Карл едва отрывается, начинает целовать шею, спускаясь ниже к груди. Это дает мне возможность снять с него футболку и заняться ремнем на джинсах. Пряжка все никак не поддается. Отчаянно дергаю ее, и она, не выдержав моего яростного напора, наконец, расстегивается. Под общие победные возгласы расстегиваю ширинку и пытаюсь стянуть с него штаны.
Он целует меня жадно и глубоко и, даже с каким-то остервенением. Молодой человек то сжимает меня, то гладит спину, спускаясь к пояснице, переходит к бедрам. Берет за край платья, приподнимает его, пытается снять через голову. Я помогаю освободить меня из шелкового плена. Остатки одежды летят на пол.
Вжавшись друг в друга, мы двигаемся к кровати и падаем в ее мягкие светлые волны льна и кружева. Юнец наваливается сверху, не давая пошевелиться, заставляя задыхаться. Целует в ухо, в шею, опускаясь ниже, проводит языком по груди, по животу. Снова запускаю пальцы в его волосы. Притягиваю к своему лицу, начинаю целовать.
Первый толчок несет за собой громкий и продолжительный стон удовольствия. Затем еще один. И еще.
Мы трахаемся три с половиной часа практически без перерыва. Время растянуто в бесконечную прямую и проходит в блаженном, полубессознательном состоянии. Оргазмы накрывают один за другим, словно все это и есть один сплошной, затяжной экстаз. Я нигде, и везде одновременно. Парень более чем опытен для своего возраста, и мне с каждой минутой хочется все больше и больше. Я все еще пытаюсь насытиться им, но мне все равно это кажется недостаточным.
***
Обессиленные и расслабленные, мы лежим на пропитанных потом влажных простынях. Я смотрю в потолок, растянувшись поперек кровати. Карл лежит рядом, на боку, слегка нависая надо мной, периодически целуя сосок, и вырисовывая пальцами непонятные символы на моем обнаженном животе. В предрассветном полумраке номера только наше дыхание и мой тихий голос нарушают тишину:
Понимаешь, иногда так бывает, говорю я тихо, разглядывая плоскую потолочную люстру вот ты любишь человека. Любишь больше жизни, всей душой, и все у вас прекрасно, и вроде ничего не предвещает беды. Но в один прекрасный день, кто-то там, наверху, показываю пальцем вверх, в потухший плафон, решает, что пора вмешаться в вашу идеальную жизнь, и вносит жесткие коррективы. И случается нечто, после чего ты больше не желаешь видеть этого человека, и не просто не хочешь, а не можешь физически. Даже один взгляд на него причиняет боль и вызывает отвращение. И как бы ни старался, как бы ни хотел, ты не можешь перебороть эти чувства и заново научиться смотреть на него так же, как прежде
Замолкаю, не зная, что сказать дальше.
Так, что же произошло? Что это за событие такое? Он тебе изменил, да?
Нет! Не в этом дело. Это я запинаюсь, еле сдерживая подступающие слезы. Липкий ком подходит к горлу. Мокрым кляпом затыкает рот. Душит пеньковой веревкой. Едва справляюсь с ненавистным скатышем и сглатываю, отправив его вниз по пищеводу. Впрочем, мне пора.
Резко встав с кровати, начинаю быстро собираться. Оглядывая комнату в поисках своих вещей, натягиваю нижнее белье и платье.
Подожди, Клара! Оставь мне хотя бы свой номер! Карл лихорадочно вскакивает с кровати и пытается надеть джинсы.
У меня пока еще нет местного номера. Не успела завести, отвечаю я, виновато улыбаясь и пожимая плечами.
Тогда запиши мой.
Поправляя платье, подхожу к молодому человеку, пристально смотрю ему в глаза, и устало говорю:
Ты же знаешь, что я не позвоню тебе, Карл. Ты очень милый. Даже больше. Ты идеальный. А еще у тебя офигенная задница. Но ты еще слишком молод для меня. Мне было очень хорошо. Как никогда, честное слово, но это больше не повторится. Прощай, мой милый мальчик.
