Виталий, вот, посмотри, позвала Ирина.
Взяв себя в руки и подавив отвращение, капитан сделал шаг к трупу, наклонился, глядя на покрытую запекшейся кровью мочку уха, которую подсвечивала фонариком Овсянникова.
Видишь? спросила Ирина.
Что это? он смотрел на нее, лишь бы только не смотреть на труп.
Ты был прав. У нее сережки из ушей вырваны.
* * *
Черемушкин выбрался из машины, на ходу застегивая штаны. Место было безлюдным, и он не боялся, что его заметят.
Обойдя «Жигули», он открыл пассажирскую дверцу и за ноги потянул на себя мертвое тело Веры. Вытаскивать труп из машины было неудобно. Он дернул ее раз, другой, сильнее. Не рассчитал рывок: тело поддалось, только с неприятным звуком треснулось головой о порожек. Впрочем, Вере было уже все равно, а его волновало только, чтобы в салоне не осталось следов.
Оставив тело, Черемушкин осмотрел порог, но крови не было. Не особенно церемонясь, он снова взял труп за ноги и потащил к кустам. Столкнул его в канаву и вернулся к машине. Сейчас его более всего интересовало имущество этой доярки.
Черемушкин вытащил из салона чемоданчик, положил его на капот, щелкнул запорами. Внутри он обнаружил кучу бесполезного бабьего тряпья, туалетные принадлежности, какую-то книжку. Надо же, какие доярки образованные пошли. Среди белья нашлись женские безделушки, может бижутерия, а может, и золотишко.
Он поспешно сунул цацки в карман: разобраться с этим можно и потом. Закрыл чемоданчик, широко размахнулся и зашвырнул его подальше в кусты. Затем достал нож и пошел обратно к телу. Осталось одно не самое сложное, но не самое приятное дело: порезать бабу на лоскуты и выковырять ей глаза, чтобы труп выглядел точно как у потрошилы. И чтобы ни один мент не догадался, что эту телку мог убить кто-то, кроме неуловимого маньяка.
* * *
Чикатило отпер дверь квартиры и шагнул через порог. Он вернулся после очередного дежурства в народной дружине, и дежурство это прошло спокойно, без новостей о том, что еще придумали милиционеры, чтобы его поймать.
Андрей Романович вошел в прихожую, запер дверь, бросил ключи на полочку у зеркала и прислушался. В доме царила нездоровая тишина.
Фенечка, я пришел! сказал он довольно громко, но ответа не последовало.
Чикатило повесил плащ на вешалку, скинул ботинки, влез в мягкие тапочки и пошел по коридору в сторону кухни.
Есть кто дома? позвал он снова.
На кухне было темно. Чикатило щелкнул выключателем и едва не вздрогнул от неожиданности. За столом сидела Фаина с печальным лицом и отсутствующим взглядом.
Фу-у-х, напугала выдохнул Чикатило.
Фаина посмотрела на него так, словно вернулась из забытья.
Фенечка, что случилось? забеспокоился Чикатило. Ты зачем без света?
Задумалась тихо произнесла она.
Что-то случилось? Чикатило сел напротив, пытаясь заглянуть жене в глаза. Фаина встала и пошла к плите. Привычными движениями зажгла газ, поставила чай-ник.
Снова женщину убили, пробормотала она, не оборачиваясь. На Восточном шоссе, в леске у дороги. Тетю Галю помнишь из Батайска?
Чикатило кивнул.
Сноха ее. Верка. Тридцать два года. Детишек у нее было трое. Изнасиловали, а потом зарезали. Деньги забрали, цепочку, кольцо.
Чикатило сидел молча, пытаясь осмыслить услышанное. Опять убили. Изнасиловали и зарезали. Но что значит «опять»? Как это? Он никого не убивал, не резал, не насиловал. Да еще и что-то забрали.
Она в Ростов ехала, к родне, на три дня, говорила между тем Фаина. Представляешь? Ужас какой
Это Чикатило замотал головой, не в силах понять произошедшее. Ужас какой Это Нельзя так Я не понимаю Нельзя!
Он затряс головой.
Конечно, нельзя по-своему поняла Фаина. Люди совсем взбесились с этой перестройкой Ты есть будешь?
