Аластор оставил девочку в руках Даруна и ушёл.
Толпа зашевелилась, зашепталась. Тут и там слышались разговоры:
Что он сказал? Где все остальные? Они не придут Как не придут? Что произошло?
Наместника окружили люди. Отсветы пламени костров мелькали на встревоженных лицах. Гомон становился всё громче и громче.
Молчать! приказал Дарун. Сворачивайте балаган и уходите. Праздник окончен.
Вождя убили! заголосили из толпы. Вождь мёртв! Семья вождя мертва!
Дарун смотрел на новорождённую. На девочку с янтарными глазами. А она внимательно смотрела на него сквозь прикрытые веки и шевелила ручонками. Одну она разжала, и Дарун увидел на её ладони белый камень.
Криолит. Дурной знак! сказал наместник и, подцепив его двумя пальцами, откинул в грязь.
Девочка заплакала. Он укутал её и закачал, понимая, что уже ненавидит.
Наместник направился к дому.
Курносая девочка лет пяти-шести с белокурыми волосами подняла белый камень с земли, спрятала в карман и побежала за Даруном.
Дядя!
Он обернулся. Девочка догнала его.
Как вы её назовёте? спросила она, приподымаясь на цыпочки, чтобы разглядеть новорождённую.
Дарун вспомнил о камне, который только что выбросил.
Так и назову «Криолит». Это погибель нашего клана.
Курносая девочка непонимающе уставилась на дядю.
Криолит криолит лит забормотала она. Назовите её Лит! Мы будем играть вместе.
Наместник посмотрел на девчушку и подумал о том, что её отец больше никогда не придёт, но она ещё не знает об этом. Он погиб там, вместе со всеми от руки неизвестного. В славе и доблести? Или в страхе и бесчестии? Этого уже никто не узнает, да и какая теперь разница, всё равно павших рано или поздно поглотит забвение. Но наместник не чувствовал никакой жалости. Пускай со всем этим разбираются другие. Это не его дело.
Лит? Что за ерунда! ответил Дарун, отмахиваясь. Иди домой и не путайся под ногами, Диана. Ты такая же глупая, как твоя мать.
Лицо девочки посерьёзнело, и она убежала. Наместник тут же забыл о ней. Он растерянно смотрел на суету и переполох посреди площадки, где ещё недавно готовились отпраздновать большую радость, и не знал, что делать со всеми этими людьми, включая новорождённую, которую держал на руках. Дарун взглянул на неё она больше не кричала, и, похоже уснула. Зато его собственные руки тряслись от холода и усталости.
Он снова повернул к дому, чтобы поскорее уложить ребёнка в кровать, найти кормилицу и уладить кучу дел, о большей части из которых ещё даже не догадывался.
Старейшины никогда не поддерживают таких, как ты, услышал он за спиной низкий уверенный голос, когда перешагнул порог дома.
Наместник оглянулся, пожалев о том, что забыл запереть ворота в академии этим всегда занимался привратник.
Во двор вошёл мужчина и закрыл за собой ворота. В темноте Дарун не мог узнать его.
Кто будет уважать тебя после того, как ты бежал из-за женщины, продолжил тот.
Это было очень давно, возразил наместник, всё ещё пытаясь разглядеть непрошенного гостя.
У северян долгая память. Алгерд был сильным правителем, каким тебе не стать никогда.
Дарун спустился с крыльца и подошёл ближе, пытаясь скрыть волнение.
Ты дерзок, как воины моего брата. Но они мертвы, а ты жив. Значит, ты не воин. Кто ты?
Мужчина приоткрыл ворота и шагнул в полоску света.
Халгар Джосгар, узнал его наместник.
Ты брат Алгерда, но ты не один из нас. Ты предал север.
Дарун вздохнул, не в силах ничего сказать в своё оправдание, но что-то в глубине души не позволило ему стоять, опустив голову, перед этим простолюдином.
Я потомок Нерала Талима, в моих жилах течёт его кровь. На севере только кровь определяет, кто будет вождём.
У тебя порченая кровь, проговорил Халгар сквозь зубы.
Если ты пришёл что-то клянчить у меня взамен на сомнительную помощь и поддержку, то зря. Я не нуждаюсь в таких как ты.
Глаза Джосгара гневно блеснули.