Он последний раз обнимает меня и целует в губы. Так нежно, так пронзительно, словно умоляя остаться. И мне действительно меньше всего на свете хочется уходить, тем не менее нахожу в себе силы оторваться от него. Не говоря ни слова, опустив глаза, выхожу из номера, оставив его в полной растерянности.
***
Первым делом я иду в ближайший салон связи и завожу себе новый номер. Затем направляюсь в расположенное неподалеку кафе. После ночных игрищ у меня жуткий аппетит, и мне срочно требуется подзарядка сил, которые понадобятся для поиска работы.
Меня встречает небольшое, уютное заведение на пять столиков с мягкими креслами и голубым, льдистым освещением. В глубине помещения играет тихая ненавязчивая музыка. Присаживаюсь за столик в углу, возле окна, буквально проваливаясь в мягкую теплоту синего велюра. Скидываю туфли с высоким каблуком и даю отдых ногам. Икры немилосердно ноют от ночных вертикальных и горизонтальных танцев.
Прежде, чем делать заказ, даю себе пару минут расслабиться. Лезу за кошельком, чтобы прикинуть, сколько я могу потратить на завтрак. Заглядываю в сумку и на пару минут застываю от удивления. «Что за только и крутится голове. Это что, шутка такая? Или прощальный подарок от юнца за совместную ночь? Зачем? Для чего? Как?»
Превращаюсь в соляной столб. Ладони становятся мокрыми, голова кружится. Я почти сползаю с кресла от такой неожиданности, но тело, будто кто приклеил к сидушке. Минут десять сижу в растерянности, с тучей мыслей в голове, не зная, как относиться к находке.
В сумке, перевязанная ленточкой, лежит пачка денег. Крупными купюрами, пару сотен тысяч, не меньше. На белом шелке каллиграфическим подчерком выведено: «Для Клары».
Внезапно мои размышления прерывает недовольное ворчание пустого желудка. Понимаю, что уже давно ничего не ела и мне необходимо подкрепить силы.
После небольшой внутренней борьбы все же решаю немного побаловать себя сытным завтраком и делаю заказ, под одобрительное урчание желудка. Пока телефон заряжается, наслаждаюсь горячей яичницей с помидорами и прожаренным до хруста беконом. На десерт беру блинчики с взбитыми сливками, политые медом и кленовым сиропом. Запиваю все это кружкой жидкого шоколада с миндально мятным пафре в цветной обсыпке и вишенкой сверху.
Просматриваю объявления о работе, нахожу три подходящие вакансии. Звоню туда в перерывах между поглощением остатков блинов и подтаявшего мороженого.
В одном месте, после нескольких попыток дозвониться, так и не берут трубку, зато в двух других приглашают на собеседование. Первое сегодня, на три часа дня, в школе. Второе приглашение от колледжа на десять утра понедельника.
Двадцать минут спустя еду на такси до вокзала, забираю вещи из камеры хранения. Понимаю, что мне необходимо переодеться и привести себя в порядок, не могу же я пойти на собеседование в этом коротеньком шелковом платье и туфлях на шпильке. Я улыбаюсь этой мысли, представив, как заявляюсь в таком наряде в школу и, гордо подняв подбородок, направляюсь в кабинет директора, выставив напоказ свои голые ноги, спину и грудь. Боюсь, для меня это будет слишком смело. Все же строгий брючный костюм будет более уместен.
Еще через сорок минут снимаю одноместный номер в гостинице, расположенной неподалеку от места собеседования. Здесь более уныло, чем в гостинице, в которой мы были с Карлом. Никаких ковровых покрытий в коридоре, сплошной серый линолеум, бледные, стерильные стены и белые двери с черными пятнами цифр. Один в один больничный коридор. Но сам номер вполне приличный. Массивная кровать, вместительная тумбочка с телевизором и даже ванная, разделенная с туалетом.
Оставшись одна, откидываюсь на кровать и нахожу ее достаточно удобной. Все же проведенная бессонная ночь в тридцать семь дает о себе знать больше, чем когда тебе двадцать.