере) 29 октября 1914 года заставила только что отметившего свое девятнадцатилетие Рихарда задуматься о причинах происходящего: «Это кровопролитное, ожесточенное сражение впервые возбудило в сердцах моем и моих товарищей-фронтовиков первую, а потому особенно глубокую психологическую неуверенность. Наше горячее желание драться и искать приключений было быстро удовлетворено. Потом наступило несколько месяцев молчаливых раздумий и опустошения». Зорге начал размышлять о причинах войны, а следом о том, что никому из воевавших с ним плечо к плечу солдат, ефрейторов, фельдфебелей это война была не нужна. Как явно не нужна она была и таким же рядовым бойцам по ту сторону фронта. Тогда кому же? «Ради чего это всё? Война, смерть, увечья, кровь и страдания кому всё это нужно? Кто в этом виноват? Что надо сделать, чтобы это прекратить?» Зорге силился найти ответы на возникавшие один за другим вопросы или людей, которые смогли бы ему в этом помочь.
В первой половине 1915 года Рихард был ранен. Он оказался в госпитале, где познакомился с более развитым в политическом смысле товарищем по оружию Эрихом Корренсом. Теперь уже вместе они пытались разобраться в экономических и социальных причинах войны. Не хватало образования, и Зорге, заочно завершив обучение в школе, поступил на медицинский факультет Берлинского университета. Но война продолжалась, и он снова отправился на фронт. На этот раз Восточный, сражаться против русских. В начале 1916 года он получил второе ранение и снова очутился на госпитальной койке. Его повысили в звании до унтер-офицера и наградили Железным крестом 2-го класса, но Зорге уже не интересовали воинские почести. Вопросы, которые он задавал себе, полностью овладели им: «Я убедился, что Германия не может предложить миру ни новых идей, ни новых каких-либо действий, но и Англия, и Франция, и другие страны мира также не имеют возможностей внести свой вклад в дело мира. Никакие дискуссии о духовности и высоких идеалах не могли поколебать моей убежденности. С тех пор я не воспринимал всерьез утверждения об идеях и духе, которыми якобы руководствуются ведущие войну народы, независимо от их расы».