Константин отряхнул жилет и, казалось, собрался продолжить путь. Но, помедлив, добавил:
Странно, правда? Оставаться холодным вопреки тому, чего требует природа.
Он мог бы делать лед, вздохнула Клевер. Льдом можно унять боль. Ты мог бы пользоваться им, чтобы помогать
Видишь? Он уже проник в твои мысли, заметил отец. И уже кажется тебе незаменимым.
Клевер встревожилась, заметив, что в глазах у отца стоят слезы.
Всегда находится причина и оправдание для того, чтобы держать их при себе, продолжил Константин. Но я видел, на что они способны, Клевер. Они отняли у нас твою маму. Он помолчал. Из-за них она погибла.
Чтобы не упасть, Клевер пришлось схватиться за луку седла. Вот сейчас, сейчас он все ей расскажет.
У нее было много?.. Она осеклась, увидев боль на отцовском лице.
Множество! Перо, которое писало на разных языках. Зеркало, которое заглатывало людей целиком. Уголек, который тлел, горел и не думал гаснуть! Она считала, что эти вещи могут приносить пользу. Он покачал головой. А они ее сожрали.
О некоторых диковинах Клевер знала из журналов и, не успев подумать о последствиях, выпалила:
Зеркало не заглатывает людей. Отважные исследователи входили
Чтобы никогда не вернуться!
Раньше он никогда не признавался, что столько о них знает. Уголек! Перо! Клевер бредила их чудесными свойствами. Неужели Минивер действительно прикасалась к ним, своими глазами видела их в действии? Заглядывала в Зеркало, которое было дверью в иной мир? Но на один вопрос Клевер особенно хотела получить ответ.
Как? у нее дрогнул голос. Никогда еще она не была так близка к тому, чтобы узнать. Как диковины убили маму?
На лицо Константина упала тень от шляпы, и Клевер догадалась, что он вот-вот снова уйдет в себя.
Скажи хотя бы, где она похоронена? настаивала она. Разве я не имею права знать, где покоится моя мама?
Клевер думала, что отец резко одернет ее, но, когда он нарушил молчание, она услышала усталый шепот.
Хватит с нас и этого, простого мира. Кувшина, чтобы держать в нем воду. Иглы, чтобы продергивать нить. Они вполне хороши. Не становись собирательницей диковин, Клевер Элкин.
Клевер соскребла пальцем изморозь с Ледяного Крюка. Еще год назад девочка расплакалась бы от разочарования и обиды, но сейчас ее взгляд был устремлен на диковину. Она вспомнила, что надо глубоко подышать, чтобы сдержать слезы.
Обещай мне, попросил Константин.
Клевер до крови прикусила щеку.
Обещаю. ответила она.
Что ты обещаешь?
Теперь слезы все-таки полились.
Обещаю не собирать диковины.
Клевер сделала последнюю попытку.
Кроме этой, одной. Она уникальная чудесная!.. Ей не хватало слов.
Как ты собираешься от нее избавиться?
Отец не оставил ей возможности возразить, не оставил выбора. Только она, наконец, нашла что-то свое дверцу в мамин мир, к разгадкам. И вот отец захлопывает ее. Запирает. Ему нужно все контролировать, даже ее мечты.
Клевер открыла рот, но гнев душил ее.
Она схватила Ледяной Крюк диковина ужалила ладонь холодом. Занеся его над головой, как оружие, она размахнулась и что было сил бросила вперед. Блеснув в воздухе, Крюк упал в озеро.
Теперь ты доволен? буркнула она сквозь зубы. Он пропал навсегда! И другого мне никогда не найти.
Очень на это надеюсь, мягко сказал Константин.
Наклонившись, он потрепал дочь по руке, но она отпрянула и подавила всхлип. Константин терпеливо ждал, когда она возьмет себя в руки. Он был терпелив, как каменная статуя, и так же бессердечен.
На солнце набежала тучка, и озеро стало темно-оливковым.
Ты, конечно, проголодалась, улыбнулся Константин и пришпорил лошадь, направляя ее в сторону их дома.
Клевер помедлила, глядя на круги на воде там, где утонуло ее сокровище. Вместе с ним исчезли все ее надежды. Она вытерла глаза и стала догонять отца.
Мы заслужили плотный ужин, сказал он. На одних булочках с изюмом ты не продержишься. Завтра съездим, проверим, как поживает наш новорожденный.
