Надо же, не заметила, что парень пришел не один! Все-таки не такой глупец! Его спутник сидел с другой стороны, я встала между ними и обернулась, уже зная, что конкретно он имеет в виду.
Мужчина был намного старше и годился парню в отцы, если не в деды. На вид лет шестьдесят, но крепок и силен. Коротко остриженные волосы (чтобы шлем надевать удобнее) были так обильно тронуты сединой, что хотелось отряхнуть этот снег. Иссеченное морщинами обветренное лицо. Небольшая бородка наполовину скрывала шрам на щеке. С кафтана совсем недавно спороли герб — княжеский, если верить его форме. Старый вояка, наверное, тоже ветеран. И — рыцарь, а не простой гайдук, состарившийся на службе.
Как дура, уставилась на него, а мужчина спокойно смерил меня пристальным холодным взглядом с ног до головы. Взгляд профессионала, ничего не скажешь! Точно так же смотрел вербовщик на призывном пункте. Вот только этот человек надолго задержал взгляд на моих ногах. Точнее, на…
— Вот это!
Мне показалось, или в таверне сделалось так тихо, что стал слышен шорох мелкого дождя за окном. Я уже знала, куда он смотрит. Знала потому, что они все смотрели только туда. За два года уже привыкла к косым взглядам соседей, но с чужим человеком всякий раз переживала боль и стыд заново. Почему не умерла? Почему решила жить дальше
Никто не знает, каких усилий мне стоило научиться выговаривать это слово.
— Не хочу! Не буду жить…
— Ты что говоришь?
— А что? Посмотри на меня! Урод! Обрубок! Калека… Задушусь!
— И думать не смей! Я запрещаю, слышишь?
— А ты мне не указ! Ты вообще кто такая? Лекарка? Вот и иди, лечи! А я…
— А я тебя не для того выхаживала, чтобы ты у меня в сарае удавилась…
— Не хочешь в сарае — уйду в рощу.
— Вот дура упрямая! Никуда не пущу!
— Пустишь!
— К кровати привяжу! Дверь запру!
— Да пошла ты…
— Не смей материться! Богиня-Мать накажет.
— Да и!.. Хуже, чем есть, уже не будет! Убьет разве что… Так почему Она не сделала этого раньше?
— Потому, что Она тебя любит!
— Никого Она не любит, кроме Себя! Вот…
— Это ты от досады. Это ты не всерьез! Богиня-Мать, она не нарочно, прости дурочку упрямую!
— Пошла в…
— И это тоже не всерьез! Дайна, ну почему ты стараешься казаться хуже, чем есть?
— Потому, что я не буду жить!
Наемники, бывшие солдаты, старательно делали вид, что меня тут нет. Стыдились. Отводили глаза. Уже начали тихую беседу о чем-то своем. Их можно понять — как и всех остальных. Мужчина с одной рукой или ногой — все равно мужчина. Чей-то долгожданный муж, чудом вернувшийся с того света жених, сын или брат. А женщина с палкой вместо правой ноги — это… Я научилась переносить презрительно-жалостливые взгляды соседок — мол, бедненькая, вот как ее угораздило! Научилась не замечать их презрения — кому ты такая нужна? Но с каждым новым человеком это приходилось переживать заново. Вот как сейчас. Уши запылали, но я стиснула зубы. Я должна быть сильной. Мне надо где-то достать денег, расплатиться с Яницей за кров и заботу — и вернуться домой. К отцу, маме, младшим сестрам. Домой. И постараться наконец забыть войну.
— Меч хороший…
Негромкий голос отвлек от невеселых мыслей. Парень, оказывается, все это время рассматривал мое оружие, так и лежавшее на столе.
— Не вздумайте брать! — категорически отрезал седой.
— Почему? Он красивый… И старый! Ему лет сто, если не меньше?
— Сто двадцать, — вспомнила я семейную легенду.