Чикатило не услышал вопроса, он так и сидел, устремив взгляд куда-то внутрь себя, продолжая дергать головой и повторять:
Нельзя Нельзя
* * *
Поэтому два последних убийства женщин в районе Батайска, на мой взгляд, выбиваются из общего ряда преступлений, которые мы приписываем потрошителю, говорил Витвицкий.
Что значит «приписываем»? фыркнул Липягин.
Я бы попросил не перебивать меня, товарищ майор! вспыхнул капитан.
Спокойнее, Виталий Иннокентьевич, спокойнее, поспешил вмешаться Горюнов. Продолжайте.
Спасибо.
Витвицкий окинул взглядом коллег Горюнова, Ковалева, сидящего со скептической ухмылкой Липягина, Иру, которая всем видом старалась его поддержать, и продолжил:
Так вот, оба этих убийства отличаются от остальных тем, что называется «корыстный мотив». Преступник или даже преступники не просто удовлетворяли свои сексуальные потребности, они еще и грабили жертв. Уже достоверно установлено, что у погибшей Астафьевой из ушей вырвали золотые серьги, также пропали перстень и брошка. У погибшей Брунько Веры Ильиничны забрали крупную сумму денег, обручальное кольцо и кулон. Таким образом
Таким образом, вы хотите сказать, что это не потрошитель? перебил его на этот раз Ковалев. Что он раньше никогда ничего не похищал, так? А как же тогда быть с почерком? С выколотыми глазами, с отрезанными половыми органами?
Витвицкий в волнении снял очки, принялся старательно протирать стекла:
Это Я считаю Это маскировка. Чтобы всех запутать.
Смелая гипотеза, в голосе Ковалева прозвучал скепсис. Товарищ Горюнов, а вы почему молчите? повернулся он к московскому коллеге. Виталий Иннокентьевич нас тут осчастливил, можно сказать. Что вы думаете по этому поводу?
Пока ничего не думаю. Все эти факты нуждаются в тщательной проверке, сдержанно отозвался Горюнов и повернулся к Витвицкому. Но скоропалительных выводов я бы не делал. Понятно, товарищ капитан?
Но это же факты! вскинулся Виталий.
Факты?! не выдержал Липягин. Отрезанные титьки вот это факты! А если там колечко с пальца соскользнуло или цепочка порвалась и затерялась это хуйня, а не факты. Прости, Ира. Я только одного не понимаю Зачем тебе это надо, капитан?
Что «это»? поджал губы Витвицкий.
Направлять следствие по ложному пути, без обиняков выдал Липягин.
В кабинете повисла звенящая тишина. И в этой тишине Витвицкий смял свой доклад и быстро вышел. Овсянникова, бросив на Липягина уничижительный взгляд, вскочила со стула и бросилась следом.
Горюнов задумчиво посмотрел на захлопнувшуюся за ней дверь:
Майор, опять перегнул.
* * *
Витвицкий в бешенстве выбежал из здания УВД, громко хлопнув дверью. К черту все! Сколько времени он уже здесь, сколько раз доказывал свою полезность, а все равно одно и то же: недоверие, насмешки, издевательства. Почему эти люди всегда критически относятся к любой мысли, выбивающейся из их протоколов? Особенно если мысль эту озвучил он.
Добрый день, Виталий Иннокентьевич, поздоровался кто-то, но он не ответил. Не заметил даже.
Он размашисто шагал прочь. Бросить все и вернуться в Москву. Прежде его здесь держал Кесаев, а теперь что? Кесаев уехал, и он уедет.
Виталий!
Капитан обернулся. От здания за ним бежала Овсянникова. Она уже почти поравнялась с ним, он отвернулся и снова зашагал прочь.
Виталий, подожди!
Нет! Все, хватит! Пошли они к черту! Я не мальчик, чтобы со мной так
Овсянникова наконец догнала его, схватила за руку, остановила силой.
Виталий! Ты ведешь себя именно как мальчик, причем маленький
Маленький мальчик это почти тавтология пробормотал он обиженно.
Уйти и всех послать тут большого ума не нужно. Ты просто говоришь не совсем удобные для них вещи. Но по сути-то ты прав. И я уверена, и Горюнов твой, и Липягин, и даже Ковалев в глубине души это понимают. Им нужно просто все объяснить. Спокойно объяснить, с доказательствами.
А ты? хмуро посмотрел на нее Витвицкий.
Что я? не поняла Ирина.
Ты понимаешь, что я прав?