Кровь скоро не будет иметь значения, и ты в этом убедишься. Настанет время бед, но ничего исправить будет уже нельзя. За твоей спиной зреет заговор, и нет никого, кто бы защитил тебя. Перед смертью ты пожалеешь, что отверг мою помощь.
Халгар так зловеще улыбнулся, что у Даруна перехватило дыхание.
И какую же помощь ты мне предлагаешь? спросил он. Ты из простых. Откуда тебе знать, как влияют на старейшин?
Простые не влияют на них, ответил Халгар. Они их убирают.
Дарун прищурился и с любопытством посмотрел на амбала.
А взамен ты хочешь стать одним из десяти старейшин?
Первым из них.
Я так и думал. Справедливая плата.
Халгар пронизывал наместника долгим взглядом. Вязким, тягучим.
У меня недавно родился сын, сказал он и посмотрел на новорождённую в руках Даруна. В награду за помощь ты выдашь за него свою племянницу.
Похоже, у меня нет другого выбора.
Дарун положил ребёнка у порога дома, достал нож и полоснул себя по ладони. Халгар проделал то же самое. Они пожали руки, скрепив договор кровью.
Моя жена Далла будет её кормилицей, сказал Джосгар, выходя со двора.
Наместник поднял девочку и вошёл в дом.
Черноглазая женщина, которую так никто и не увидел, ещё долго стояла в тени среди хижин. Её плечи вздрагивали.
Глава 2
Дарун сидел за деревянным столом и старательно выводил чернилами буквы на бумаге. Позади стоял шкаф для книг, но их там было не много.
Кабинет занимал почти половину второго этажа и выходил окнами на горы. Часть двора с оленьим загоном также была видна. Дверь позади рабочего стола вела в спальню. В зимние дни, когда холода бывали особенно яростны, а солнце тундры не всходило вовсе, Дарун не покидал кабинета неделями.
Скрежет пера по бумаге успокаивал его, отвлекал от дурных мыслей и от воплей годовалой племянницы. Наместник не испытывал к ней ничего, кроме отвращения. Иногда, стоя возле колыбели, он желал девочке смерти. В тот день, когда она впервые заплакала, он и не предполагал, что сможет ненавидеть её ещё сильнее. Есть ли вообще пределы и границы этой ненависти?
В дверь постучали и вошли, не дожидаясь ответа. Наместник взглянул на посетителя, и его лицо стало ещё мрачнее.
Настанет день, когда ты обрадуешься моему визиту, сказал Аластор.
Дарун уставился в свитки, делая вид, что не имеет ни малейшего желания говорить.
Какие новости? спросил гость, присаживаясь на стул напротив наместника.
Болотные глаза смотрели насмешливо. Дарун отметил про себя, что синяки под глазами, резкие скулы и рот как прорезь, придают Аластору сходство с мертвецом.
Наместник не знал, чего от него хочет услышать гость, но норовило вырваться лишь одно: «А не пошёл бы ты». Однако, произнёс Дарун всё-таки другое:
В тот вечер ты оставил меня с этим ребёнком. Мой брат и его жена погибли. Лучшие воины деревни мертвы, а я даже не знаю, что с ними случилось. Ты приказал мне никуда не лезть и ушёл. После всего этого ты спрашиваешь меня, какие новости?
Прошёл год, но ты всё ещё в этом доме. Занял место вождя. Сидишь за его столом. Почиваешь в его спальне. Я вижу, дела у тебя идут хорошо. Так чего ты злишься?
Хорошо?! Да, я стал наместником. Но ты не знаешь, чего мне это стоило!
Не надо пытаться вызвать у меня жалость. Мы с тобой не друзья и не родственники. Мне велено присматривать за поселением, а не вмешиваться в его дела.
Какой с тебя толк, если ты не смог спасти моего брата?
Такова воля тех, чьи решения нам неподвластны.
На этих твоих господ можно вообще спихнуть всё, что угодно. Откуда мне знать, что ты действительно что-то делаешь для Дор-Лунды, а не просто праздно шатаешься здесь оттого, что тебе больше нечем заняться?
Мы оба хорошо знаем, что я охраняю вещи более важные, чем жизни вождей.
Каких вождей? Есть только я и это годовалое дитя. Наш род прервался, ты не понимаешь?
Выдай её замуж, и род продолжится. Так, прямые потомки Нерала Талима много лет назад стали Тиррабалями, когда не было наследника мужского пола. Не вижу причин для беспокойства. Ты заболеешь, если будешь так переживать.