Прощайте, мистер Маркхем, сказала она и ушла с мальчиком в сад, не удостоив меня больше ни единым словом или взглядом.
Я задержался только для того, чтобы подобрать с земли ружье и пороховницу да объяснить дорогу какому-то заблудившемуся на холме прохожему, а затем отправился в дом при церкви, чтобы утешить оскорбленное самолюбие и развлечься в обществе Элизы Миллуорд.
Как обычно, она сидела за пяльцами, вышивая шелком (увлечение берлинской шерстью еще не началось), а ее сестра с кошкой на коленях штопала в углу чулки перед ней их лежала целая груда.
Мэри! Мэри! Да убери же! вскрикнула Элиза, увидев меня в дверях.
И не подумаю, последовал невозмутимый ответ, а мое присутствие сделало дальнейший спор невозможным.
Вы так неудачно пришли, мистер Маркхем, продолжала Элиза с одним из своих лукаво-поддразнивающих взглядов. Папа только-только отправился куда-то по приходским делам и вернется не раньше чем через час.
Ничего, на несколько минут я смирюсь и с обществом его дочерей, если на то будет их соизволение, ответил я, придвигая стул к камину и усаживаясь без приглашения.
Ну, если вы сумеете нас развлечь, мы возражать не станем.
Э нет! Без всяких условий! Ведь я пришел не развлекать, но развлечься! ответил я.
Но тем не менее счел себя обязанным быть приятным собеседником и, видимо, преуспел в своем намерении, так как мисс Элиза пришла в отличнейшее расположение духа. Довольные друг другом, мы весело болтали о всяких пустяках. Это был почти тет-а-тет, так как мисс Миллуорд хранила молчание, лишь изредка его прерывая, чтобы поправить какое-нибудь чересчур уж легкомысленное утверждение своей сестрицы, и один раз попросила ее поднять клубок, закатившийся под стол. Однако, естественно, поднял его я.
Спасибо, мистер Маркхем, сказала Мэри, беря клубок. Я бы и сама за ним встала, но не хочется будить кошечку.
Мэри, душка, это тебя в глазах мистера Маркхема не оправдывает! заметила Элиза. Полагаю, он, как и все джентльмены, терпеть не может кошек, как и старых дев. Правда, мистер Маркхем?
Мне кажется, наш суровый пол недолюбливает кошечек и птичек потому, что прекрасные девицы и дамы изливают на них слишком уж много нежности.
Но ведь они такая прелесть! в порыве неуемного восторга она вдруг накинулась с поцелуями на любимицу сестры.
Да перестань же, Элиза! сердито сказала та и нетерпеливо оттолкнула шалунью.
Но мне пора было уходить. Я вдруг спохватился, что, того и гляди, опоздаю к чаю, а матушка отличалась редкой пунктуальностью.
Моя прелестная собеседница попрощалась со мной весьма неохотно. Я нежно пожал ей ручку, а она одарила меня самой ласковой своей улыбкой и чарующим взором. Я шел домой очень счастливый: мое сердце полнилось самодовольством, а любовь к Элизе так даже переливалась через его край.
Глава III
Спор
Два дня спустя нам нанесла визит миссис Грэхем вопреки предсказаниям Розы, не сомневавшейся в том, что таинственная обитательница Уайлдфелл-Холла не считает для себя обязательными правила вежливости. В этом убеждении мою сестрицу поддерживали Уилсоны, которые то и дело вспоминали, что их визит, как и визит Миллуордов, остался пока без ответа. Однако теперь причина такой неучтивости объяснилась, хотя Роза и не совсем ей поверила. Миссис Грэхем привела с собой сына, а когда матушка выразила удивление, что малыш совершил такую длинную прогулку до Линден-Кара, сказала:
Да, для него это очень большое расстояние, но иначе мне вовсе пришлось бы отказаться от визита к вам. Ведь я никогда не оставляю его одного. И, миссис Маркхем, прошу вас, когда вы увидетесь с миссис Уилсон и Миллуордами, передайте им мои извинения. Боюсь, я должна буду лишить себя удовольствия побывать у них, пока Артур немного не подрастет.
Но у вас же есть служанка! заметила Роза. Разве нельзя оставить его с ней?
