Ну, не страшно, расскажи ее еще раз! Пожалуйста
Умоляющий тон и полные слез глаза беспроигрышный вариант. Анни аккуратно собрала волосы и начала свой рассказ, рассеянно перемешивая рис:
Значит, мы были в больнице Рише
В корпусе? В том, где ты работаешь? перебил Жюль.
Нет, в другом. Этого корпуса сейчас нет.
Тот, который снесли бульдозером? Поскольку он мог обрушиться от того, что здание было слишком старым?
Именно так. Я совсем недавно родила и
И потом построили тот корпус, где ты сейчас работаешь.
Да, он еще крупнее. Ты хочешь рассказать историю за меня, Жюль?
Нет, продолжай, извинился Жюль.
За пару часов до этого я родила
За сколько часов до?
Не знаю, за несколько часов. Если ты еще раз перебьешь меня, Жюль, я не буду рассказывать.
Извини
Нам пришлось несладко
Кому?
Мне, Брисеиде, а также вашему отцу. С моральной точки зрения роды захватывающее, но и очень утомительное занятие. Ваш папа вышел в коридор, чтобы купить апельсиновый сок. Я подозреваю, что он воспользовался этой возможностью, чтобы выйти покурить. Он пытался бросить, но в такие моменты
В какие моменты?
Как первые роды. Жюль, я что только что сказала? Пока отца не было, старик
Насколько он был старый?
Анни не успела сказать сыну ни слова, Жюль тут же заткнул свой рот одной рукой и тряс головой, словно клялся, что подобное больше не повторится.
В комнату вошел очень старый человек. Он весь согнулся под тяжестью лет, и его длинная истрепанная борода убого смотрелась на нем. Я никогда его не видела, но казалось, что он меня знает. Чувствовалось, что он был счастлив находиться рядом. Он подошел к инкубатору и назвал имя «Брисеида». Мы с вашим папой только что выбрали для тебя имя и еще никому про него не говорили. Я не знаю, откуда он его узнал.
Может быть, он столкнулся с папой в коридоре? предположила Брисеида.
Позже я спросила его об этом, но он поклялся, что не говорил. Тот старик не выглядел опасным, но я все еще была слишком взвинчена, поэтому незаметно нажала на кнопку, чтобы вызвать дежурную медсестру. Я больше ничего не могла делать, я была слишком слабой, чтобы встать. Тогда я спросила его, чего он хочет, и он ответил: «Увидеть самую красивую девочку, которую я когда-либо встречал». Он улыбнулся мне, наклонился и поцеловал Брисеиду в лоб, держась за свою бороду одной рукой. Затем он с мучением выпрямился, поблагодарил и исчез так же быстро, как и появился. Больше я его не видела.
Может быть, это был призрак, мечтательно сказал Жюль.
Он выглядел настоящим, с улыбкой ответила его мама.
Но история великолепна, вздохнула Брисеида. Странная, но великолепная.
Он, наверное, был не в своем уме, ответила мама. Честно говоря, на мгновение я подумала, что он заблудился. Знаете, в больницах бывает всякое. А иногда старики забывают, зачем они там находятся, и покидают свои палаты так, что никто не замечает. Но медсестра заверила меня, что он не был пациентом. Они провели расследование
Он был пойман? Вы посадили его за решетку?
Жюль ерзал на своем табурете, как рыба на суше.
Нельзя арестовывать старика за то, что он поцеловал ребенка, Жюль, вмешалась Брисеида, раздражаясь.
Они так и не нашли его, к тому времени, когда прибежали медсестра и ваш отец, он уже давно ушел, добавила Анни. Люсьен был недоволен: если какой-то сумасшедший мог вот так запросто проникнуть в мою палату, то мы были не в безопасности. Он хотел немедленно забрать Брисеиду домой. Врачи не согласились, она оказалась слишком слабой, ей нужно было провести еще хотя бы одну ночь в инкубаторе. Но когда Люсьен был в чем-то убежден Он поднял на ноги всю больницу, сделал жизнь всего персонала невозможной, а я не знала, куда себя деть. Клянусь, этот человек не давал мне покоя! Он успокоился только тогда, когда ему разрешили спать на полу в палате, чтобы на всякий случай охранять нас.
