В центре толпящихся куражился подвыпивший Турок. Он что-то рассказывал сгрудившейся вокруг него компашке, периодически, как боксер, выбрасывая вперед кулаки. Слов его было не разобрать, зато отчетливо слышался смех Таньки Коломеец, которая сопровождала каждый его жест громким похахакиванием.
В очередной раз отбоксировав невидимого противника, Турок посмотрел в Веткину сторону и, заметив ее в окне, согнулся в приветственном реверансе. Все тут же повернули головы. Что-то неуловимо острое царапнуло сознание, но что именно, Вета разобрать не успела, так как Алка Калашникова призывно замахала руками и заорала во все горло:
Вета! Выходи!
Выходи! заорал Турок.
Выходи! подхватили остальные. Все, кроме Таньки Коломеец.
Вета натянула куртку и выбежала на улицу.
Хелоу, краса! подмигнул Серега. Цукерки будешь?
Не дождавшись ответа, шмыгнул к ларьку.
Полкило самых вкусных. И печений вон тех.
Ну все, Серега в разнос пошел, улыбнулась Инка.
Да он, как выпьет, так у него сразу понос щедрости, скривился Витька Суркан.
А он трезвый и не бывает, зихихикала Аллочка, подрагивая кнопочкой носика.
Угощайся! Турок протянул кулек с конфетами.
Спасибо, я не хочу, отказалась Вета, скрепя сердце. С утра жутко болел зуб, и слегка припухла десна. Унять боль удалось только анальгином. Но, несмотря на страстную любовь к сладкому, провоцировать воспаление не рискнула.
А мы будем! Танька выхватила кулек и выгребла оттуда конфеты. «Школьные»? Из школьников у нас только Вета, ломко заржала.
А я тоже «Школьные» люблю, Алка вырвала у Таньки кулек.
Вы еще подеритесь, Инка Стеренко, заметив обиженное лицо Веты, отвела ее в сторону. Ты чего?
Не люблю, когда мне тычут, что я малолетка.
Ой, Господи, ты что, Таньку не знаешь? Это она переживает, что Турок не ей первой конфеты предложил. Не обращай внимания.
Нужен мне ее Турок!
Тебе может и нет, а вот ты ему Гля, как выделывается.
В этот момент из магазина с авоськой в руках вышел мужчина. Проходя мимо, он кинул косой взгляд на шумную компанию и свернул к дому. Турок посмотрел на Вету и шагнул в направлении мужчины.
Эй, фуфлыга! Сигаретой угостишь?
Мужичок повернулся и пожал плечами.
Нет у меня. Я не курю.
А чой-та ты не куришь? Больной, что ли?
Связываться с подвыпившим парнем мужчине не хотелось. Не ответив, он развернулся и пошел дальше. Оскорбленный невниманием Турок коршуном бросился на мужика сзади и влепил ему кулаком в затылок. А когда тот упал на колени, со всей силы пнул его ботинком в зад. Авоська с картошкой отлетала в сторону и черные от грязи корнеплоды покатились по дорожке.
Никто Турка не окликнул, никто не остановил. Все молча наблюдали за происходящим. Вета с ужасом смотрела на распластанное по асфальту, содрогающееся от ударов тело мужика, на катящиеся по земле картофелины, на искаженное самодовольством лицо Турка. Желудок сдавило, что-то подкатило к горлу, во рту появился тошнотворно-кислый привкус. Захотелось исчезнуть, слиться с пространством. Резкая боль разорвала десну, в глазах потемнело. Все, что было дальше, странным образом исчезло из ее памяти, стерлось навсегда. Но после этого случая, всякий раз при встрече, лицо Турка вызывало у нее острую зубную боль и противный тошнотворно-кислый привкус во рту.
Славка
Восприятие мира зависит от взгляда, а оно всегда перспективно и линейно. Те объекты, что ближе, видятся большими и значимыми, но по мере удаления становятся невидимой точкой в несуществующей линии горизонта. Вот так и с чувствами.
Вета захлопнула почтовый ящик. Писем нет. Газета «Труд» для папы и журналы: «Работница» для мамы, «Мурзилка» для сестренки.
Что, не пишет тебе ухажер твой? Мать выбрала из брошенной на стол периодики журнал с женщиной в цветастом платке на обложке. С глаз долой, из сердца вон.