Да, не самое красивое: дороги грунтовые, люди грубые, а жизнь в больших хижинах тяжелая, но Джорон прошел по улицам, восхищаясь тем, что такое место существует. Джорон знал, что Миас испытывает спокойную гордость, и он ее разделял, как и все супруги кораблей черного флота, собравшиеся вокруг Миас. Это стало чем-то вещественным, настоящим, делавшим их борьбу стоящей.
Флюк-лодки готовы, хранитель палубы, сказала верная Анзир, тень Джорона. Динил уже спустил свою лодку и гребет. Вот твой меч.
Ну смотрящий палубы знает свое дело. Джорон прикрепил меч к поясу, прямой клинок превосходной работы, подаренный ему Миас, который являлся самой ценной его вещью.
Он скорее утонет, чем расстанется с этим мечом. Скорее попадет в руки Старухи, чем предаст свою супругу корабля.
«Дитя приливов» опускался и вставал на дыбы на гигантских волнах, пространство вокруг большого костяного корабля и маленькой флюк-лодки увеличивалось и уменьшалось, точно жадный рот. Сильные руки Анзир помогли Джорону перебраться через борт, снизу к нему потянулись другие руки несмотря на его ранг и хорошее знание моря, он так и не научился самостоятельно спускаться с корабля в лодку ребра и выступы «Дитя приливов» порождали в нем некоторую робость. Несмотря на этот недостаток, Джорона успели полюбить женщины и мужчины команды и помогали, ведь упасть в такую погоду в воду было равносильно смерти. Возможно, легкой смерти, ведь холод заберет тебя прежде, чем найдут морские существа, и все же это смерть.
Гребите, мои девочки и мальчики, сказал он, как только благополучно уселся на скамье. Посмотрим, сможете ли вы догнать лодку смотрящего палубы. Нет, даже больше. Он повысил голос так, что он разнесся над бурей и волнами. Посмотрим, сможем ли мы его обогнать.
Это рассердит Квелл за рулем, закричала Фарис, а кто не хочет ей досадить? В ответ послышался смех, под капюшонами появились улыбки, хотя мускулы напрягались изо всех сил, чтобы работать тяжелыми веслами, и холод стал уходить.
Джорон стоял на носу лодки. Из маленького суденышка море всегда кажется более опасным: волны подхватывали ее и тут же швыряли вниз. Двум членам команды пришлось вычерпывать воду, чтобы их не затопило. Флюк-лодка, обычно такая послушная, просела в воде из-за большого мотка веревки на корме. Джорону было известно, что некоторые хранители палубы способны управлять каждым гребком и движением руля даже в такую погоду, но он к ним не принадлежал; он хорошо знал тех, кто его сопровождал, и верил, что они удержат маленькую лодку на плаву и направят ее в нужную сторону.
Он стоял, глядя на непрерывно менявшийся ландшафт кипевшей воды, стараясь отыскать корабль, который терпел бедствие. В его сознании звучал голос хранителя палубы, во многих отношениях похожий на голос его отца: «Если сейчас так трудно грести, то насколько тяжело станет после того, как мы привяжем к своей корме громоздкого купца, построенного из коричневых костей? Насколько вероятнее будет шанс перевернуться и тогда наш приговор будет приведен в исполнение?»
А за этим голосом звучал другой, который он слышал все чаще и четче с каждым днем. Тот, о котором никогда никому не говорил. Это была песня ветрошпиля, однажды разделенная им с ветрогоном. Когда-то Джорон любил петь, но потом долго ненавидел воспоминания о том, как он пел для своего потерянного отца, оставались слишком болезненными. Позднее голос к нему вернулся, и многие в команде считали, что именно его пение побудило кейшана спасти их от верной гибели. И в последовавший за теми событиями короткий период Джорон снова полюбил петь.
И хотя он чувствовал, что его мелодии слегка искажены чуждыми напевами ветрошпиля, помогавшего их ветрогону восстанавливать способность управления ветрами, он теперь был каким-то образом с ними связан. В нем постоянно присутствовало знание о чем-то огромном и в данный момент безмятежном, что двигалось вдоль его разума, вселяло в него искреннюю радость и одновременно пугало.