Брисеида улыбнулась. Она некоторое время наблюдала за ним, сидящим в конце стола и уставившимся на дно своей тарелки, которую он опустошил в мгновение ока. Как бы ей хотелось помнить его, каким именно он был в то время! Сегодня Люсьен Ричетти больше не был ни отцом, ни даже мужчиной. Он был овощем, который днем проводил свое время в этом кресле, а ночью на раскладушке, которую его жена поставила в углу их комнаты. Она хотела присматривать за ним, но не могла больше выносить ощущения этого неподвижного тела рядом с собой, которое можно было бы считать безжизненным, если бы оно не было теплым. Люсьен постепенно начал сходить с ума, когда Брисеиде еще не было семи лет, вскоре после того, как его жена во второй раз забеременела. Иногда Брисеида запоминала слова, которые были слишком сложными для ее юного возраста:
кататония: форма шизофрении, характеризующаяся периодами пассивности и негативизма, чередующимися с внезапными вспышками активности;
цефалгия: головная боль;
психоз: аномальное расстройство психики, которое может привести к следующему пункту;
бред преследования: бредовое состояние, при котором человек считает, что его преследуют.
Брисеида могла наизусть декламировать эти определения задолго до того, как поняла их смысл, и даже произвела впечатление на своего школьного учителя, когда произнесла их перед всем классом. Затем ее отца поместили в психиатрическое отделение больницы Рише, и Брисеида смогла выучить еще три слова:
летаргия: состояние оцепенения, сопровождающееся отсутствием эмоций;
гипертония: нарушение ригидности тела;
летаргический энцефалит: все предыдущие слова, вместе взятые, или теоретический диагноз ее отца, хотя никто в этом не уверен и не стремится разобраться, особенно врачи.
А через три месяца ее мама родила мальчика.
Анни боролась за возвращение мужа. Она была уверена, что, если бы он вернулся домой, у него стало бы больше шансов на выздоровление. Это была нелегкая борьба с административными джунглями. Но после трех лет нервотрепки, устроившись на работу в больницу, чтобы быть ближе к персоналу, она наконец получила опеку над Люсьеном.
Когда он вернулся домой, они устроили праздник, и Брисеида помнила, как ее мать плакала от радости. Однако возвращение домой не помогло Люсьену Ричетти прийти в себя. Все усилия его жены были напрасны. По сей день Анни пытается поговорить с ним, спросить его совета, когда ей нужно принять решение, в надежде что однажды он снова познает вкус жизни. Но Люсьен оставался апатичным, двигаясь автоматически, только когда его подталкивали или заставляли. Казалось, он навсегда потерял свою душу.
Брисеида вздохнула:
Мне пора спать, сказала она, с трудом подавляя широкий зевок.
Она подошла к отцу, тяжелой рукой погладила длинные седые волосы, завязанные в хвост, и поцеловала его в макушку. Она потянулась, скорчила гримасу: боль в шее становилась все сильнее.
Ты уверена, что все в порядке? обеспокоенно спросила мама.
Я в полном порядке. Спокойной ночи.
Но в это же время она совершила ошибку, попытавшись опереться одной рукой на спинку стула, который подло предал ее, пошатнувшись под ее весом. Не успела Брисеида понять, что произошло, как оказалась распростертой на полу.
Брисеида! Как ты?
Она снова упала! воскликнул Жюль, заливаясь смехом.
Спасибо, Жюль, сказала Брисеида, а то я не заметила.
Ее брат никогда не упускал возможности указать на ее недостатки, но каждый раз он, казалось, получал особое удовольствие от упоминания ее неисправимой неуклюжести.
Но ты вся горишь! воскликнула мать, помогая ей снова сесть. У тебя жар!
Брисеида слишком поздно осознала, что снова начала трогать рукой свою шею.
Дай-ка я посмотрю, сказала Анни, собирая каштановые локоны дочери, чтобы открыть ее шею. О боже! Что это, черт возьми, такое? Тебя укусило какое-то насекомое?