Фредерик Пол
Врата
За синим горизонтом событий
Сборник
Frederik Pohl
GATEWAY
BEYOND THE BLUE EVENT HORIZON
Перевод с английского А. Грузберга
Художник С. Неживясов
Печатается с разрешения Curtis Brown Ltd.
and Synopsis Literary Agency.
Серия «Мастера фантазии»
© Frederik Pohl, 1976, 1977, 1980
© Перевод. А. Грузберг, 2021
© Издание на русском языке AST Publishers, 2022
* * *
Врата
1
Меня зовут Робинетт Броудхед, но, вопреки своему имени, я мужчина. Мой домашний психоаналитик я зову его Зигфрид фон Психоаналитик, хотя у него вообще нет имени, потому что он всего-навсего компьютерная программа по этому поводу получает немало электронного удовольствия.
Почему вас беспокоит, что некоторые считают ваше имя женским, Боб? интересуется он.
Меня это не беспокоит, бодро отвечаю я.
Тогда почему вы постоянно об этом твердите?
Он раздражает меня, напоминая о том, что я частенько завожу разговор о своем имени. Я смотрю на потолок с подвешенными мобилями и светильниками, потом в окно. Но на самом деле это не окно, а движущаяся голограмма прибоя на мысе Каена.
Программа Зигфрида фон Психоаналитика очень эклектична, и это частенько заводит меня в тупик. Спустя немного времени я говорю ему:
Меня так назвали родители, и с этим я ничего не могу поделать. Когда я представляюсь Р-О-Б-И-Н-Е-Т-Т, остальные обязательно произносят мое имя неверно.
Но вы же знаете, что его можно поменять?
Если это сделать, отвечаю я, будучи абсолютно уверен, что прав, ты заявишь, что у меня навязчивое желание защитить свои внутренние дихотомии.
На самом деле я скажу, возражает Зигфрид со своим тяжелым механическим юмором, что вам совсем не обязательно использовать специальные психоаналитические термины. Я был бы благодарен, если бы вы просто сообщили, что чувствуете.
Я чувствую, что вполне счастлив, у меня никаких проблем, в тысячный раз терпеливо отвечаю я. Да и почему бы мне не быть счастливым?
Так мы часами играем словами, и мне это не очень нравится. Мне кажется, что в его программе заложена какая-то ошибка.
Скажите мне, Робби, почему вы несчастны? снова обращается он ко мне. Я ничего не отвечаю, но он упорно настаивает на своем: Я думаю, вы чем-то обеспокоены.
Вздор, Зигфрид, отмахиваюсь я, испытывая легкое отвращение к этому занудному детищу научно-технического прогресса, ты всегда пристаешь ко мне с этим дурацким вопросом. Меня ничто не беспокоит.
Нет ничего плохого в том, что ты признаешься, как себя чувствуешь, вкрадчиво продолжает он.
Я снова смотрю в окно и сержусь, потому что по непонятной причине начинаю дрожать.
Ты мне надоел, Зигфрид, понимаешь? наконец грубо заявляю я.
Он что-то отвечает, но я уже не слушаю. Сижу, гадаю, зачем я трачу здесь свое драгоценное время. Если на Земле и есть человек, имеющий все основания, чтобы чувствовать себя счастливым, то этот человек я Робинетт Броудхед. Я достаточно богат и хорошо выгляжу. Не стар, к тому же у меня Полное медицинское обслуживание. Так что в последующие пятьдесят лет я могу быть любого возраста по выбору. Живу я в Нью-Йорке под Большим Пузырем такое может позволить себе только очень богатый и к тому же известный человек. У меня имеются летние апартаменты, выходящие на Тапаново море и на плотину Палисейдс. К тому же все девушки буквально сходят с ума из-за моих трех браслетов «вылетов». Ведь на Земле не так много старателей, и даже в Нью-Йорке. Поэтому все дико хотят услышать мой правдивый рассказ о том, что там на самом деле в туманности Ориона или в Большом Магеллановом Облаке. Разумеется, я никогда не посещал ни один из этих галактических «курортов». А о том единственном интересном месте, где все же побывал, я не люблю говорить.
Если вы действительно счастливы, выждав положенное количество микросекунд, снова заводит свою шарманку Зигфрид, зачем вы приходите сюда за помощью?