Вон там!
Сквозь бурю он наконец разглядел хорошо знакомую картину разорванные крылья корабля, вздымающиеся с палубы, хлопают и трещат под порывами сильного ветра.
Два румба вправо! Лодка повернула в нужную сторону после того, как Фарис налегла на руль.
Очертания в тумане стали более отчетливыми, и никаких следов второй флюк-лодки. Несомненно, она пряталась между двумя волнами. Потом Джорон ее увидел, поднимавшуюся вверх на гребне волны. Женщины и мужчины гребли изо всех сил, направляя ее вперед. «Клянусь сиськами Старухи, это опасно, подумал Джорон, торговец велик, и, если они допустят ошибку, флюк-лодка разобьется в щепки, ударившись о борт».
Гавит!
Юноша поспешил к нему, наклонившись как можно ниже, чтобы не перевернуть лодку.
Слушаюсь, хранитель палубы.
Как далеко ты можешь забросить абордажный крюк и не промахнуться, Гавит? спросил Джорон.
Флюк-лодка исчезла за очередной волной, и не приходилось сомневаться, что она скользит вниз во впадину между волнами, и спуск этот круче склона любой горы. Джорон ощутил головокружение. От этого перехватывало дыхание, которое и без того сковывал холод.
Я могу бросить на двадцать пять пядей, хранитель палубы, прокричал юноша сквозь вертикальный дождь, струи которого превращали его кожу в глазурь.
Джорон кивнул, и вода хлынула с его капюшона. Учитывая обычное преувеличение, характерное для молодого дитя палубы, когда он говорил о своих способностях, им придется подплыть ближе, чем Джорону хотелось бы. Кажется, длина флюк-лодки составляет около десяти пядей? Даже если повернуться бортом, они окажутся ближе, чем любой человек в здравом уме посчитает возможным в такую погоду. Две хороших волны, и их разобьет о торговца.
Тогда приготовься к броску. Джорон взял абордажный крюк к концу более толстого буксирного каната была привязана тонкая веревка, и вложил его в руку юноши. Чем быстрее мы сможем начать грести в сторону от торговца, тем лучше.
Они перевалили через высокую волну, и Джорон посмотрел на корабль торговца. Его команда не так уж и много, может быть, человек двадцать бегала по палубе, покрытой льдом. Две большие мачты были сломаны и волочились по воде. Команда отчаянно работала топорами, пытаясь поскорее от них избавиться. За ними находился маленький невысокий островок, один из тысяч, обозначенных на карте крошечными пятнышками, но на нем имелись скалы, о которые мог разбиться корабль, и теперь, когда Джорон уже его видел, песня в нем стала немного громче. Затем флюк-лодка сильно качнулась, и он крикнул, чтобы команда гребла сильнее. Их несло прямо на корпус торговца, но, несмотря на все усилия, лодка продолжала к нему приближаться.
Фарис! крикнул Джорон. На них обрушились потоки воды, ветер хватал Джорона, когда он пробирался на корму, через ворчавших женщин и мужчин, изо всех сил налегавших на весла. Направь нас к носу торговца! прокричал он сквозь влажный воздух. Лодка набрала скорость. Ветер резко изменился и теперь дул им в лицо. Торговец рос на глазах. Гавит, будь наготове!
Глаз Скирит, если они врежутся в корпус, им конец!
Взвыл ветер.
Абордажный крюк взлетел в воздух.
Скорость увеличилась еще больше.
Гребите сильнее, мои девочки и мальчики! Если мы замедлим ход, то станем обедом длинноцепов! Ему не требовалось кричать, его маленькая команда знала об опасности, и каждый изо всех сил тянул свое весло, сопротивляясь холодному морю, норовившему разбить их о большой корабль. Абордажный крюк, вылетевший из руки Гавита, рассекал воздух.
Поворачивай, Фарис! Поворачивай! кричал Джорон. Флюк-лодка мчалась вперед, борт торговца продолжал увеличиваться, поднимаясь на очередной могучей волне.