Лошади бежали резво, спеша к овсу и стойлам.
Что мы дадим роженице, чтобы поддержать ее после потери крови? спросил он.
Настойку вербены, пробормотала Клевер и пониже надвинула шляпу, чтобы скрыть слезы.
Из тебя еще может выйти хороший врач, улыбнулся отец.
* * *
Лесной воздух охладил пылающие щеки Клевер. Еще не слыша мельничного колеса, она почувствовала неповторимые запахи дома: сосновых стружек, копченой рыбы и дрожжевых пышек вдовы Хеншоу.
На мост они поднялись уже ближе к полудню. Мельничное колесо весело крутилось в высоких водах реки, впадавшей в озеро, это неустанное плюх-шлеп баюкало Клевер вместо колыбельной, сколько она себя помнила. Из трубы их домика поднималась тонкая струйка дыма. Это значило, что вдова Хеншоу топила печь, чтобы в их комнатах было тепло. Как ни любила Клевер поездки, она рада была увидеть дом. Совсем скоро она стащит с ног башмаки и будет долго отсыпаться, свернувшись под теплым одеялом.
Под мостом торопливо бормотала река. Клевер старалась гнать от себя мысли о Ледяном Крюке, увязшем в иле на дне озера. Константин вдруг резко дернул поводья, и его лошадь замерла.
По другую сторону моста поджидала, перегородив дорогу, группа незнакомых всадников.
Под соснами было темно, но Клевер рассмотрела, что эти люди были одеты как охотники-трапперы[1] в куртки из бобровых шкур и сапоги с кожаной бахромой.
У меня сыпь, и все тело ужасно чешется! крикнул один из них. У него единственного из всех не было бороды. Найдется у вас снадобье, добрый доктор?
Увидев у него на шляпе кроличьи уши, Клевер решила, что ей почудилось. Но когда он принялся чесать шею, Клевер ясно увидела, что уши и впрямь пришиты к шляпе.
Другой траппер, здоровенный, как медведь, рассмеялся.
А у меня моча пахнет устрицами!
Заткнись, Гриб, цыкнул на него человек с кроличьими ушами. Твоя моча доктору без интереса.
Слезай с лошади, шепотом велел Константин.
Зачем?..
Слезай!
Клевер подчинилась, соскочила на мост и потрепала по холке свою пугливую лошадку.
Константин нагнулся и отстегнул свой притороченный к седлу медицинский саквояж. Свой мешок Клевер закинула на плечо, сердце у нее колотилось.
Так дадите вы мне растирку, или мазь, или что-то в этом роде? Человек с ушами кролика вынул изо рта трубку и мундштуком поскреб шею. Хотя, сдается мне, эту болячку только могила исправит. А, доктор Элкин?
Папа, кто эти люди?
Я сохранил лишь одну диковину, прошептал Константин, щекоча усами ее щеку. Одну-единственную.
О чем ты говоришь? Клевер вздрогнула. Она никогда не видела отца таким.
Это neobkhodimo, сказал он.
Это было одно из немногих русских слов, которые знала Клевер. Оно значило «необходимо». Отец употреблял его для вещей самых важных, исключительно важных. Сердце было neobkhodimo. Глаз, рука и даже почка нет.
Он протянул ей саквояж и прижал к себе так, что Клевер обхватила его обеими руками.
В нем надежда. Ты должна хранить его и беречь. А тебя защитит Общество.
Клевер открыла рот, но отец продолжал говорить. Его голос звучал настойчиво и оттого жестко.
Отправляйся в Нью-Манчестер к Аарону Агату. Ищи канарейку среди голубей.
Человек по кличке Гриб перебил его.
А вот грубить нам не надо! Подойди, док, окажи нам уважение.
А кто это там? Дочка Минивер? Чтоб мне сдохнуть, я ведь думал, вы все отправились на тот свет, перебил его человек с ушами кролика.
Сделай глубокий вдох, шепнул Константин.
Папочка, прости меня, выпалила Клевер. Я больше и пальцем не прикоснусь к диковин
Константин не дал ей договорить, крепко схватив за плечи.
Не дай им поймать тебя, сказал он. Спрячься. Потом найди Общество и никогда не возвращайся сюда, не ищи меня.
Поцеловав Клевер в лоб, он резко наклонился и схватил ее за лодыжки.