Терпеть не могу, когда он задает этот идиотский вопрос, на который я и сам не могу ответить. Поэтому я молчу, ежусь на матраце из пластиковой пены и пытаюсь снова занять удобное положение. Чувствую, что сеанс предстоит долгий и мерзкий. Ведь если бы я знал, почему мне нужна психотерапевтическая помощь, я бы никогда не обратился к психотерапевту, тем более такому.
Роб, что-то вы сегодня неразговорчивы, говорит Зигфрид в маленький микрофон в голове матраца. Иногда для общения со мной он использует очень жизнеподобный манекен, который сидит в кресле, постукивает карандашом по подлокотнику и время от времени насмешливо улыбается. Но я ему сказал, что нервничаю из-за этого. Почему бы вам просто не поделиться со мной, о чем вы думаете?
Я ни о чем особенном не думаю, вздохнув, отвечаю я.
Расслабьтесь. Говорите все, что придет вам в голову, Боб.
Я вспоминаю говорю я и замолкаю.
Что вспоминаете, Робби?
Врата? неуверенно произношу я.
Это скорее вопрос, чем утверждение, с легкой учительской укоризной в голосе говорит Зигфрид.
Может, так оно и есть. Ничего не могу поделать. Именно это я и вспоминаю Врата.
У меня есть все основания никогда не забывать Врата. Там я заработал свое состояние, браслеты и все остальное. Я вспоминаю тот день, когда покинул Врата. Это был, если не ошибаюсь, 31-й день 22-й орбиты. Значит, отсчитывая назад, шестнадцать лет и несколько месяцев с того момента, как я оставил Землю. Тридцать минут спустя после того, как меня выписали из больницы, я получил деньги, сел на корабль и улетел. Я не мог ждать больше ни минуты.
Пожалуйста, Робби, говорите вслух, о чем вы думаете, вежливо пристает Зигфрид.
Я думаю о Шикетее Бакине, отвечаю я.
Да, вы упоминали его имя, помню. А что же вы думаете о нем?
Я не отвечаю. Старый безногий Шикетей Бакин жил в соседней комнате, но я не хочу обсуждать это с Зигфридом. Я корчусь на своем круглом матраце, думая о Шики и стараясь не заплакать.
Вы, кажется, расстроились, Боб, участливо интересуется Зигфрид.
На это я тоже предпочитаю не отвечать. Шики был единственным человеком, с которым я попрощался на Вратах, и это казалось мне странным. В наших статусах была большая разница. Я, как-никак, старатель, а Шики всего лишь мусорщик. Ему платили ровно столько, чтобы обеспечить плату за проживание, потому что Шики выполнял грязную работу. Ведь даже на Вратах кто-то должен был убирать мусор. Он, конечно же, понимал, что рано или поздно станет слишком старым и больным даже для этой работы. Тогда, если бы Шики повезло, его просто выбросили бы в космос и он там преспокойно умер бы. А если бы не повезло, его, возможно, отправили бы обратно на планету. Здесь бы он тоже умер, и очень скоро, но вначале несколько недель прожил бы беспомощным калекой.
Во всяком случае, Шикетей Бакин был моим соседом. Каждое утро он с трудом вставал и тщательно вычищал каждый квадратный дюйм своей каморки. Она очень быстро становилась грязной, потому что даже на Вратах у нас никогда не было недостатка в мусоре, и это несмотря на все попытки от него избавиться. Вычистив все, даже основания маленьких кустиков, которые он с трудом вырастил своими руками, Шики брал обломки пластиковых упаковок, бутылочные крышки, клочки бумаги и снова разбрасывал там, где только что прибрался. Мне это казалось забавным, хотя я никогда не мог понять, для чего он это делает. Но Клара говорила Клара говорила, что понимает его.
Боб, о чем вы только что думали? спрашивает Зигфрид. Я сворачиваюсь клубком и что-то бормочу. Я не разобрал, что вы только что сказали, Робби.
Я молчу и размышляю, что стало с Шики. Вероятно, он уже давно умер. И вдруг мне становится невыносимо грустно от смерти Шики и мне снова хочется плакать. Но я не могу. Я лишь корчусь и извиваюсь как змея. Бьюсь о пенопластовый матрац, пока не начинают протестующе скрипеть удерживающие меня ремни. Ничего не помогает. Боль и стыд не уходят. А я мазохистски доволен собой, доволен тем, что стараюсь изгнать эти чувства, но у меня не получается, и отвратительный сеанс продолжается.