Я смотрел на беззащитную спящую девочку, зачарованно следил за пульсом на сонной артерии своей идеальной жертвы, превращался в четырехметровое чудовище, но через хаос жажды, мутации и демонического штурма все больше убеждался, что никогда ее жизнь не оборвется по моей вине.
Глупец! Мало тебе инфаркта? Наблюдая, как обнадеженный паразит чертыхается в застенках моего сознания, я бы рассмеялся. Если смог.
Выход был. Сквозь багровую дымку помню, как определил координаты первых материализующихся симбионтов. Встретил фары нескольких машин, две вспышки червоточин, и осатанел: «Гибрид?!»
Медиум взломал ее ментальную броню, поглотил весь негатив, закрыл собой. Сигнал Камиллы исчез с демонических радаров. Вся энергия ушла на щиты. Гибрида и всю его криминальную братию выбил в подпространство. Уже вываливаясь из машины, автоматически регистрировал: задние фонари отъезжающих автомобилей, следы исчезающих туннелей аномалии закрыты.
Зверь не блефовал. Захватывая цель, я иронично оценил степень разрушения: «Пропал», рухнул на колени, но упорно полз к болоту, чтобы увести их от нее и сгинуть вне.
«Главное, она жива, под моим щитом, недоступна и невидима для демонов и их адептов. А с собой я разберусь Должен», успел ухватиться за ускользающую здравую мысль. Подчиняясь инстинкту самосохранения, тело стало раздаваться. Разворачивался протокол мутации. Я боролся Проиграл.
Свежие порывы ветра. Пустая трасса. Топкая стерня. Заболоченный луг с кустами ивы. Одинокий шершавый ствол. Колючая трава. Голова, как трансформаторная будка. Время остановилось. Кома.
Единственное, что мне удалось на последних секундах гаснущего сознания блокировать жажду. Последний вдох, и вампира прошило.
Люк! На внутренней стороне сетчатки отпечаталось ее напуганное лицо.
Мой узник ржаво предупредил:
Насчет твоих хищных инстинктов я бы не был так уверен
Камилла
Глава 1. Бред
Тучевое небо зависло над сонным жнивьем. На изломе чернильным монументом реденькая лесополоса. Прохладно. Ветрено. Тревожно. Пахнет сеном, тиной и грозой. Небо озарилось сеткой молний. Грянул гром. Жутковатую идиллию порвал протяжный нечеловеческий вопль
Я схватилась за телефон, и со следующим ударом сердца осознала свою сиротливость на незнакомой сумеречной трассе: «Абонент недоступен». Без гудков.
Люк! Где ты? На пустом шоссе сгущался мрак вечернего безмолвия. Где-то насмешливо ухнула сова. Оглядываясь в поисках малейшего признака движения, я отчаялась и открыла багажник. Жак! Ли! Где папочка? Ищите!
Два дога сорвались в темноту. Спотыкаясь вслед за ними, я добрела по чавкающей стерне до деревьев, ступила на топкий луг и добровольно согласилась на шизофрению.
На земле, среди стелющихся колючих зарослей, лежал каменный колосс бездыханная статуя, без пульса на сонных артериях и реакции расширенных зрачков на свет фонарика. Параллельно мнемонической памятке экстренной реанимации изумленное сознание бомбардировали отголоски паники:
О, Боже! Какого черта ты забрался практически в болото? Я же не в состоянии тебя тащить. А ты гораздо внушительнее, чем казался!
Несмотря на собачьи завывания, крупную дрожь в руках, слезы и сердечную боль неясного происхождения, я настойчиво волокла одеревеневшее тело на сухую, ровную поверхность. Сражаясь с тремором, чтобы не перепутать последовательность действий, пугало с огромными глазами сосредоточенно твердило:
Тройной прием голова, челюсть, рот. Дыхание с интервалом четыре пять секунд. Компрессия на два поперечных пальца выше мечевидного отростка, два через тридцать, сто в минуту Методичные действия высвобождали сознание из плена хаоса и страха. Ну, помоги мне! Слушай. Пять, шесть, семь Воззвание к ледяному изваянию. Безрезультатно. Признаки жизни отсутствуют. Снова тридцать ритмичных нажатий. Маятник. Компрессия грудной клетки. Люк! Дыши! Гордон, дыши! Голова запрокинута. В руках маска истукана. Очередная порция воздуха. Прошу! Не уходи.
