Ego conjimgo vos in mat-rimoiiium in nomine Patris, et Filii, et Spirit! Sancti, торжественно произнёс отец Дамьен, и молодые поднялись.
Роджер почувствовал, как у него ёкнуло сердце. Его сын поцеловал молодую жену в лоб. В её прищуренных глазах отчётливо читалось предупреждение, смешанное со страхом. Она гордо вскинула подбородок и переглянулась со своим лысым краснолицым дядей, стоящим в окружении двух королевских стражников Вильгельм согласен был обменять заложника только на этот брак. Баллард Маккей хитро прищурил глаза точно так же, как и Кларисс. Они были одной крови, и на их лицах читалась мрачная решимость. Роджер нахмурился, предчувствуя недоброе.
Возможно, Вильгельм был прав, незамедлительно устраивая этот брак.
Возможно, над Уильямом уже нависла смертельная опасность.
Роджер видел, как король сухо поздравил молодых и хлопнул Уильяма по плечу. Ангус нерешительно обнял свою дочь. Пение монахов стихло, сменившись гулом голосов. Роджер мысленно отмахнулся от воспоминаний о покойной жене. Если бы он хоть что-то мог изменить, то начал бы со своего знакомства с ней, но всё началось именно с Вильгельма. С мальчика, принявшего на свои плечи бремя раздробленной и враждующей Нормандии
Глава I
Долина Дюн
Нормандия, май 1035 года
В тот день Роджер Фиц-Гильом вместе с Ричардом Фиц-Гилбертом вступил под своды руанского замка ко двору герцога Нормандии. Восьмилетний Вильгельм был ровесником Роджера и всего на четыре года старше его кузена Ричарда. Роджер помнил, какая гнетущая атмосфера царила в замке люди шептались о том, что герцогом стал бастард, кому не место в этих благородных стенах! Так не должно быть! Они с таким же недоверием смотрели на прибывших мальчишек, которые сидели, притихнув, на конях перед воинами в седле. Крепкие сильные руки подняли в воздух оторопевших кузенов и вверили их в не менее крепкие руки будущих наставников при дворе. Так, светлым майским днём зародилась дружба будущего графа де Клер с будущим королём Англии.
Вильгельм родился за девять дней до Пасхи, сразу после древнего кельтского праздника Остары, знаменующей пробуждение природы. Это сочли знаком того, что крикливому младенцу, рождённому вне брака, уготована непростая судьба. Поэтому о его дне рождении не распространялись, окутывая эту дату суевериями и домыслами. Судачили, что в Фалезе, где родился бастард Роберта, прозванного Дьяволом, в тот ненастный день шёл снег с дождём и сгубил свежезасеянный урожай на полях. Когда Герлева, мать Вильгельма, разрешилась от бремени, Роберт тут же признал ребёнка своим. Перед паломничеством в Святую землю он объявил Вильгельма наследником и не вернулся. Опекунами мальчика стали три его родственника: отец Ричарда, Гилберт, граф Брионнский (имевший владения в Орбеке и графстве дЭ), герцог Ален III Бретонский и сенешаль Нормандии Осберн де Крепон (кузен Роберта). Также при мальчике всегда был верный Турольд, готовый защищать своего господина до последней капли крови. И, наконец, за ребёнка горой стоял архиепископ Руана, добившийся признания его герцогом.
