Встретившись с мужчиной взглядом, Генрих промямлил:
У меня маме голову разбили. Ей плохо. Лекарь не хочет идти он задохнулся, закашлялся, но взял себя в руки.
Мужчина нахмурил брови и велел:
Ну, веди, малец. Живо, живо! Сейчас, погоди-ка он вернулся к себе в комнату, но сразу вышел с большой потрёпанной сумкой.
За всю дорогу он не проронил ни слова, но шагал быстро, поднялся, проигнорировал разгром и опустился на колени рядом с мамой.
Генрих, от волнения закусив костяшки пальцев, замер в стороне.
Эка тебя, пробормотал мужчина. Эй, девочка, ты здесь ещё?
С облегчением Генрих расслышал слабое: «Кто вы? Где мой сын?»
Тут твой сын. Ну, давай посмотрим, что у тебя стряслось
Широкая спина заслоняла Генриху обзор, но он увидел, что мужчина открыл свою сумку, в которой оказались лекарские инструменты. Запахло водкой это он очистил руки, догадался Генрих.
Вот что, малец, заговорил мужчина через пару минут, не пыхти над ухом, мешаешь. Тут шить надо. Деньги какие есть? Сбегай, купи яиц хоть пяток. Ей на пользу пойдёт.
Денег у Генриха было сорок кредитов своих да двадцать от соседки. Мало. Но на яйца хватит.
Я мигом, вскинулся он и помчался в лавку.
***
За дверью было тихо.
Генрих осторожно зашёл внутрь и увидел, что разгром уменьшился. Мама с закрытыми глазами лежала на большой кровати, её голова была перевязана белым чистым бинтом. Пахло супом и водкой.
Удивительный добрый мужчина со страшными глазами обнаружился у таза с водой. Помыв руки, он обернулся.
Это кто у вас такое соорудил? и кивнул на трубу.
Я сударь, ответил Генрих и добавил, сам не зная зачем: Извините.
Толково. Фильтрация отвратительная, конечно, но толково. Иди к мамке, поцелуй её, но не буди. Ей спать надо.
Мужчина обработал все ссадины и синяки у неё на лице. Выглядело по-прежнему плохо, но уже не так пугающе. Генрих осторожно поцеловал маму в лоб, наклонился, поднял порванную ширму и установил на место.
Хорошо, одобрительно кивнул мужчина. Что, принёс яйца? Клади в воду. Проснётся съест одно.
Сделав, как он велел, Генрих снова посмотрел на мужчину, и его голос дрогнул:
Спасибо вам, господин. Не знаю, как мы с мамой сможем вас отблагодарить.
Отблагодарить, больно надо такого счастья, проворчал мужчина. Скажи лучше, кто её так отделал? А, ладно, молчи. Ясно всё. Как тебя звать, малец?
Генрих Мортон.
Генрих Мортон, повторил мужчина, достал из кармана жилетки бутылку, в которой осталось жидкости на донышке, и допил одним глотком. Не нужна мне твоя благодарность, Генрих Мортон, вздохнул он.
Генрих принялся подбирать оставшиеся обломки, раскладывать их кучками: из этой придётся восстанавливать стол, из этой табурет.
Это чьё? раздался голос мужчины через несколько минут.
Генрих обернулся и увидел, что тот держит в руках помятый грязный чертёж.
Моё. Он подошёл поближе, заглянул и пояснил: Это для стирки, чтобы проще было. А то мама всё руками Я подумал, от кристалла запитаю и хорошо выйдет. Только барабан никак не добуду.
Где подсмотрел?
Нигде, несколько обиженно ответил Генрих и вернулся к работе.
Мужчина прервал его ещё минут через десять, на этот раз он нашёл смешное проект летательного купола. Генрих пока не определился точно с материалом, но был уверен при прыжке с большой высоты, допустим с горы, такой купол должен замедлить падение и создать ощущение полёта. Только, в отличие от аппарата для стирки, это было совершенно бесполезно.
Это всё глупости, пояснил Генрих, кому нужно летать с гор?
Ты бы удивился, малец, ответил мужчина непонятно. Вот что, зови меня дядькой Ратмиром.
«Чудное имя», подумал Генрих, а вслух согласился:
Ладно.
Иди-ка сюда, он поманил его поближе к очагу, отвечай. В школу ходишь?
Хожу дядька Ратмир.
И как? Что прогуливаешь?
