Мама уязвлённо нахмурилась. Тоби было неприятно, но он не понимал, почему. Он подошёл к маме, всё ещё чувствуя тёмную тень плохого сна, похожую на дым, но не зная, что с этим делать. Мама начала наполнять бутылки.
Мне не нужно две, тихо сказал Тоби.
Одна моя.
А ты не пойдёшь на работу?
После работы она идёт на этот дурацкий протест, папа откинулся на стуле и скрестил руки.
Мама состояла в группе экоактивистов: она ходила на марши, выступала против вырубки леса, загрязнения окружающей среды, микропластика в море, поддерживала акции в защиту вымирающих видов животных и растений. Она говорила, что даже мысли об этих проблемах делают ей физически больно.
Он не дурацкий, Дэвид, сказала мама обиженно. Он важный.
Лучше бы ты потратила эти силы на свою диссертацию.
Мама стояла почти неподвижно.
Пап, смотри! Тоби воспользовался общим молчанием, чтобы с жужжанием заложить перед папой вираж на биплане.
Не сейчас, Тоби!
У меня получилось так же хорошо, как у тебя? Тоби не отступал. Пап? Пап?
М-м-м? папа теребил губу, перечитывая написанное.
Ты сказал, что в моём возрасте строил модели самолётов. Ты сказал, мне нужно попробовать.
Папа поднял глаза.
Нет, я так не говорил.
Говорил! настаивал Тоби. Ты сказал: «Построй модель самолёта или что-нибудь такое. Мы это делали в твоём возрасте, когда было нечем заняться». Вот точно так и сказал.
Папа несколько секунд смотрел на Тоби. А потом, таким тоном, как будто ему в самом деле был интересен ответ, спросил:
Ты нарочно ведёшь себя глупо, Тоби? «глупо» он выделил.
Дэвид! воскликнула мама.
Тоби покраснел. Теперь он ненавидел свой биплан с его нахальным пластиковым пилотом в дурацких очках.
Ванная выходила на кухню и тоже была ниже уровня земли. Её дверь открылась, оттуда выплыла крупная женщина средних лет в пышном белом кимоно, расшитом цветами, с тюрбаном из полотенца на голове. Она величественно прошла через кухню, кивнула маме Тоби, самому Тоби и, наконец, гораздо более резко его папе.
Доброе утро, миссис Пападопулос, сказал Тоби.
Доброе, Теодора, сказала мама.
Миссис Пи, сказал папа квартирантке, которая уже поднималась по лестнице.
Тоби подавил смешок. Миссис Пападопулос бросила сердитый взгляд на папу.
Дэвид, прошипела мама, когда миссис Пападопулос ушла. Пожалуйста, перестань её так звать!
Это звучит грубо! засмеялся Тоби.
Именно, Тобс, подмигнул папа.
Тоби снова был счастлив.
Ладно, мне надо работать, папа захлопнул ноутбук и поднялся со стула.
Тогда увидимся, когда я вернусь из школы, пап?
Нет. Днём я буду в министерстве.
Но у меня протест, сказала мама. Кто-то должен быть дома, когда вернётся Тоби.
Он достаточно взрослый, чтобы о себе позаботиться. Так ведь, Тобс?
Может, я могу пойти с тобой в министерство?
Нет, папа подошёл к лестнице. К тому же миссис Пи будет дома.
Не зови её так, напомнила мама. И вообще, речь не об этом. Тебе нужно побыть с сыном.
Не попадись полиции, Хелен, сказал папа, скрываясь из вида.
Повисла тишина. Мама смотрела сквозь стеклянные двери на сад, сжимая в руках ланчбокс. Там не было ничего, кроме большого бука. Тоби чувствовал, что дурной сон всё ещё не ушёл.
Ты ведь не попадёшься полиции, правда, мам?
М-м-м? Мама отвернулась от дверей. Нет, Тоби, не попадусь.
Ох! Папа не допил свой кофе. Я сделаю ему новый.
Ты опоздаешь в школу.
Не. Времени полно.
* * *
Отнести кофе наверх оказалось сложнее, чем Тоби думал. Он наполнил чашку до краёв, и теперь ему предстояло преодолеть три пролёта и несколько поворотов. На стене лестницы мелькал свет, играющий с листьями бука. Одно было хорошо: солнце прогнало дурной сон. Тоби донёс чашку до двери папиного кабинета, не разлив ни капли, но его ждала самая сложная часть: надо было поставить чашку на стол. Тоби пролил немного, и по разложенным бумагам расползлось кофейное пятно.
О, да ради всего!.. воскликнул папа. Тоби!
Прости, пап.