У нее много других забот. Кроме того, она слишком стара, чтобы успевать за ним, а он очень подвижный ребенок, и было бы жестоко принуждать его сидеть возле старухи.
Но ведь вы оставили его, чтобы побывать в церкви?
Да, один раз. Но ни для чего другого я бы с ним не рассталась. И, думаю, в будущем либо я должна буду брать его с собой в церковь, либо сама оставаться дома.
Неужели он такой шалун? спросила матушка с негодованием.
Вовсе нет, с печальной улыбкой ответила миссис Грэхем, поглаживая кудрявую головку сына, который сидел на скамеечке у ее ног. Но он мое единственное сокровище, и у него, кроме меня, нет никого. Поэтому нам не хочется расставаться.
Извините, дорогая моя, это я называю слепым обожанием, объявила моя прямодушная родительница. Постарайтесь подавлять такую глупую любовь, и не просто, чтобы не выглядеть смешной, а чтобы спасти сына от гибели.
Гибели, миссис Маркхем?
Да. Баловство портит ребенка. Даже и в таком нежном возрасте ему не следует все время держаться за материнскую юбку. Ему должно быть стыдно!
Миссис Маркхем, прошу вас, не говорите такие вещи во всяком случае, при нем! Надеюсь, мой сын никогда не будет стыдиться любить свою мать! произнесла миссис Грэхем с такой страстностью, что мы все были поражены. Матушка попыталась успокоить ее, объяснить, что она не так ее поняла, но наша гостья предпочла резко переменить разговор.
«Как я и думал! сказал я себе. Характерец у нее не из кротких, каким прелестным ни кажется ее бледное лицо и гордый лоб, на который раздумья и страдания как будто равно наложили печать!»
Все это время я сидел у столика в противоположном углу, притворяясь, будто погружен в чтение «Журнала для фермеров», который держал в руке, когда доложили о нашей посетительнице. Не желая выглядеть дамским угодником, я ограничился поклоном и остался на прежнем месте.
Однако вскоре я услышал приближающиеся робкие шажки. Малыш Артур не устоял перед соблазном ведь Санчо, мой пес, лежал у моих ног! Положив журнал, я увидел, что мальчик остановился ярдах в двух от меня, грустно устремив синие глаза на собаку, удерживала его не боязнь, а стеснительность. Но стоило мне ласково ему кивнуть, как он решился подойти ко мне. «Застенчивый ребенок, но не капризный», решил я.
Минуту спустя малыш уже стоял на ковре на коленях и обнимал Санчо за шею. А еще минуту спустя водворился на колени ко мне и с большим интересом рассматривал рисунки лошадей, коров и свиней всевозможных пород, а также планы образцовых ферм, заполнявшие страницы моего журнала. Иногда я косился на его мать, стараясь угадать, как она отнесется к этой новой дружбе, и вскоре заметил по ее тревожному взгляду, что ей почему-то не нравится развлечение, которое нашел ее сын.
Артур! позвала она наконец. Поди сюда. Ты мешаешь мистеру Маркхему. Он хочет читать.
Вовсе нет, сударыня, разрешите ему остаться здесь. Мне это не менее интересно, чем ему, попросил я, но она взглядом и жестом все-таки подозвала его к себе.
Ну-у, мамочка! возразил мальчик. Позволь, я еще посмотрю картинки. А потом я тебе все про них расскажу!
В понедельник пятого ноября мы думаем устроить небольшой вечер, сказала матушка, и я надеюсь, миссис Грэхем, вы не откажетесь быть нашей гостьей. И, пожалуйста, приводите своего сынка, мы найдем для него какие-нибудь интересные занятия А вы тогда сможете сами извиниться перед Уилсонами и Миллуордами. Я полагаю, они все придут.
Благодарю вас, но я не бываю на званых вечерах.
Что вы! Какой же это званый вечер! Соберемся почти по-семейному кроме нас, будут только Миллуорды и Уилсоны, а с ними вы уже знакомы, да еще мистер Лоренс, ваш домохозяин, а уж с ним вам просто надо познакомиться.
Мы немножко знакомы Но все-таки вы должны меня извинить. Вечера теперь сырые и темные, и я побаиваюсь за Артура здоровье у него не такое уж крепкое. Нам придется подождать, пока дни не станут длиннее, а вечера теплее.