Я не прогуливаю. Мне не очень нравится Слово Всевышнего, но я даже его не пропускаю.
Дальше были вопросы об отметках и успехах, а потом, выключив очаг, дядька Ратмир принялся спрашивать про математику. И не просто так, а с ходу задавать задачи. Генрих не знал, зачем этот экзамен, но он увлёк его он отвечал охотно. Ему нравилось считать, нравилось искать решения это было лучше всякой игры.
Если он чего-то не знал, дядька Ратмир махал рукой и задавал следующий вопрос. Потом опомнился, что в комнате всё ещё бардак, и Генрих взялся за ремонт мебели, продолжая в уме решать примеры и задачи.
Ещё через час дядька Ратмир произнёс:
Как проснётся дай ей бульона и одно яйцо. Пусть лежит, много пьёт, но никакого алкоголя. До нужника пройтись можно, но не дальше, понял? А ты завтра после школы
После школы я работаю на фабрике.
После фабрики придёшь ко мне, где живу знаешь. Подумаем, какой из тебя может быть толк.
***
Дядька Ратмир давно ушёл. Мама проснулась только к ночи, застонала и Генрих тут же подсел к ней, включил газовый рожок.
Генрих, прошептала мама слабо, как ты, маленький? Так голова болит.
Дядька Ратмир велел лежать и отдыхать, сообщил Генрих, сжав её горячую, всю в шрамиках от игл ладонь, и поесть. Будешь?
Мама медленно, с заметным трудом справилась с чашкой бульона и одним яйцом, снова откинулась на подушку и обессиленно выдохнула:
Кто меня лечил? Что за человек?
Сосед. Мам, кто с тобой это сделал?
Мама отвела взгляд. Правду сказал дядька Ратмир: «И так всё ясно». У Генриха руки в кулаки сжимались. Будь он хоть немного старше
Не зови их больше, попросил Генрих твёрдо, мы с тобой проживём. Я завтра с мастером поговорю, пусть даст мне ещё какую работу. Квартиру можем подешевле найти. Что нам надо?
Генрих осёкся мама плакала, спрятав лицо в ладони, плечи у неё мелко дрожали.
Мам, протянул он, всё хорошо. Мама?
Она привлекла его к себе, обняла тесно, крепко, и Генрих осторожно погладил её по спине. Он не сразу понял, что она повторяет:
Прости меня.
Эй? он отстранился. Это из-за головы, да? Ты отдыхай. Дядька Ратмир сказал тебе волноваться нельзя. Ложись и спи. А этих не приглашай больше. Справимся.
Убедившись, что мама легла и хотя бы закрыла глаза, Генрих устроился в своём углу, но уснуть не мог. Слишком сильное волнение он пережил.
Он долго крутил в голове всё случившееся как он вошёл домой после работы, как испугался, как посылали его прочь соседи (он запомнил, кто отказал ему), как дядька Ратмир, бородатый и пугающий, лечил маму. И особо как он потом спрашивал его про математику и заставлял решать задачи. На попытке разделаться с одной из тех, что он не одолел сразу, Генрих и заснул.
Глава четвёртая, в которой Марика узнаёт много нового о немагах
Лорд Дойл занимал свой пост уже без малого пятнадцать лет, а до этого представлял интересы Стении в Международном союзе магов. Ему исполнилось пятьдесят, но едва ли кто-то мог бы дать ему этот возраст. Лорд был высоким статным мужчиной, в его светлых волосах нельзя было разглядеть седину. Он гладко брил выступающий вперёд раздвоенный подбородок, расчёсывал холёные усы, носил яркие жилеты и пиджаки. Только возле глаз залегали глубокие резкие морщины, которые придавали всему его облику суровость но они же делали его неотразимым и для ведьм Ковена, и для молоденьких дебютанток.
Впрочем, все знали лорд до неприличия верен жене, любит проводить время дома и сам возится с дочерью.
Эта репутация семейного человека иногда вводила оппонентов лорда Дойла в заблуждение но очень быстро они узнавали, что за пределами дома лорд неумолим, жесток и страшен.
Впрочем, Марике в голову не пришло бы бояться отца, перед которым трепетали главы многих соседних государств и половина стенийского Совета. Стоя в его кабинете и глядя ему в глаза, Марика виновато улыбалась.
Лорд закрыл портал, даже не шевельнув пальцем, цокнул языком и велел:
Подойди.
Марика приблизилась к огромному столу, на котором, как всегда, царил идеальный порядок.