Ты нарочно ведёшь себя глупо? Зачем ты налил до краёв?
Я хотел
Выйди!
Тоби смотрел, как коричневая жидкость впитывается в бумагу.
Это твой роман, да, пап?
Папа искал, чем вытереть пролитое.
Он писал едкие, иногда откровенно злые тексты, которые продавал телевидению и радиостанциям, саркастичные статьи для газет, а недавно стал ещё и спичрайтером в министерстве. Тоби нравилось всем рассказывать, что его папа работает на правительство, и нравилось ездить с папой в министерство. Мальчик замечал, что остальные работники любили его папу, звали его «мистер Портер», говорили, какой он замечательный. Но папу больше всего интересовал его роман, которому он посвящал всё своё свободное время: по утрам, вечерам, в выходные. Он даже перестал возить Тоби на лодочный пруд, как раньше. Или хотя бы куда-нибудь. Сколько Тоби себя помнил, папа всегда работал над романом.
Мама говорила, что начал он задолго до рождения Тоби. Написанное уже занимало целую полку, и каждый день туда добавлялось ещё несколько страниц. Тоби думал, что из этого получится самая длинная книга в истории. Среди обычных белых листов, по большей части исписанных от руки, встречались разноцветные страницы, Кое-какие были смяты и выкинуты в мусорную корзину, но потом вынуты оттуда и помещены к остальным. Папа мог писать даже на старых конвертах и, как Тоби однажды заметил со странной смесью раздражения и гордости, в одной из его старых тетрадок. Действие романа происходило в мире, который назывался Бальтазар. Полностью выдуманная история, но папа никак не мог подвести роман к сказочному финалу. Судя по всему, вообще хоть к какому-нибудь финалу.
Глядя на расползающиеся по бумаге кофейные пятна, Тоби почувствовал тяжесть в груди. Он уничтожил работу папиной жизни.
Это же не «Королевство над морем», да, пап?
Ты ещё тут?
* * *
На самом деле, Тоби принёс отцу кофе, не только чтобы его порадовать. Тоби ненавидел школу, поэтому изо всех сил медлил и старался собираться как можно дольше. Дело было не в уроках, которые ему иногда нравились, но по большей части вообще не волновали его, и не в учителях, которые ему по большей части нравились, но иногда оставляли равнодушным. Дело было в одноклассниках. Они яростно ненавидели Тоби.
Когда он вышел из дома, тяжесть от дурного сна вернулась. Он физически ощущал её на своих плечах. Казалось, сон ползёт за ним по Арнольд-стрит, как свинцовая туча. Что-то точно взбежало по его шее, проползло по голове и оставило чувство, будто за ним наблюдают. Убеждённость в этом была настолько сильной, что Тоби даже обернулся, но увидел лишь обычные утренние тени деревьев.
Чем ближе он подходил к школе, тем медленнее шёл и тем чаще останавливался, чтобы разглядеть что-нибудь, что привлекало его внимание. У входа в парк он задержался, чтобы посмотреть на дорожные работы. Красно-белые загородки окружали канаву. Рядом стоял знак с требовательной надписью: «ВЫБИРАЙТЕ ПУТИ ОБХОДА». Тоби заглянул в канаву.
Она оказалась глубокой. Внутри ни труб, ни кабелей, а рабочий всего один, с седыми волосами и серебристой щетиной. Он смотрел в никуда, в уголке его рта торчала самокрутка. Мальчика он заметил не сразу.
Всё нормально, шеф?
Глубоко тут, сказал Тоби. Что вы делаете?
Чиним.
Что чините?
Да ерунда. Ты не опоздаешь в школу?
Тоби глубоко вдохнул, громко выдохнул и пошёл дальше, пиная мелкие камешки и раздражая идущих навстречу людей, которые старались увернуться от них.
В школе, как всегда, всё было плохо. Точно тот дурной сон, который он видел ночью и никак не мог вспомнить, сколько ни пытался, следом за ним проник в здание. Он опоздал на перекличку и получил предупреждение, что в следующий раз школа сообщит об опоздании родителям. На первом уроке одноклассник неправильно ответил на простой вопрос. Тоби, увидев возможность для отличной шутки, спросил: «Ты специально ведёшь себя глупо?» В ответ несколько человек попросили его заткнуться. После перемены, пока они ждали учителя, Тоби рассказывал сидящим рядом, что днём у его папы встреча с министром в правительстве. Никому это не было интересно. Тогда Тоби добавил, что его папа дружит с премьер-министром (что было совсем не так). Тоби всё время говорил про своего папу. После урока, когда они выходили из класса, один крупный мальчик стукнул Тоби по руке.