Шок крепчал. Ветер превращался в ураган. Эффект мероприятий оставался прежним нулевым. Его состояние клиническим. Компрессия и принудительные вдохи шли на автомате. Сама ситуация казалась беспрецедентной, просто нереальной: «Неужели, вот он мой Гордон, неизменно волевой, организованный, неуязвимый здесь, на моих руках, бездыханным телом?! О, Боже, у меня осталось не больше полторы минуты!»
Подавляя панику и дрожь в руках, я призывала на помощь все самообладание. Но рациональность отказала:
Пульса нет! Не чувствую! Мерзавец, как ты посмел? Последний шанс. Прекардиальный удар. Вместо дефибриллятора два пальца на его грудине. Экстренная реанимация. Весь гнев вылился в один единственный удар. Живи! Безжизненное тело дернулось в конвульсии. Пульс пробил сонную артерию. Снова массаж сердца и дыхание. Три, четыре, пять Работай! Возвращайся! Четырнадцать, пятнадцать Ты не уйдешь! Двадцать два, три, восемь Только не снова и не ты Тридцать Дыши! Паника трансформировалась в ярость. Я отшвырнула салфетку барьер между губами: «К черту формальности!»
Ледяной рот статуи. Свежий воздух наполнил его легкие. В моих глазах на миг потемнело. Второй вдох, и уши заложило Гордон самостоятельно вдохнул. Проверила пульс на сонной артерии, температуру тела, зрачки. Он постепенно возвращался к жизни. Дыхание было еще ничтожно слабое. Я заставляла его принудительно дышать:
Ты справился! Люк, ты молодец.
Еще выполняя массаж сердца, я чувствовала, как силы иссякали. Мобилизация уступила место головокружению, внутреннему тремору и истощению. Мгновение, и меня накрыло. Почва уезжает из-под ног. Теряю равновесие. В ушах гул. Я и реальность существуем порознь. Нервная система не справлялась с непосильной перегрузкой и бессовестно обесточивала прямо на ходу.
На глаза навернулись предательские слезы. Дрожащими ладонями постаралась вытереть лицо, и обнаружила кровотечение из горла и носа. «Врачебная ошибка. Заляпать своей кровью пациента? Эпик фейл! закашливаясь отповедью и кровью, я потеряла контроль над состоянием и прислонилась к одинокому стволу старой ивы среди заболоченного луга. Господи, что со мной?»
Собаки повизгивали, но слушались команды.
Тише, все хорошо. Лежать. Поразилась своему безжизненному голосу. Дотронулась до его ладони, фиксируя температуру тела и пульс на лучевой артерии. Первую помощь я оказала. Дальнейшая реанимация должна проводиться медицинскими работниками, а я вообще не знала, где мы находимся.
Телефон разрядился. Воздух трещал от электрических разрядов. Над полем выстреливали молнии. Отражая вспышки, болото угрожающе стонало. Дальше машины все очертания сливались со шквальной темнотой. Нагретое дорожное полотно клубилось конденсатом. Дождь стоял сплошной стеной, но не задевая, обтекал нас стороной. Меня укачивало, словно на виражах гигантской карусели. «Надо добраться до машины», анализируя наше положение, я старалась сохранять глаза открытыми, разум ясным, но проигрывала и коченела.
По-особенному злой, ураганный порыв ветра перехватил дыхание и, на миг обжигая ледяными градинами, заставил обратить внимание на пациента. Подавляя неприятные предчувствия, пришлось выступать в качестве временной защиты. Сомнений в отрицательной реакции Гордона не было. Авторский императив: «Я в этом не участвую», был красноречив. Смиряясь с грядущими циничными комментариями, я аккуратно укладывалась на холодной груди, закрывая его собой:
Дыши. Сейчас станет теплее, чувствуя, что иррационально уменьшаюсь до беспомощного, слабого комочка, хлюпала носом на его раздающейся груди и, неся бред о своем сожалении, старалась облегчить душевные терзания: «Мало Марка? Теперь Гордон».