Роджер видел, как нелегко пришлось юному герцогу, несмотря на столь могущественных покровителей. Ему бросали в спину проклятия, клеймили незаконнорожденным, насмехались и плевали вслед. На тренировочных боях другие мальчишки пытались смешать его с грязью, плели заговоры, нападали всем скопом и загоняли в угол. Но это продолжалось до тех пор, пока Вильгельм, стиснув зубы и мыча от злости, не научился давать отпор. И в гневе он был безудержным уже тогда все разглядели его тактику быстрого нападения и обезоруживания противника. Уже тогда все начали понимать, каким растёт молодой герцог. Вспыльчивый, но отходчивый. Твёрдый и умеющий быть галантным. Любящий стрельбу из лука и охоту. Дерзкий, надменный и упёртый, но способный прислушиваться к советам. Когда ему приносили холодную или скверно прожаренную еду, то Вильгельм становился обманчиво спокойным, либо разражался сухим резким смехом. Но затем наступала зловещая тишина, которая оборачивалась выволочкой как для пажей, так и для поваров. Чем старше становился герцог, тем труднее было с ним справиться его жизнь не раз подвергалась опасности, и Турольду приходилось прятать его в лесу, когда доходили слухи о заговоре или о предстоящей осаде Руана. Не раз Роджера с Ричардом поднимали среди ночи, чтобы они помогали герцогу покинуть город. Однако когда Вильгельму исполнилось тринадцать, то были убиты, как и Гилберт Брионнский, так и верный Турольд, ценой своей жизни защитивший воспитанника от руки одного из сыновей покойного архиепископа. После смерти своего отца, Ричарду пришлось с младшим братом Балдуином отправиться во Фландрию и расстаться с Роджером на десять лет.
Когда Вильгельму исполнилось пятнадцать, то его посвятил в рыцари французский король Генрих Первый, а в девятнадцать лет герцог начал активно вмешиваться в дела Нормандии. Начались восстания, вынудившие его обратиться за помощью к Генриху, который собрал армию, соединил её с людьми Вильгельма и направил в сторону Кана. Роджер неотступно следовал за двадцатилетним юношей, в чьих тёмных, глубоко посаженных глазах, полыхала месть за детство и юность, когда приходилось взрослеть под градом насмешек и ударов от заговорщиков. Это сделало его сильнее, что соответствовало грубоватой внешности с широким носом, напоминавшим клюв ястреба. На бледной коже Вильгельма ещё виднелись следы от юношеских высыпаний, а короткие тёмные волосы часто торчали в разные стороны. Герцог стал высоким крепким парнем, в чьих пылких речах часто проскальзывал сарказм и стремление рубить с плеча. Он отдавал предпочтение богатым чёрным тканям в одежде, расшитыми золотыми нитями, речным жемчугом и изумрудами. Выбирал лучших наставников для того, чтобы в совершенстве владеть мечом, дротиком и луком. Ненавидел распущенность и пьянство, бардак и тупость, что неизменно приводило его в ярость. Страстно любил охоту и породу мощных боевых коней, которых отбирал сам.
Клянусь богом, сквозь стиснутые зубы произнёс Вильгельм, перед тем как они начали спускаться в долину Дюн[4], я докажу, что незаконное рождение не влияет на способность управлять этими землями. Я вышвырну отсюда каждого, кто посмеет плюнуть мне в лицо!
Главное, чтобы Господь стоял за вашей спиной, милорд, заметил Роджер. Он видел, как под глазами герцога набрякли мешки от постоянного недосыпа. Когда за правителем стоит дьявол, то он идёт ко дну как худой корабль во время шторма.
Я докажу, что со мной сам бог, запальчиво бросил герцог и приподнял изогнутую чёрную бровь. А начну с этих мятежников, отрицающих моё законное право на титул. И вы с Гийомом Фиц-Осберном как мои верные друзья в этом поможете. Ты могуч как дуб, а Гийом хитёр как лиса. Я хочу и впредь рассчитывать на вашу преданность. Вместе мы вернём Нормандии былое величие!
Стояло начало февраля, когда снег уже начинал подтаивать, обнажая бурую землю равнины с пожухлой прошлогодней травой. Над полями и холмами простиралось ясное синее небо, предвещая тёплую весну. Роджер на мгновение залюбовался просторами родного края эта плодородная и щедрая земля заслуживает сильной руки! Именно такой рукой намеревался править Вильгельм, за которым следовал его пока ещё немногочисленный отряд из хорошо обученных и верных людей. Рядом с Роджером ехал тощий как жердь и рыжий Гийом Фиц-Осберн, любитель поболтать о происках врагов, жадности священников и о хорошеньких женщинах.